Дграк до мозга костей… Слуга своего народа… Истинный адепт Нор-Талена… Безграничное могущество… Безграничная энергия… Рабы и рабыни… Сколько раз за сегодняшний день эти дурманящие сознание фразы повторял нам Гавварен Исайя Керран Ин Золгар — офицер высшего ранга. Да, он мастер пламенных речей. Даже в моем холодном сердце зажглась жажда славы и разрушения, и я невольно принялся внимательно слушать этого невысокого дграка с очень худым, длинным лицом и карими, почти черными глазами. Гавварен, как всегда, начал издалека, и его речь обещала затянуться надолго.
Мы собрались в просторном зале. Сто, или чуть больше офицеров. После последней ожесточенной кампании наши ряды значительно уменьшились, и место моих старых знакомых заняли новички из числа отличившегося молодняка. Из прежнего состава я разглядел лишь нескольких, кого знал лично. Но так как мне не было дела до них, то я быстро утратил интерес к окружающим и снова прислушался к Гавварену.
Свет четырех Звезд системы Победоносца, в которой среди холодного космического пространства медленно дрейфовал город Эмелен-Дьента, отражался от огромных тонированных иллюминаторов, занимавших три из четырех стен Зала Собраний. Там, за пределами города, каждую секунду рождался и умирал новый мир. Космос завораживал и одновременно опьянял свои могуществом.
На мерцающем серебристым светом стеклянном прямоугольном кубе в такт словам Гавварена всплывали голографические изображения. На самом деле не совсем изображения. Это была информация, которую Гавварен транслировал для всех присутствующих в зале из своего сознания, что однако не мешало ему жестами указывать на какую-то удаленную от центра галактики звездную систему. Желтое Солнце и десять планет. Далековато от нашего места базирования. Если флот перебрасывают на такое значительное расстояние, то должно быть, это необычный мир и там действительно есть, чем поживиться.
Я изредка поглядывал на «голограммы», то и дело переводя взгляд на проносящиеся за стенами города космические корабли. Они, словно стая мальков, которых я увидел случайно в водах одной из покоренных планет, спешили в непонятном направлении, известном только им одним. Мальки… Хорошее сравнение для наших транспортных и боевых кораблей. Наверняка эти живые существа вдохновили неведомого мне конструктора на создание таких грозных разрушающих машин.
Раньше мне казалось, что эти огромные железные монстры существовали всегда. Когда я пришел в этот мир, неисчислимое количество кораблей уже стояло на вооружении флота дграков. Когда я из юноши превратился в солдата, их количество увеличилось вдвое, а может быть, втрое. Долгое время я считал, что совершеннее и смертоноснее конструкций не сыскать во всей Вселенной.
Вспоминая себя в юные годы, я удивлялся, насколько величественными казались тогда все конструкции, созданные нашим народом, и какими скучными и будничными они мне видятся сейчас.
Помню, впервые я попал на «Драггир» — так называли малые транспортники — лет в десять или девять. Меня и еще около двухсот мальчиков перевозили из одного города в другой. С какой целью, не знаю. Но тогда, как и сейчас, никто не задавал вопросов. Мы, черноволосые ребята, столпились у огромного люка темной, как сам космос, махины. В руках у каждого был маленький сверток с предметами личной гигиены и сменным бельем. Все в одинаковых комбинезонах, все подстрижены на одинаковый манер. Друг от друга нас отличали лишь жетоны на шее, на которых было выбито имя. Свой жетон я вытащил при инициации из кучи точно таких же ничем неприглядных жетонов. С тех пор меня стали называть Амарантом, но по мере восхождения к вершине мое имя становилось все длиннее. И теперь я Амарант Эсель Эль Файен Рат-Дик. Офицер второго ранга.
«Драггир»… Когда я увидел этот корабль, то сию же минуту захотел пилотировать его. Почувствовать всю мощь этой сигарообразной громадины, вдоль борта которой сияли словно звездочки освещенные окна иллюминаторов. Он был прекрасен. Черная, отражающая световые лучи обшивка, благодаря которой корабли были почти невидимыми. Металлоорганические трубки-щупальца, похожие на щупальца гигантского спрута. Когда мы садились на «Драггир», они были неподвижны и сложены, приняв форму ромба. Уже позже я узнал, что именно эти генераторы силовых полей, делающие суда похожими на морских созданий, обитающих во многих мирах, стали визитной карточкой нашего народа.
Однажды на одной из покоренных планет я выдернул из земли растение. Пока меня никто не видел, я долго рассматривал его. Тогда я не знал ни что такое листья и стебли, ни что такое корни. Но разветвленные ниточки, которые до этого прятались под землей, меня поразили. Я сразу почувствовал, что именно они питают все растение. Так вот, представьте, что под нашими городами находится нечто подобное корням растения, только они не живые, а металлические. Это целая разветвленная сеть трубок-щупалец, соединенных между собой, словно кровеносными сосудами, многочисленными шлангами и гибкими перемычками. Когда ты приближаешься к городу, кажется, что несуществующий ветер колышет металлоорганические «эрги» — те самые щупальца. Если повезет, то можно увидеть, как меж них, словно молнии, проскакивают разряды. Это своего рода побочный продукт, избыточная энергия тех полей, которые рождаются в этом странном танце. Они же, подобно корням, питают энергией все жилые сектора и направляют города в неспешное плавание туда, куда велит наш Бог.
Когда я был ребенком, весь мой мир ограничивался лишь закрытым для посторонних лиц сектором в городе Имель-Данавер. Я не помнил, когда попал сюда. Но что появился на свет не здесь, знаю точно. Я, как и каждый из нас, втайне мечтал, что родился на планете под ярким солнечным светом, а не в полутьме холодных космических городов. Иногда там и правда бывало прохладно. Легкие накидки не спасали от стужи, а к металлическим стенам нельзя было прикоснуться. Тогда мы молча сбивались в кучу и, сняв один из матрасов и положив его на пол, спали сидя, прижавшись друг к другу спинами.
Я никогда прежде не задумывался кто был автором мира, в котором я родился. Но сейчас, наблюдая за тем, как монотонно и ритмично шевелятся металлические щупальца «Даррагов» — кораблей-спрутов, я погрузился в размышления.
По меркам дграков я уже далеко не мальчишка, но и не старик. Что для почти бессмертного существа значат каких-то тысяча с небольшим лет? Я не знал своего точного возраста, ибо в этом не было необходимости. Никто и никогда из дграков не считал нужным уточнять это. И никто и никогда не поздравлял меня с очередным прожитым годом, как это принято в планетарных мирах. У нас не было такого понятия, как год. В холодных космических просторах, по которым плыли наши города, существовала только вечность.
Я не знал, когда и где родился, так как все мое младенчество предано забвению. Я не знал людей, подаривших мне жизнь. Существо, родившее меня, вполне могло оказаться как и обычной женщиной из нашего рода, так и одной из рабынь с захваченных планет. Она могла быть жрицей или офицерской женой, могла понести от какого-нибудь юнца, впервые узнавшего, что такое физическая близость, а могла зачать даже от самих правителей городов.
Возможно, кто-то из обитателей планет, поклоняющихся светлым богам, в ужасе вскрикнул бы и разрыдался, узнав, как поступают в нашем суровом, но справедливом обществе с только что родившимися детьми. Но я как боевой офицер и как человек, воспитанный в лучших традициях своего народа, считаю это единственно правильным выбором. Та структура, в которой выросло не одно поколение дграков, сделала из нас бесстрашных непобедимых воинов, свободных от уз семьи и так боготворимого многими мирами чувства любви.
Каждый дграк рождается и умирает в одиночестве. Он одинок изначально. Уже в утробе матери он чувствует свою свободу, ибо вынашивающая его женщина, хоть и связана со своим ребенком посредством пуповины, но изначально не считает его своим. Мои родители видели меня лишь однажды — в тот день, когда я появился на свет, покинув чрево матери. Мой отец был тем, кто помог мне родиться. Так уж у нас заведено, что отцы принимают роды у женщин. Их суровые лица — первое, что видит ребенок, пришедший в наш мир. Я и сам за свою тысячелетнюю жизнь принял не одну сотню родов. И каждый раз, взяв ребенка в руки, я испытывал гордость и волнительный трепет от того, что подарил нашему Богу нового слугу.
