Мария Майерова
Повесть о недовольном кролике
Сад пробудился и застыл в ожидании. По утрам здесь царит тишина, нигде ни души. Хотя кое-кто в нем есть. На абрикосовых цветах завтракают пчелы. В лиловых чашечках колокольчиков уселся шмель. Цветущая вишня — настоящее лакомство для воробьев. И в ландышах что-то зашуршало, какое-то живое существо. Кто же это?
Но ни цветы, ни деревья не обращают на шум внимания. Они ведут разговор лишь с ветром, солнцем да порой с дождем. Зато дрозды!.. Уж они-то сразу забили тревогу. А вдруг в ландышах кошка? И дрозды подняли крик. Даже в ушах звенит.
Но никто не показывается. Только дрожат бубенчики ландышей, и ветер волнует их широкие листья.
Над открытым солнцу парником танцуют первые бабочки-капустницы. Кружат и кружат. Порой коснутся друг друга крылышками или усиками, словно играют в салки, как Борек с Петрушкой. Тебе водить! А теперь снова тебе!
Но не только в саду заметно движение. Подними голову и взгляни на небо! Высокая синева словно застыла в неподвижности. Лишь беловатые клочья облаков плывут вереницей. Плывут куда-то в неизвестность. Может, остановятся где-нибудь на другом краю неба? Но нет. Сначала они превращаются в длинные белые полосы и только потом исчезают. Но горизонт не остается девственно синим. Вновь разбегаются по нему белые барашки облаков.
Но вот в саду началось движение. И лишь дом неподвижен. Он смотрит своими закрытыми глазами-окнами, молчат его немые уста — двери, но уже улыбается его высокое чело — крыша, согретая ласковыми лучами солнца.
Двери дома стремительно распахиваются. Из дверей появляется поезд. Слышится свисток паровоза, шум машины, скрежет колес.
— Ш-ш-ш! — делает губами Петрушка.
Борек стоит сзади, положив ей руки на плечи. Ноги он высоко задирает — изображает колеса — и подражает свистку паровоза:
— У-у-у-у!.. Уже еду-у-у!..
Поезд немного коротковат, зато скорость большая. Мигом промчался мимо яблонь и уже едет по куче песка.
— Остановка! — кричит Борек.
Но Петрушке очень нравится быстрое движение. Поезд продолжает мчаться и только через минуту останавливается. Задняя половина поезда, Борек, пронзительно свистит. И тут же отчитывает Петрушку:
— Ты проехала вокзал! Так нельзя.
— Можно, можно, раз я хочу! — не соглашается Петрушка.
— Раз ты поезд, хотеть не можешь! Твое дело слушать.
— Кого?
— Машиниста, меня.
— А я сама хочу! — кричит Петрушка.
— Ладно, хватит! Пассажиры выходят, а я буду проверять билеты.
— И я хочу! — снова кричит Петрушка.
— Но ты же пассажир! Вот тебе билеты, подавай мне по одному.
Такая игра Петрушке нравится. Она отдает билет, объезжает яблоню и протягивает второй. Потом третий. Ей нравится, она готова все время подавать билеты. Ведь в поезде было столько пассажиров!
Петрушка все еще возбуждена проверкой билетов, а кондуктор снова становится Бореком и бежит к калитке сада. Он придумал новую игру. В письма.
— Я несу письмо на почту, видишь? А ты жди здесь. На улицу не выходи. Но смотри на меня. Ладно?
— Ладно.
Петрушка смотрит во все глаза. Борек бежит, высоко подняв письмо над головой. Вот он оглянулся:
— Смотришь?
— Смотрю! — кричит Петрушка высоким тонким голоском.
Борек исчезает за углом.
В саду снова тихо. И дрозды замолчали. Им уже привычна игра Петрушки и Борека в поезд. Они привыкли к его свисту и шуму и не боятся. Но вот опять что-то шуршит в ландышах и дрозды снова поднимают крик.
Петрушка забывает об игре в письмо и бежит по тропинке. Бежит так быстро, что останавливается лишь в углу сада. Дальше бежать некуда. Вокруг сплошные заросли ландышей, а за ними плотный высокий забор. За забором дорога и поле.
По дороге, запыхавшись, возвращается Борек. Он сердит на Петрушку.
— Почему ты не у калитки?
— Здесь кто-то есть, — шепчет в ответ Петрушка.
— Ты должна была меня ждать у калитки.
— Здесь есть кто-то, — повторяет Петрушка. Когда она хочет, то не слышит, что ей говорят.
— Покажи! — быстро смиряется Борек.
— Да я сама не вижу!
— Она не видит! — смеется Борек. — Значит, там и нет никого, раз не видишь.
— Есть, есть! Я слышу.
— А что ты слышишь?
— Ничего.
— Она слышит «ничего»! — насмехается Борек. — Разве можно слышать ничего? Слышать можно только что-то, а если ты ничего не слышишь, значит, ничего и нет.
— Нет, там что-то есть, — заверяет Петрушка.
Она делает вид, что боится. И отходит от ландышей, положив палец на губы.
— Стой! — приказывает ей Борек. — Жди меня, я сейчас примчусь рысью.
И уже мелькает за забором. По дороге оглядывается и кричит:
— Не сходи с места, а то оно укусит тебя!
Укусит? А может, нет? Петрушка не видит ни зубов, ни раскрытой пасти, поэтому ей совсем не страшно. И все же она не двигается, стоит тихо, будто в саду и нет ее. Слышен лишь шелест плотных листьев ландышей и нежный звук их колокольчиков.
Широкие листья ландышей плотно прикрыли землю, и не видно, что под ними.
Петрушка видит, что «это» приближается к тропинке. И там опять застывает в неподвижности. И вдруг среди зеленых листьев показывается лапка; лапка слегка вздрагивает. А за ней высовывается пушистая мордочка с круглым сверкающим глазом. Потом показывается длинное ухо, рядом второе, оба уха плотно прижаты к голове. Пушистая мордочка все время в движении, словно к чему-то принюхивается. К чему же? И какие у нее длинные, прямые, как стрелки, усы!
Петрушка еще малышка. Давно ли она была совсем глупым младенцем, который вечно все тащит в рот. Петрушка и сейчас хватается за все, что ей нравится. Вот и теперь она протягивает руки к зверушке. Безопасной тишине приходит конец.
Длинные уши на пушистой мордочке дрогнули и встали торчком. Петрушка толком не успела рассмотреть зверька, а уже все исчезло — и усы, и блестящий глаз, а с ними и оба уха.
— Ушастик! — кричит Петрушка Бореку.
Но Борек так ничего и не увидел. Только листья ландыша заволновались, словно кто-то дунул на них.
И снова тишина, и ни живой души вокруг.
Борек разочарован. Он сердится на Петрушку и бьет ее по спине.
— Все ты! Ты вспугнула!
И когда Петрушка захныкала, готовая разреветься, Борек добавил:
— Иди, иди жалуйся! Эх ты, плакса-вакса!
Ах, идти жаловаться! Ну так она не пойдет! И одинокая слезинка остановилась на носу Петрушки.
— Я-то не… Но он здесь был, вот здесь! Взял и убежал.
— А как он выглядел?
— Пушистый.
У Борека мелькнуло в голове: заяц? Правда, этот несмышленыш Петрушка видела зайца только на картинке. А по картинке его не очень узнаешь. Может, она думает, что он величиной со слона? Даже в школе на картинках заяц настоящий великан. Но погоди ж! Сейчас узнаем.
Борек поднял указательный и безымянный пальцы, а остальные три сложил щепоткой. Так он делал вчера вечером, показывая Петрушке тени на стене. Петрушка не отрываясь следила за его пальцами и сразу крикнула: «Заяц!»
— Вот видишь, глупая! Твой пушистый был, наверно, заяц! Прибежал к нам с поля за салатом.
— За салатом! — с зачарованным видом повторила Петрушка.
И их обыкновенный сад вдруг изменился. Заяц… Зайцев ловят охотники. В дальних странах охотники ловят слонов и тигров. В дальних странах много чудесных, необыкновенных садов. И Борек, как наяву, видит эти сады.
Непроходимые заросли, деревья плотно стоят друг к другу, корни их сплелись. Неба не видно. Через кустарники не продерешься. Настоящие джунгли. Исчезли тропинки. Все вокруг другое. И сам Борек другой. Он уже в девственном лесу, обнаженный, босой, с непокрытой головой. Только бедра прикрыты шкурой хищного зверя. В руке у него дубинка. У сестры Петрушки в руке лук, а в золотистых волосах две стрелы.
— Там, — шепчет Борек и показывает в темноту, — там тигр! Будем его выслеживать!
Он падает на землю, прижимается к ней и ползет. Лицо его принимает воинственное выражение, кривясь в страшной гримасе. Петрушке даже стало страшновато, когда она увидела эту воинственную гримасу. Но и она послушно упала на траву и поползла за братом-охотником. До сих пор Петрушка не знала, что у нее самой есть лук и две стрелы в волосах. Поэтому она немного боялась.
Но когда Борек сказал ей о луке со стрелами, страха как не бывало. Она вытаращила глаза и тоже состроила гримасу: может, тигр испугается. С дубинкой Борека дело было хуже. Она была довольно увесистой. Зато Борек казался себе могучим великаном. Только тихо, тише! Они затаили дыхание, медленно продвигаясь вперед. Ни одна ветка не хрустнула под ними, ни одна травинка не шевельнулась. А они все ползли и ползли… Может, прошли уже часы, а может, и целых два дня! Борек полз не оглядываясь. Знал, что его верная подруга следует за ним. Он не отрываясь смотрел в одну точку. Туда, куда вначале показывала Петрушка, но там ничего не было видно.
