трофейный пистолет разглядывал. За это вообще могли и расстрелять. Сначала подумали, что самострел. Это когда сам в себя пулю пускаешь, в мягкие ткани, в руку или в ногу, чтобы в санчасть угодить. Но обошлось. Того в госпиталь, этого в нашу компанию. Но парень боевой. Пистолет в настоящем деле добыл, когда в окопы к фрицам ворвался во время атаки.
– А те, кого вчера расстреляли, их за что? – наклонившись к самому уху разведчика, тихим голосом спросил Виктор.
Солдат сначала задумался, плотно сжал губы. Говорить на эту тему ему не очень хотелось. Но оставить вопрос младшего по возрасту товарища, совсем еще несмышленого бойца, он никак не мог.
– Двое хотели к фрицам перебежать, – вполголоса начал он. – Их боевое охранение повязало уже на передке. Еще один уже успел уйти, да в темноте заблудился. Так и вышел на наших наблюдателей. Те сразу сообразили, что он хотел, о чем думал, и тоже повязали.
Разведчик посмотрел на реакцию Виктора и, поняв, что тот с волнением воспринимает сказанное, продолжил:
– Еще один убил своего товарища во время какого-то спора. Самострел был, рука у него забинтована, если ты заметил. Один в тылу, когда с маршевой ротой шел, что-то натворил: убил кого-то из гражданских. А про остальных я не знаю. Но у всех что-то серьезное. Просто так к стенке у нас не поставят.
Он опустил глаза вниз. Несколько раз тяжело вздохнув, добавил:
– Правда, несколько дней назад расстреляли двух взводных, за то, что они приказ не выполнили. Отвели своих солдат назад, самовольно прекратив атаку. Только там скользко все было. Шли в лоб, на пулеметы. Считай, на убой. Огневая поддержка жиденькой была. Вот они и решили зря не гибнуть, солдат своих сберечь. Половину отвели, остальные там и остались.
– Командира отделения к взводному! – прокричал кто-то в траншее, прервав их беседу.
Минометчик отдал другому солдату свою недокуренную самокрутку и, прижав к телу винтовку, начал протискиваться в указанном направлении в ту самую сторону, где его должен был ожидать лейтенант в короткополой шинели и кубанке. Минут через десять он вернулся с таким озадаченным лицом, что разведчик нахмурился, глядя на него и сдвинув брови, напрямую задал вопрос:
– Уже сейчас начнем?
– Начнем! – своим ответом перебил его тот и, выглядывая за бруствер окопа в сторону расположения позиций противника, кивнул в том направлении: – Через полчаса артподготовка. Еще до ее окончания, по сигнальной ракете, выбираемся отсюда и атакуем. Ориентир для нас – поломанные дубки, что впереди, между двумя лесочками, на их стыке. До них с полкилометра будет. Придется хорошим броском преодолеть, чтобы успеть как можно быстрее подойти к фрицам, пока наши артиллеристы работают, и до того, как они на своем передке очухаются. Промедлим – там их пулеметчики нас и выкосят. Заляжем – встать уже не дадут. Отойти – тем более.
Виктор посмотрел в указанном минометчиком направлении. Он поймал себя на мысли, что до этой минуты ни разу не озадачился вопросом о том, как выглядит передний край линии обороны противника, что он собой представляет. Сейчас перед его глазами открывалась ледяная серая даль, окутанная туманом, с легкой дымкой, стелющейся над поверхностью земли. Но главным было то, что вся эта открывшаяся молодому солдату картина показалась ему бездонной и безлюдной пустыней, серой долиной, где царствовала смерть, где веяло погибелью для всякого, чья нога ступала в ее пределы.
Холод пронзил тело Виктора с головы до ног. Он почувствовал, как заледенели его пальцы, сжимавшие цевье винтовки и тут же переставшие ее осязать. Ему стало не по себе. Именно в эту минуту до него наконец дошло осознание того, в каком положении он оказался вместе со всеми, кто был наравне с ним зачислен в списки штрафников. И списки эти были тем самым смертным приговором, что отмененным считался лишь формально. А по факту продолжал действовать, только в другой форме, где еще давался осужденному крохотный шанс на выживание, на избежание смерти, на возвращение к прежней жизни.
– Обожди! – прервал командира отделения тот солдат, который стоял позади него.
– Это минер из минно-саперного взвода. Проходы нам делал, чтобы мы в тыл к фрицам заходили. Мины снимал там, где надо. А где надо – ставил, – шепотом пояснил Виктору разведчик.
– Там полоса минирования хорошая, – продолжил минер. – До нее мы спокойно дойдем. А там все равно остановиться придется. Рывком уже не получится. Поляжем все еще до подхода к пулеметам.
– Так вот почему нас напрямки в бой бросают! Разминировать штрафниками думают! – сплюнул себе под ноги тот боец, который, по словам разведчика, ранил из трофейного пистолета своего товарища.
– Влипли! – громко произнес еще кто-то.
– Нам в помощь только то, что вчера морозец ударил, – продолжил минер. – До этого он только по ночам был, а днями тепло и слякотно. Так что часть мин может не сработать.
– Не очень-то и утешил! Все равно придется рисковать своими жизнями! – сразу после слов солдата разведчик привел свой весомый довод.
После его слов воцарилась зловещая тишина. Вся тяжесть их положения осознавалась каждым из штрафников все сильнее и сильнее. Серые скорбные напряженные лица застыли, глядя в сторону указанного минометчиком ориентира.
– Как на могилку свою смотрю, – негромко выдавил из себя тот, кто выстрелил в товарища из трофейного пистолета.
– Не дави, – прервал его сосед по траншее.
– Все верно он сказал, – перебил его еще кто-то. – Бойцы в окопах нас словно покойников провожали. Никто в глаза не смотрел, и молчали, как на похоронах.
– Да что вы все заладили? Будто и сказать вам больше нечего! – сорвался минометчик и повернулся к штрафникам. – По-другому смотрите туда, где немец засел. Представьте, что там уже Берлин!
На шутку командира отделения никто из солдат не отреагировал.
– Наркомовские прибыли! Наливать будут! Передавай, братва, котелки и кружки! – неожиданно для всех прокричали в траншее.
Даже подавленные скорбными мыслями о предстоящем непростом бое штрафники стали передавать по цепи извлекаемые из вещмешков емкости для водки, что предназначалась сейчас к выдаче перед смертельной для них атакой.
– Слушай меня, Витек! – прошептал прямо в лицо молодому солдату разведчик. – Геройствовать тут не придется. Да и не нужно. Главное тебе сегодня выжить. Сделай только, как я тебе скажу. Тогда, возможно, и поживешь еще. Держись меня. Беги за мной след в след. Впереди у тебя должна всегда быть моя спина. Не своди с нее взгляда.
– Так мы же на одной линии так будем. Для пулеметчика такая цель в радость. Результативность огня выше. Нас этому еще в запасном полку учили, –
