Развернув кусок миллиметровки, Полина загородилась им от Пети, который, строил ей рожи, ничуть не пугаясь перспективы «остаться таким навсегда».
«Здравствуй, милая моя и дорогая Жан-Поль! Большое тебе спасибо за то, что не забываешь меня. Читая твое письмо, я с трудом сдерживала смех, твое неизменное чувство юмора подняло мне настроение. Не обессудь, что мое послание будет несуразное, просто у меня слишком много мыслей в голове, столько всего происходит, не знаю, с чего начать. Ты, конечно, ждешь от меня горячих новостей про сама знаешь кого. А зря! Я решила, что моё письмо будет посвящено теме «Наташа-ударник». Я провожу столько времени на грядках, что скоро прорасту там сама (папе пришла в голову счастливая мысль расширить огород). Наверняка тебе также очень интересно будет узнать, как я езжу в магазин и мою посуду. Хе-хе-хе. Ну ладно, не буду тебя больше томить. На прошлой неделе случилось нечто очень важное. Мы с Андроидом гуляли до карьера, и по дороге зашли на наше место, помнишь, где мы всегда костер жжём. Думали, что там Вова-Ниндзя или Лаки (извини, я обещала тебе не говорить про него, хотя не понимаю, почему он так тебя взволновал, по-моему, урод редких кровей), но там никого не было. Мы сели на бревно, и тут он меня обнял за плечи и стал щекотать нос травинкой (мой нос, конечно, а не свой). Я смотрела на него и думала, что вот сейчас он меня поцелует. И точно. Жан-Поль, это так здорово! Ужасно приятно. Он сказал мне, что я хорошо целуюсь, наверное, не догадался, что это у меня в первый раз. «Пихаться языками» — помнишь это дурацкое выражение — с ними как-то само собой получается. Если бы это была единственная новость, которой я не могу не поделиться со своей дорогой подругой! Случилось такое, что я прямо не знаю, как моя голова это выдержит. На следующий день был его день рождения. Утром я пришла с поздравлениями, смотрю, во дворе стоит девушка, явно не с дачи, потому что местных я знаю всех. Выходит Андроид, расплывшись в мерзкой улыбочке. Я стою у забора, из-за куста жасмина меня не видно. И тут он обнимает ее, говорит: «Какие люди!» и тащит в дом. Жан-Поль, я там чуть не села в жасмин. Как выяснилось, это его «городская» девушка, однокурсница. И, представь себе, ее тоже зовут Наташа!!! Причем она просит называть себя Натали, что по-моему очень глупо, французского в ней не больше, чем в почтальоне Печкине…Не знаю, серьезно все у них или нет, но вечером, когда мы пришли на наше место, отмечать, он, бедняжка, чувствовал себя так неудобно, старался казаться абсолютно равнодушным к нам обеим, я прямо видела, как он шарахается то от нее, то от меня, и притворяется, что ему очень весело. Я делала вид, что мне плевать с высокой колокольни на все это безобразие, и в расстройстве съела два шашлыка. Понимаешь, я вполне могла подставить его, даже мысль была на глазах у Натали поцеловать его взасос. Но… Видимо, я не так устроена, или просто еще надеюсь на что-то… Хотя надеяться не стоит, потому что на кой мне нужен такой подлец? Еще странно, что он был так удивлен её приездом. Неужели не позвал на день рождения? А она решила ему сюрприз сделать, приехав ни с того, ни с сего, как в кино. Кстати, в кино такие затеи ничем хорошим не заканчиваются… И лучше, что она приехала, я ведь, честно говоря, уже подумала, что люблю его… Тут еще есть некий Рома, который явно в мою сторону неровно дышит, так что я решила отомстить. Ну вот, мне, к сожалению, пора закругляться, папа принес грибы, надо чистить. Больше всего меня расстраивает, что рядом нет тебя, и я не могу поплакаться в твою жилетку или хотя бы в футболку. И мы так долго не увидимся! Но ты, пожалуйста, не переживай, с твоей подругой всё будет хорошо, потому что где наша не пропадала. Не забывай меня, пожалуйста, и желаю тебе завести десять романов. Аста ла виста, бэби! Непобедимый Циклопус».
Полина сложила письмо и от злости стукнула себя по коленке. Бедная Наташка! Будь Полина там, уж она бы показала этому двуличному типу, как обижать её подругу! Она бы не постеснялась поднять за его здоровье стаканчик колы и сказать: «Давайте выпьем за Андрея — самого хитроумного парня на деревне, который умудряется встречаться с двумя девушками сразу. Нелегкое это дело!». Немая сцена. В горле у Андроида застревает кусок шашлыка, на заднем плане Натали, теряя сандалии, бежит собирать вещи. Можно было бы еще выкрасть его любимую футболку Metallica и пришить к ней портрет Киркорова или проколоть шины на мопеде. Нет, это, конечно, по-детски… Если Наташка сделает какую-нибудь глупость, Полина в жизни себе не простит, что уехала.
Андроид Полине никогда не нравился. Потому что в упор её не замечал.
Каждое лето Полина приезжала к Наташке в поселок Серебряный на пару дней — купаться, есть смородину, играть в бадминтон и разговаривать ночи напролет. В этом году, в июне, она тоже прожила там пять дней, причем значительную часть времени они проводили с Андроидом и его друзьями. Хотя было весело, Полина почему-то с тоской вспоминала тихие вечера, когда они с Наташкой болтали ногами на краю карьера, ели глазированные сырки, перемывали кости одноклассникам и строили планы на будущее. После ужина Наташка все время таскала ее взад-вперед по улице, каждый раз останавливаясь завязать шнурки под окнами Андроида. На третьем узле последний выплывал из дома с магнитофоном на плече, и они шли шататься по поселку, по дороге обрастая Дэном, Серым, Вовой-Ниндзей, Крокодилом, и Головой… Все они были страшно взрослые — семнадцати лет от роду, курили и пили пиво. Полине пиво не нравилось, от сигаретного дыма ее тошнило, но зато ей нравился рыжий Лаки. К несчастью, он гулял с ними всего один раз, и прокатил Полину на «Яве».
От грустных мыслей ее отвлекли контролёр, и Петя, который готовился к шпионской карьере и потому до последнего скрывал, что билеты находятся у него. Пока мама Пети гремела в сумке чем-то, по звуку напоминавшим кости, он сидел с отсутствующим видом, а потом вдруг улыбнулся и сам протянул билеты контролёру.
— Ну что вы будете делать, а? Вот такой вырос сынок, весь в папочку, — начала мамаша Пети, вроде бы ни к кому не обращаясь, но было понятно, что она рассчитывает найти участливого слушателя в бабушке. И, конечно, не ошиблась в расчетах.
— Что это он у вас такой шалопай? — спросила бабушка.
— А вот спросите его! Сил моих дамских с ним нет. Учителям грубит, с другими мальчиками не дружит, собаку соседа подстриг. Собака-то чем тебе виновата? Ну что улыбаешься, горе луковое? Ремня просишь?
— У тебя нету ремня, у тебя юбка.
— Поговори мне еще. А что будет, когда он вырастет? Я даже боюсь представить. Вам хорошо, у вас девочка, с ними-то никаких забот. Я тоже хотела девочку, а вышел вот … Петя.
«Неудивительно, что он такой, — подумала Полина, — наверное, она по десять раз на дню говорит: «лучше бы ты был девочкой».
— Витя мой в милиции работает, хулиганам спуску не дает, а этого приструнить никак не может. Мы когда с Витей расписывались, он такой рёв устроил, всю церемонию испортил. Ещё туфли мои белые, представьте себе, залил краской, еле оттерли. Отец-то его нас бросил, знаете, как бывает… А Витя с ним занимается, игрушки дарит, в зоопарке вот были…Но он такой неблагодарный, ужас…Мы ездили в Питер к родителям Витиным, он свекрови сказал, что она ему никто, и бабушкой он ее называть не будет. И бутерброды с икрой за батарею запихал!
Все купе уже смотрело на Петю. Ему, кажется, очень льстило, что его особа привлекает столько внимания. Полина надела наушники и лишила мамашу Пети права голоса. Выслушивать истории о деяниях маленького злодея ей совсем не хотелось. Полина смотрела, как мамаша двигает малиновыми губами, и думала о том, какая же свинья Андроид. Потом мысли, конечно, перескочили на Лешку Локтюхова, и незаметно вернулись в тот вечер, три месяца назад, когда он пригласил ее танцевать. Она запрещала своей голове прокручивать заново этот клип, но голова часто не слушалась, и когда Полина спохватывалась, чтобы нажать кнопку stop, было уже невыносимо тошно…
…Дискотека почти кончилась, все уже порядком поднабрались, без пяти минут выпускник ди-джей Лимон ставил медляк за медляком. Лучше пытки не придумаешь, если никто не берет за руку и не говорит: «Пошли?». Полина смотрела, как Наташка кружится с Борькой Репиным, давно и безнадежно в неё влюбленным, и ужасная зависть терзала ей душу. На прошлой дискотеке увалень Тёма Сигалов, который подтягивал их обеих по физике, вдруг пригласил Полину, и, держась на пионерском расстоянии, пять минут вращал ее по актовому залу. Кажется, им было взаимно наплевать друг на друга, потому что после танца ничего не последовало… В этот раз Тема на нее и не взглянул, хотя к концу вечера даже он стал казаться ей достойным партнером. Надежда, что кто-то еще с ней потанцует, таяла с каждой песней. И вот Полина стояла, скрестив руки на груди, чувствуя, как горло начинает сжимать глупая обида от сознания того, что она — у стены, одна из тех несчастных, вынужденных делать вид, что им всё равно, отпускать колкости в адрес танцующих, говорить: «Ни за что бы ни пошла с этим придурком», на самом деле думая: «Господи, почему он пригласил не меня?». Полина классно танцевала, на ней была новая джинсовая юбка и черный облегающий бадлон. Она казалась себе изящной парижанкой.
