А вот и сарафан. Полина не удержалась от соблазна покрасоваться перед зеркалом и натянула обновку прямо поверх футболки. Сарафан был темно-зеленый, со шнуровкой на… как это называется, корсаже или лифе…короче, на животе, с потрясающим перламутровым мини-воланом, который, если покрутиться, отлично ложился на воздух, но главное, главное — с заклепками на лямках! Чудесный наряд мама привезла из Парижа. Найдется ли в захолустном городе У. хоть одна живая душа, способная оценить оригинальный фасон? Полина сняла парижскую модель и положила на джинсовые шорты со специально вырезанными дырками. Когда бабушка узнает, что шорты все-таки приехали, будет уже поздно.
В чемодан и рюкзак отправились также: пять шариковых ручек, темные очки (хотя Наташка и считала, что Полина в них похожа на Терминатора), новый, синий, в розовых ромбиках купальник, изможденный плюшевый бегемот по имени Заглот, маникюрный набор с настоящей алмазной пилочкой, кулончик «Инь Ян», футболка с надписью Kiss me (еще одна деталь гардероба, осужденная бабушкой), а также фотоальбом. Последний, прежде чем протиснуться между дневником и кассетами, ненадолго задержался у Полины в руках, но она устояла перед искушением открыть его, потому что это вызвало бы грустные мысли. В альбоме жили Кевин Костнер, звезда голливудская, и Лёша Локтюхов, одноклассник Полины. От соседства никто из них, как ни странно, не проигрывал.
Утомленная сборами, Полина поспешила в кровать. Она знала, что долго не сможет заснуть, как это всегда бывало перед отъездом. Сердце колотилось от приятного волнения, словно накануне дня рождения. Полина включила плеер, и голос Уитни Хьюстон[3] обволок ее с ног до головы. Она представила, что едет в поезде под бесконечный стук колес. Что ждет ее там, в неизвестном городе У.?
* * *
— Полюша, ты зубную щетку взяла?
Заядлых домоседов выдает отсутствие безусловного рефлекса на отъезд — мысли проверить, а не осталась ли зубная щетка коротать одинокие дни в ванной. У бабушек, правда, этот рефлекс присутствует независимо от количества совершенных ими путешествий. Полина сунула щетку в карман рюкзака. Она уезжала из дома надолго всего в третий раз.
И вот наступил этот момент — НАЧАЛО путешествия. Бабушка «на дорожку» села в мохнатое от старости кресло, а Полина — на свой чемодан. Никто точно не знает, сколько следует сидеть «на дорожку» и как это влияет на благосклонность путеводных звезд, но всем известно, что, сидя, надо молчать. Пока длились эти ритуальные секунды, Полина постукивала ногой от нетерпения.
Через несколько минут они с бабушкой уже ехали на такси, которое мчало их на Московский вокзал. Дневной поезд должен был доставить их в столицу, откуда вечером отходил состав до Алма-Аты. Полина, глядя в окно, мысленно прощалась с городом. Когда она вернется, на темно-зеленых деревьях уже покажутся золотистые пряди. С каждой секундой она удалялась от своего дома, думая о том, что эта поездка в такси — уже маленькая часть её приключений. Ведь приключения обязательно будут! Солнце вышло из-за облаков — добрый знак. Конечно, в качестве пункта назначения Полина предпочла бы уютный отель недалеко от Монмартра, а не дом родственников, которых она знала только по фотографиям да звонкам на Новый год и в день рождения. Но можно утешиться тем, что на свете полно людей, которые всю жизнь проводят там, где им довелось родиться, и положение их незавидно! Ведь они никогда не испытают сладкого восторга от сознания того, что через два дня будут совсем в другом месте.
Приехали они, конечно же, рано, потому что бабушка очень боялась опоздать.
— Молодой человек, не будете ли вы так любезны…У нас чемоданы тяжелые, — с чарующей улыбкой обратилась она к водителю. Полина мысленно поспорила сама с собой на щелбан, что тот не сможет отказать. Бабушка обладала чудесной способностью заставлять людей делать то, что ей нужно. Водитель, который значительно уступал бабушке в габаритах, посмотрел на неё довольно хмуро, но чарующая улыбка не дрогнула.
— Куда нести? — спросил он, и Полина влепила себе щелбан.
— Будьте добры, ко входу, если можно. Как замечательно, что у нас еще остались настоящие мужчины. Поля, пакеты!
И под предводительством бабушки они проследовали к вокзалу. Там настоящий мужчина получил за все свои услуги скромную плату вместе с новой порцией дифирамбов, после чего наверняка почувствовал себя рыцарем Поднесенного Чемодана и на обратном пути упивался собственным благородством.
Вокзал гудел. Двери, ведущие на платформу, постоянно распахивались, чтобы впустить или выпустить тех, кто приезжал, уезжал, встречал, провожал… Полина оставила бабушку в зале ожидания, а сама отправилась искать чтиво в дорогу. Покупка книг, специально предназначенных для прочтения на пути из пункта А в пункт Б, доставляла ей особое удовольствие, как, впрочем, и приобретение дорожных сумок, соломенных шляп, крема для загара — всего, что непременно должно пригодиться в путешествии.
У книжного лотка курила продавщица с шиньоном цвета пепла, слетевшего на глянцевые обложки. Под ними жгучие брюнетки обнимали графов, чья флегматичная внешность скрывала вулканы страстей. Хрупкие блондинки засыпали в объятиях доблестных капитанов, говоривших «пустяки, царапина» в ответ на удар шпагой. Рыжие бестии отдавались мускулистым мачо на кухне, сметая со стола только что приготовленный обед. Сначала все они противились чувствам, но, в конце концов, голос разума замолкал, дыхание становилось прерывистым, и они сливались в экстазе. Потом говорили «да» перед алтарем и… А что там бывает дальше, уже никому не интересно.
Полина купила роман под названием «Грезы любви». Дома, на лестничной площадке, уже пылилась пухлая стопка подобных книжонок. После десятой она поклялась себе больше их не покупать, но на этот раз оправдание было веское: чтение в дороге помогает убить время, а лучшего орудия убийства, чем «Грезы любви», не придумаешь.
Тут объявили поезд на Москву, и Полина побежала к бабушке, которая уже успела завести знакомство со странниками, желавшими прямо с вокзала отправиться в кабак. По неведомой причине они решили, что бабушка может посоветовать им подходящее заведение. К счастью, они не нашли в себе сил, чтобы двинуться дальше привокзального бара, иначе их утро пропало бы в поисках «чудного» кафе «Мимоза», закрывшегося семь лет назад.
Полина с бабушкой схватили вещи и поспешили на платформу.
* * *
Мальчик Петя оказался бы на последнем месте в рейтинге удачных попутчиков, если бы таковой существовал. Едва Полина устроилась в кресле, как тут же получила по коленке Ниндзя-черепашкой[4].
— Я не хочу, чтобы ты тут сидела, — заявил сосед, хмуро глядя на Полину мутно-зелеными глазенками без ресниц.
— Почему? — удивилась она.
— Это место Рафаэля, — мальчик погрозил ей черепашкой, незаслуженно награжденной именем великого художника.
— Петя! Ты что?! Извинись сейчас же, — сказала женщина с волосами, выжженными до полного отсутствия цвета, сидевшая напротив мальчика.
— Ничего страшного, — улыбнулась Полина.
Петя тоже так считал. Вместо извинений он взял нос Полины на мушку.
— Петя!
— Бдыш!
— Петя, дай сюда!
— Неа. Бдыш!
— Я что сказала! Дай сюда, а то я тебя оставлю на вокзале.
— А вот и не оставишь, а вот и не оставишь, а вот и не оставишь, не оставишь, бе-бе-бе…
— Петя, а Петя, маму надо слушаться, — решила вступить бабушка.
Петя посмотрел на нее исподлобья, но выстрелить не осмелился. Надувшись, он стал болтать ногами. Бабушка умела внушить робость. Даже водопроводчик, прибежавший требовать сатисфакции за ушибленную картофелиной голову (это был первый и последний раз, когда Полина кидалась корнеплодами с балкона), увидев бабушку, сник и начал извиняться за беспокойство. И даже, кажется, пришел на следующий день чинить кран. Полина всегда удивлялась и даже немного завидовала этой способности влиять на людей. Дело вряд ли было только во внушительности — бабушка была женщиной крупной, из тех, что «коня на скаку…» — а скорее, в силе, которую излучали ее насмешливые серые глаза. Сила эта могла достаться в наследство от какой-нибудь безвестной пра-пра-пра-бабки, изгнанной из родной деревни за использование приворотного зелья. Или это просто была непоколебимая уверенность в собственной правоте. Полине была больше по душе первая версия.
Как только поезд тронулся, Полина достала из рюкзака Наташкино послание. В конверте, кроме письма, оказалась фотография: Полина, еще не стриженная, с распущенными волосами до плеч, сидит на кровати, позади нее из-под подушки торчат Наташкины золотистые кудряшки, а с другой стороны болтаются Наташкины же ноги в красных щлёпанцах. Финал подушечного боя «Титанус против Циклопуса».
