После чего все разошлись по своим купе.
В купе Романов тоже не стал отказываться от сиесты, взбил подушку и лёг отдохнуть. Тайси села к себе, посидела пять секунд, безразлично поглядывая в окошко, после чего спросила без лишней язвительности:
– Ты всегда на обед «минералку» пьёшь?
– Нет, – без лишней бравады ответил он, – только когда ты на обед пьёшь стакан молока.
– Есть хочешь?
– Хочу.
– Ты больше так не делай, ладно? – попросила она.
– А ты?
– Мы поздно завтракали… и я вообще много не ем… я лучше вечером поужинаю… Я тогда сплю хорошо.
– Фигуру бережёшь?
– Да, берегу, – ответила она сдержанно, – если бы я так не делала, я была бы не такая… А ты больше так не делай, а то смешно просто. Договорились?
– Хорошо, – согласился Виталий. Тут же в коридоре вагона раздалось громко:
– Беляши-и!.. Бито-очки с карто-ошкой!.. Огурцы, помидо-оры!.. Во-ода!.. Пи-иво-о!!.
Романов быстро выглянул за дверь и пригласил «девушку выездной торговли» к ним в купе. Девушка в купе не прошла по габаритам, остановилась в проходе напротив, продала им какие-то «биточки и беляши» и отправилась дальше. Виталий съел биточки и беляши за две минуты. Тайси поглядывала на него, как он глотал свой обед, и незаметно улыбалась. Когда Романов наелся и пластиковые тарелки опустели, она спросила его без ехидства:
– Ты в армии служил?
– Было немного. А что?
– Ешь быстро, не угонишься за тобой.
– Это не армия, – ответил он, – это я по жизни так тороплюсь всегда.
– А служил где?
– На границе, – коротко ответил он.
– Ты пограничник? – удивилась Тайси.
– Нет, – мотнул головой Романов, сворачивая остатки от обеда в пакет, – «Северный флот».
С этими словами он вышел в коридор с пакетом в руках. Тайси проводила его глазами и, когда дверь закрылась, сказала с игривой патетикой:
– Морской волк! Просолёный и обветренный покоритель океана!.. Ж-жуть! Пищите, бабы!
Щёлкнула задвижкой и, пока Романов ходил выбрасывать мусор, переоделась в свой халат.
В соседнем купе Юрий Петрович уже сладко, но тихо похрапывал в послеобеденной дрёме. Андрей накурился в тамбуре до икоты, сидел на своей лавке, локтём в подушку, поглядывая в окно на мелькавшие деревья. Местность здесь уже не представляла собой сплошную зелёную стену. Лесной массив постоянно отходил от железнодорожного пути, и перед глазами открывались громадные луга и поля. Далеко за ними иногда проглядывались серые, невысокие домики. На полях гуляли коровы и, спутанные по ногам, лошади. Часто поля сменяли огороженные участки небольших огородов с ещё не убранной картошкой, и небольшие стада коз, бродившие у заборов. Обычная картинка северной России.
Андрей смотрел полчаса на мелькавшие перед ним ландшафты, щурил глаза на изредка мелькавшее солнце в тучах, и думами своими был далеко сейчас от всего вокруг. Мысли его всё так и крутились вокруг одного и того же – почему девчонка, что с ними ехала… ехала не с ним? Почему девчонка предпочла его этому Романову? Ну что этот Романов, к примеру, может ей… дать в жизни? Ничего он не может. Просто обычный лось… кабан. Всё-таки бабы – жуткие гадины, могут вот так запросто всё настроение испортить на всю командировку. Нет, надо в Москве поворачивать «лыжи» и пилить куда-нибудь в Турцию, Египет, Израиль, а то и в самом деле в Аргентину, туда вроде как визы не надо. Хорошо, что он взял с собой паспорт заграничный, вовремя взял, разумно. У этого Романова, наверняка, даже заграничного паспорта нет. Не поворачиваясь к своему учителю, не смотря – спит он ещё или уже нет – Андрей внятно, с расстановкой спросил у кого-то в окне:
– Они что… раньше знакомы были?
Юрий Петрович открыл глаза, похоже, не совсем уловив, каким вопросом его разбудили, и спросил мирно:
– Тише сделать?..
– Что тише сделать? – глянул на него Андрей.
– Сладенький храп мой, – пояснил он.
– Да нет, – нетерпимо протянул Андрей, как обычно молодёжь тянет слова, пытаясь показать интонацией своё пренебрежение к сказанному, – я про нашу эту… как её? Тайси? Да?.. Так они знакомы, что ли были?
– Тебе-то что? – совсем удивился Юрий Петрович.
– Да про-осто, – приподнял тот плечи, словно возмущался подозрением шефа, – мне-то что…
Юрий Петрович поднялся с подушки, глянул в окно на мелькнувший домишко с огородом и пояснил:
– Знакомы, не знакомы… Романова я знаю уже лет шесть или больше… парень он тихий и положительный, но лезть ему поперёк не советую.
– Ой-ой-ой!.. – скривился Андрей, но тут же добавил, – Очень нужно. Я же не про вашего Романова?.. Я про нашу эту… Тайси, так? Она-то что? Трахается с ним там, что ли?.. Что в купе-то запираются?..
– Язык придержи, – посоветовал Юрий Петрович, – с кем ей ещё в купе ехать? С тобой что ли?
– А что?.. – скривил тот свой рот от возмущения.
– А ничего, – спокойно ответил Юрий Петрович, – неинтересен ты ей… слабоват в плечах, парень.
Андрей сделал выдох, который свистнул и отвернулся к окну. Оттуда слабовато, зло донеслось:
– Да пошла она… очень надо. Я сам могу о себе позаботиться.
Вернувшись в купе, Виталий прилёг на свою полку, сразу глянув из-под стола на девушку. Тайси сидела всё также – поджав ножки под себя, халат лежал ровно, лишнего не открывал. Романов повернулся на спину, глянул в потолок, там было пусто. Читать не хотелось, смотреть в окно тоже не хотелось, а больше делать было нечего.
– Я заметила, – произнесла Тайси, – ты не куришь?
– Нет.
– Совсем?
– Совершенно.
– А курил?
– По детству. В армии бросил. Мешало.
– А у Валеры сколько работаешь?
– А ты откуда его знаешь?
– Я первая спросила.
– Второй год. Как одну газету коммерческую прикрыли в городе, так и работаю. Теперь ты.
– Я его не знаю. Ему просто меня рекомендовали.
– Кто?
– Этого я тоже не знаю, просто мне предложили мои знакомые съездить поработать. Люди они проверенные, я и согласилась.
– Что-то я раньше тебя в городе не видел никогда. Ни на выставках, ни на праздниках городских, ни просто… в толпе «культуры».
– А я скромная. Сидела, работала.
– Ты – как Илья Муромец, – сравнил Виталий.
Тайси от такой параллели даже опешила, потом пододвинулась на постели, выглянула из-за стола, между ними, посмотрела – серьёзно он говорит или нет – и спросила:
– Это, простите, по каким таким меркам?
– А он тоже… тридцать лет на печи лежал, хоронился, потом встал… и всех удивил.
Тайси хмыкнула весело. Изогнулась станом и повернулась к окну, заинтересовавшись, что там снаружи промелькнуло мимо них, туда же спросила:
– А ты ничего не заканчивал… учебного заведения по своей фотографии?
– Нет, – ответил он, глянув на неё мельком, – всё только на практике, под руководством лучших городских мастеров.
– Каких?
– Вряд ли ты их знаешь, никого нет уже. Кто умер, кто уехал.
– А учиться думаешь?
– Думаю, – согласился он как-то не очень уверенно, – всё не придумаю.
– Институтов по твоей специальности нет?
– Не слышал. Институт можно закончить и не по фотографии. Образование, оно и есть – образование.
– И какое образование тебе ближе?
– Гуманитарное.
Поезд стал притормаживать, за окном появились первые здания, явно не деревенского типа. Мелькнула автомобильная дорога со шлагбаумом, за ней потянулся кирпичный забор, длинное, высокое здание без окон, потом всё быстро оборвалось и перед ними поплыл мимо какой-то город. Виталий приподнялся, глянул наружу и сказал:
– Уртяжма. Можно купить для ужина картошки варёной, огурчиков малосольных, пирожков, рыбы жареной-пареной, грибов…
– Отравиться не боишься?
– Всю жизнь покупаю у старушек, – удивился он её вопросу, – никогда, ничего даже в животе не бурчало.
– Давай Юрия Петровича спросим. Если они будут…
Виталий без слов вышел из купе и пригласил к ним Юрия Петровича, на ходу ему объяснив, чем он собирался ужинать. Юрий Петрович без сомнений согласился и, зайдя в купе, сразу сказал Тайси:
– Бабки – они же всё из дома несут. Отрава вся, она в магазинах, на полках лежит. Да и реанимация здесь очень приличная. Поезд остановится, я тоже пойду. Крикнешь?
С этими словами он вышел. Тайси сидела немного задумавшись над последними словами. Потом заторможено поинтересовалась у Романова:
– А зачем нам реанимация?
Поезд к этому времени остановился полностью, и народ в проходе вагона потянулся в к выходу. Виталий быстро стукнул кулаком в дверь соседнего купе и влился в этот ручеёк.
Стоянка поезда была двадцать минут. Народу из вагонов вышло столько, что в одну минуту перрон превратился в «Тверскую» улицу Москвы. Торговцы всякой вкусной снедью ходили между пассажирами и выкрикивали свой товар. Юрий Петрович смотрел всё подряд. Андрей на это лишь презрительно усмехнулся и купил в киоске чипсов, а к ним и две бутылки пива. Упрятав одну бутылку в карман штанов, что те сразу стали похожи с одного бока на турецкие шаровары, Андрей открыл вторую бутылку о подножку вагона. Сделал это в присутствии проводника – девушки лет двадцати – сделал легко и совсем наплевательски ко всему окружающему его пространству сразу. Девушка сказала ему не так громко:
