об нем поведать, желаю слышать ваши познания в науке географической.
Признаться, мы оробели изрядно, хотя и знали о сем предмете, яко нас в навигацкой школе и в академических классах обучали.
— Ведомо ль вам что об Анианском проливе, також о Восточном океане? — спросил государь.
Иван Евреинов отвечал, будто на экзамене господину профессору:
— Страна Симова жребия[34] спадает в море-океан Восточный близ царства Китайскаго, которое меж востоком и полуночью стоит в углу сего моря-океана. А ехать к тому морю надобно чрез сибирские земли по рекам великим Иртышу, Енисею, Лене, Амуру до Камчатки, а далее простирается конец света зримаго. За ним на восток море-океан протягается к Новой Гишпании; к полуночи граничит сциты и татаре и многие незнаемые дикие люди живут; к западу ханский рубеж; к полдню разные островы, означенныя в книге, глаголемой: «Космография, сиречь описание сего света земель и государств великих».
Государь слушал с вниманием и, тем ободрясь, Иван брякнул про то, что слыхали мы в остерии от иноземных мореходов:
— Еще знаю о златых и серебряных землях на Восточном океане, где есть островы, кои распускаются в воде наподобие сахару, но то не сахар, а минерал-руда, серебряная и златая.
Господин генерал-адмирал посмеялся:
— Сия побасенка для увеселения штилизована корабельщиками.
Государь, хмуря чело, обратился ко мне:
— Тож и тебе ведомо, Федор Лужин?
Я репортовал, что сказанное Евреиновым своими ушами слышал.
Господин генерал-адмирал разгневался:
— Учиться след, а не в остериях бражничать да побасенкам внимать! Сказывают их ярыжки иноземныя для пущей славы.
Государь улыбнулся на те слова генерал-адмирала и сказал нам:
— Таинство моря-океана Восточнаго от незнания человеческаго происходит. Науке нашей многое неведомо и для того призвал я вас, господа навигаторы, дабы вы службою своею на пользу науке и отечеству послужили. На сем глобусе, на грани с Нордным морем, означен пролив Анианский, которым будто можно пройти из Норднаго моря в тот океан, ежели плыть из Белаго моря мимо Сибири. Доподлинно о таком пути никому не ведомо. Соединяется ли Азия с Америкою или нет — важной всегда был вопрос меж описателями земноводнаго нашего шара. С одной стороны кажется, что по изображенному на разных географических и морских картах Анианскому проливу соединения быть не должно; с другой стороны принято и то в рассуждение, что никто не может показать с достоверностью, когда и кем оной пролив найден. О том писал мне и господин философ Лейбниц в бытность мою в Пирмонте на водах. Только в одном месте, — оное в нашем государстве, — граница Азии и Америки не исследована и земля тянется на Норд к Ледовитому мысу.[35] Тамо по мнению господина Лейбница близко напротив мыса и есть нордная часть Америки. И потому просит он, також и Парижская Академия, узнать, соединяется ли Азия с Америкою или они разделены проливом.
Проговорив сие, государь подвел нас к глобусу и, показав путь из Санкт-Питербурха на восток, продолжал свою речь:
— Завтра поутру ехать вам, господа навигаторы, до Вологды и далее до Тобольска и от Тобольска, взяв провожатых, ехать до Охотска. Тамо сесть на лодию, которая в третьем годе проведала путь чрез Ламское море в Камчатку, и, ежели оная лодия в исправности, плыть на ней до Камчатки, ежели в негодность пришла, строить новую. Прибыв в Камчатку, надлежит вам описать тамошния места и сошлась ли Азия с Америкою и тщательно сделать не токмо зюйд и норд, но и ост и вест. И все на карту исправно поставить.
Он повернулся к господину генерал-адмиралу.
— Покличь, сват, Макарова, пусть пожалует инструкцию составить для господ навигаторов.
Генерал-адмирал немедля удалился, а государь тем часом негромко молвил:
— Внемлите, птенцы. Подлинная инструкция на словах, кои услышите от меня. Следовать ей неуклонно, не обмолвясь никому, какого б звания кто ни был…
И он поведал о том, ради чего призвал нас. Но о словах государевых то не ныне речь.
— Чтоб крылья у вас не были связаны, — сказал он, заслышав шаги в коридоре, — дам вам иную, письменную инструкцию, а ежели кто из воевод будет упрямствовать в спрашивании, отвечайте, яко перед попом на исповеди, что де посланы мною для узнания, сходится ли где Азия с Америкою…
Вошли генерал-адмирал и кабинет-секретарь Макаров.
— Пиши, — приказал государь, придвигая к Макарову бумагу с косицею[36]: — ехать вам до Камчатки и далее куда указано.
Генерал-адмирал подивился краткости инструкции.
— Куда ж ехать, про то они знают твердо, — успокоил государь генерал-адмирала и вручил нам инструкцию. — Ныне ж явитесь в Адмиралтейц-Коллегию за прогонами на дорогу, да коль захотите с кем посошок[37] распить, не мешкайте. Поутру ж скачите без устали.
Он обнял нас и перекрестил напоследок.
Мы пожелали здравия государю и господину генерал-адмиралу, а поутру отбыли из столицы в путь дальний…»
Дойдя до описания путешествия Лужина и Евреинова через Сибирь, лейтенант долго размышлял о причинах, побудивших Петра послать геодезистов за тридевять земель. Почему царь столь тщательно оберегал от всех приближенных истинное назначение вояжа и не доверился даже Апраксину? По дневнику Лужина следовало судить, что всесильный царев сват Федор Матвеевич знал о цели поездки не больше других. Что же скрывалось за словами: «и далее, куда указано»?.. Любопытство Чирикова возрастало с каждой прочитанной страницей. Он быстро одолел записи, посвященные месяцам скитаний геодезистов по сибирскому бездорожью. Путь до Охотска был знаком лейтенанту по недавним мучениям, испытанным всеми участниками экспедиции Беринга.
«…В десять дней переплыв Ламское море, мы вошли в устье камчатской реки Ичи, — писал Лужин. — Кондрат Мошков сказывал, что в прошлый вояж[38] здешние камчадалы, завидев лодию, со страху побежали безоглядно, побросав свои домы, кои по справедливости надлежит именовать ямами земляными. Есть иныя для лета дощатые балаганы на столбах, и ветр колеблет сии жилища, яко волны корабль в непогоду.
Ради позднего времени Мошков спрашивал нашего позволения остаться с лодией на прозимовку в реке Иче. Обсудив, просьбу его уважили, а сами перебрались на камчадальских нартах, куда по десять и более псов впряжены, в Нижний острог. С нами прибыли государевы прикащики — Бобровский и Шестаков. Оный Шестаков — человек фальшивый[39], великой амбиции и корыстолюбив чрезмерно, яко и господин его князь Гагарин. Спит и чащину[40] зрит.
Нижний острог обнесен стоячим тыном, в нем на полдень изба ясашная, на запад аманатская казенка, где прикащики держат малолетних инородцев безвыходно, пока сородичи аманатские сполна ясак не внесут; над воротами острожными башня с крестом медным и две пушки. Возле острога сорок
