в избу, настежь распахнув перед собой дверь, и назвал одну из фамилий тех людей, в числе которых Виктор прибыл к этому месту. Названный человек послушно исчез в темноте дверного проема здания. Минут через пять дверь снова широко распахнулась. Первым из нее вышел и встал рядом богатырь-особист. За ним, пригнувшись и сложив руки за спиной, почти выбежал арестант. Прозвучала следующая фамилия. Церемония повторилась.
Виктор, как и все, стоял возле стены опустив голову. Глаза его были широко открыты, но видеть что-либо вокруг себя у него не имелось никакой возможности. Обстановка и страх не позволяли вертеть головой. Обо всем он мог судить лишь по мельканиям ног, попадавшимся в поле его зрения, и звукам, доносившимся отовсюду. В какое-то мгновение ему даже показалось, что их уже ставят к той самой стенке, возле которой расстрельные приговоры приводят в исполнение. Но все шло как-то не так. Время неумолимо тянулось. Вызвали их не по одному, а сразу пятерых. Повели куда-то в сторону. Тела тех, кого уже расстреляли, рядом никто не увидел.
Прошло еще минут пять-семь, и снова сержант госбезопасности вывел из двери обладателя ранее названной фамилии. Тот встал возле Виктора. Богатырь вызвал следующего.
– Ну? – нетерпеливо произнес кто-то шепотом из арестантов.
– Разговорчики! – моментально осек его один из солдат, что с винтовкой наперевес стоял поблизости.
– Волков! – услышал Виктор свою фамилию, когда дошла до него очередь.
Колени парня дернулись и затряслись. По телу пробежала волна жара. Но, несмотря на него, оставались холодными, почти ледяными, кисти и ступни.
Он послушно прошел в дом, миновал крохотный темный коридор и очутился в просторной прокуренной комнате с низким потолком и несколькими окнами в стенах, посреди которой стоял широкий стол, а за ним восседали два человека средних лет в военной форме со знаками различия НКВД. Рядом со столом, сложив на поясе руки, стоял высокий широкоплечий мужчина в свитере вместо гимнастерки, в синих галифе и начищенных до блеска хромовых сапогах. Именно он невольно и приковал к себе внимание Виктора. Богатырское, как и сержанта госбезопасности на входе, телосложение. Огромного размера руки. Большая, бритая наголо голова, широкие скулы, огромные губы. А главное – его лицо и взгляд. Такого сурового вида, таких злых глаз, столь страшного выражения лица Виктор еще не видел никогда. Человек в свитере одной своей внешностью сломил остатки воли парня.
– Фамилия?! – прогремел его взрывной, словно удар снаряда, голос.
– Красноармеец Волков! – еле слышно от волнения и оттого сдавленных легких произнес боец.
Сидевшие за столом одновременно посмотрели на него, потом так же одновременно опустили глаза на лежавшие перед ними бумаги.
– Двадцать четвертого года. Заводской рабочий. Доброволец. Образование – семь классов, – прочитал в разложенных перед собой на столе бумагах один из тех, кто находился за столом, и тут же добавил, подняв на Виктора глаза: – Да ему еще и восемнадцати нет!
Теперь на Виктора они посмотрели втроем.
– Повезло же тебе, парень! – продолжил говорящий. – Преступление хоть и серьезное и наказание отменено не будет, только реальный срок тебе заменен на три месяца пребывания в составе дивизионной штрафной роты. Искупишь вину кровью – и судимость твоя будет снята. Тогда жизнь свою заново начнешь.
Поначалу Виктор не понял, что ему сказали. Ясным для него было только то, что его не расстреляют. Такого сурового приговора, в отличие от тех людей, кого вызывали из амбара наружу, ему не вынесли. Избежали смерти сегодня и те, с кем его вывел на свежий воздух сержант-богатырь в опоясанном ремнями форменном полушубке.
– За мной! – скомандовал тот, и все пятеро только что избежавших расстрела арестантов, шатаясь от осознания услышанного ими минуты назад в комнате за темным коридором приговора, послушно засеменили вереницей вслед за ним.
Виктор не находил себе места. Мысли его терялись в потоке чувств. Ледяной холод, сковавший его тело под теплым армейским обмундированием, сменился жаром. Ему хотелось скинуть с себя сначала шинель, потом ватник. Хотелось закричать от счастья. Суровый расстрельный приговор отменили. Есть шанс и вовсе снять судимость. Только с помощью чего?.. Штрафная рота дивизионного подчинения. Что это такое? Он уже слышал о существовании подобных воинских частей. Но никогда ему еще не приходилось слышать каких-либо подробностей о них и об особенностях службы там.
Ничего не видя перед собой от переполняющих его чувств, он не заметил, как оказался возле мертвых тел тех самых людей, что провели с ним более суток в заточении внутри огромного колхозного амбара. Их расстреляли всего два-три часа назад по приговору тех самых людей, что сидели за столом в бревенчатой избе, смотрели после на Виктора и сообщили ему об отмене для него смертного приговора.
Взгляд его застыл на мертвых телах в армейском обмундировании, что лежали в неестественных позах, с вытянутыми руками и ногами возле каменной стены амбара. Казалось, что их волокли или тащили, взявшись за конечности. Лица бледные, застывшие, неестественного цвета. Рты раскрыты. Глаза полузакрыты. Для них все уже закончилось. Финишная черта жизни пересечена навсегда.
– Что встали? Вон лопаты лежат. Берите – и за мной. Будете могилу предателям и изменникам копать, – громко произнес сержант-великан и зашагал дальше.
Виктор и остальные, подобрав с земли инструменты, послушно двинулись за ним. Их путь завершился в нескольких сотнях метров, там, где начинался ближайший лес, возле нескольких широких и пологих земляных холмиков, обозначенных воткнутыми в них табличками с цифрами, написанными химическим карандашом. Сержант, прикинув что-то на глазок, воткнул в землю несколько кольев, обозначив ими некие границы, назначение которых знал только он сам.
– Копать на метр в глубину. К работе приступить. На все тридцать минут, – бегло и громко произнес он и отошел в сторону, где закурил и завел беседу с одним из бойцов конвойной группы.
Отметки на земле, схожие с границами пологих холмиков и состоящие с ними в одну линию, дали понять Виктору, что копать ему и его коллегам по отмене смертного приговора придется не иначе как могилы под место предстоящего захоронения тех, кого сегодня утром расстреляли, чьи тела лежали под каменной стеной амбара.
– Пока нам повезло, – вполголоса протянул один из арестантов, который оказался во время работы рядом с Виктором. – Штрафная рота не так страшна.
– Ну конечно! – тихо возразил ему второй. – Ты хоть одного человека знаешь, кто в них был? Я вот не знаю. А почему? Да потому что из них не возвращаются. Созданы они для перемалывания таких, как мы. Совершил преступление – искупи вину кровью. А прямо значит – умри в бою!
– А как это? Как
