Они шли по одному из ярусов «амфитеатра». Клавейн до сих пор не догадался, для чего служит это помещение.
— И одно из этих устройств… — осторожно проговорил он, — использует принципы управления инерцией?
— Об этом позже. Признаюсь, я немного забежал вперед. Дело в том, что в прошлом — весьма отдаленном — я уже имел дело с представителями этой расы. И представлял, чего можно ожидать от этого существа.
— Будь я не столь открытым, я счел бы все это немного трудным для восприятия.
Хи остановился на углу и облокотился на низкое мраморное ограждение.
— Когда я расскажу вам больше, вы, возможно, начнете мне верить. Думаю, вы уже успели заметить, что наша Вселенная — вообще весьма небезопасное место. Уверен, Объединившиеся узнали это на собственном опыте. Нам известно тринадцать чужих разумных рас — теперь, можно сказать, четырнадцать. Плюс одна — возможно, две — которые, к сожалению, настолько нам чужды, что мы даже не можем с уверенностью утверждать, что они разумны. Вам не кажется, что это маловато? У меня возникает впечатление, что Вселенная нашла способы подавления разума, прежде чем он вырастает из своих ботинок.
— Это просто предположение.
Не просто предположение. Клавейн не решился сказать, что это полностью подтверждалось известными ему фактами. Это подтверждалось посланием Галианы. Она говорила о машинах, подобных волчьей стае, которые затаились в пустоте, которые пускают слюну и завывают, почуяв запах разума.
— Это больше чем предположение. Личинки — так называла себя раса, которой принадлежит это несчастное существо — оказались на грани полного исчезновения. Они были обречены прятаться в космосе, держась подальше от тепла и света, но даже там не могли чувствовать себя спокойно. Потому что знали, как мало надо, чтобы машины-убийцы почуяли их и вернулись. В конце концов, эти существа разработали отчаянную стратегию защиты. По природе своей они не агрессивны. Просто в один прекрасный момент пришли к выводу: для того, чтобы выжить, иногда необходимо заставить молчать какой-нибудь особо шумный вид.
Хи вновь неторопливо зашагал по карнизу. Его ладонь скользила по парапету, и Клавейн заметил, что за ней тянется узкая полоса чего-то липкого и красного.
— Как вы нашли этих… личинок?
— Это долгая история, мистер Клавейн. Я не собираюсь вас задерживать только ради того, чтобы ее рассказать. С вашего позволения, я продолжу с того места, где остановился. Я дал себе слово, что освобожу это существо — можете считать это частью моих искупительных планов… В общем, сделать это сразу не получилось. Нужно было разработать план, просчитать ходы… Потом я набрал команду — самых верных из своих помощников. Мы начали подготовку. Прошло несколько лет, но подходящий момент так и не подвернулся. Десять лет, двадцать… Мне чуть ли не каждую ночь снилось, как я его освобождаю, и каждую ночь я клялся, что это сделаю.
— И?
— Возможно, меня кто-то предал. А может быть, она просто оказалась умнее меня. В общем, Мадемуазель добралась до существа первой. Она доставила его сюда, в эту комнату. Каким образом — понятия не имею. Все подготовить, все спланировать…
Клавейн снова посмотрел вниз, пытаясь догадаться, как выглядел этот несчастный пленник.
— Она содержала личинку здесь, в Замке?
Хи кивнул.
— Причем не один год. Поддерживать жизнедеятельность этого создания оказалось нелегко, но его предыдущие тюремщики с этим неплохо справлялись. Думаю, Мадемуазель не собиралась его целенаправленно пытать — ей это было просто незачем. Она вообще не была жестокой по натуре. Достаточно того, что для личинки было пыткой само существование. Для этого не надо было втыкать ей электроды в нервные окончания. Мадемуазель просто не позволяла своему пленнику умереть. По крайней мере, до того момента, пока она не узнает все, что сможет.
Хи рассказал, что Мадемуазель нашла способ общения с пленником. Ее блестящий ум позволил сделать это без особенных усилий.
— Мне стало известно, что однажды здесь произошел несчастный случай. Человек упал в камеру к личинке, сорвавшись с верхнего этажа. Он сразу умер, но прежде чем труп смогли вытащить, личинка съела его. Понимаете, ей просто сбрасывали кусочки пищи, и до того момента она понятия не имела, как на самом деле выглядят ее тюремщики.
Хи немного оживился.
— Дальше началось нечто странное. На следующий день на теле существа появилась рана. Она увеличивалась, превращаясь в отверстие. Никакого кровотечения не было, отверстие выглядело симметричным и четко очерченным. Потом вокруг сформировались мышцы. Это был рот, понимаете? Существо начало издавать человеческие звуки — сперва гласные, потом отдельные слоги… Прошел еще день или два, и оно попыталось произнести несколько слов, которые вполне можно было разобрать. Еще через день — составлять простые фразы. Самым страшным, как я понял, оказалось следующее: существо унаследовало язык от человека, которого съело. Впитало его память и индивидуальность, слив их со своими собственными.
— Ужас какой, — пробормотал Клавейн.
— Возможно, — Хи казался совершенно невозмутимым. — На мой взгляд, весьма полезное свойство — например, для расы, которая специализируется на межзвездной торговле. Представьте себе, что вы столкнулись с незнакомым разумным видом. Вместо того чтобы ломать голову над трудностями перевода, вы просто расшифровываете язык на биохимическом уровне. Съешьте своего торгового партнера — и станете немного похожим на него. Само собой, это потребует некоторого содействия с противоположной стороны. Но не исключено, что несколько миллионов лет назад такой метод считался вполне приемлемым.
— Как вы все это узнали?
— Было бы желание, мистер Клавейн. Незадолго до того, как Мадемуазель опередила меня, я начал слабо осознавать ее присутствие. У меня своя сеть влияния в Городе Бездны, у нее своя. Чаще всего наши интересы не пересекались, но иногда случались и исключения. Мне стало любопытно. Однако она много лет успешно сопротивлялась моим попыткам проникнуть в ее замок. Мне это удалось, лишь когда она потеряла бдительность, потому что слишком увлеклась загадкой своего инопланетного пленника. Мои агенты проникли в Шато де Карбо. Помните Зебру? Одна из них. Выяснив все, что можно, она обеспечила мне условия для захвата замка. Правда, это произошло намного позже — уже после того, как здесь побывала Скейд.
Клавейн энергично сопоставлял факты.
— Получается, она должна что-то знать о личинке?
— Думаю, да. Вы же Конджойнер. Неужели вам это неизвестно?
— Я и так узнал слишком много. Поэтому решил стать перебежчиком.
Осмотр «тюрьмы» продолжался. Клавейн чувствовал, что покинет ее с таким же облегчением, как и комнату с паланкином. Он чувствовал присутствие чужой боли. Казалось, страдания личинки изменяют саму атмосферу камеры. Или у него просто разыгралось воображение? Как бы то ни было, этот неизбывный страх и чувство безысходности исчезнут, как только они с Хи выйдут отсюда.
— Куда вы меня ведете?
— Сначала в подвал. Думаю, вам будет интересно на это взглянуть. А потом мы отправимся в гости. Мне стоит кое с кем повидаться, да и вам тоже.
— А эти люди имеют какое-то отношение к Скейд? — спросил Клавейн.
— Я думаю, все имеет к ней какое-то отношение. Вам так не кажется? И еще я подозреваю, что в замке со Скейд что-то произошло.
Хи жестом пригласил его в лифт. Кабина напоминала металлическую клетку, украшенную завитками и филигранью, пол — железный лист с множеством отверстий — казался холодным, как лед. Потянув скрипучую дверь, которая сдвигалась и раздвигалась по принципу ножниц, хозяин закрыл ее, и через секунду лифт начал спускаться. Сначала кабина еле ползла. Клавейн уже решил, что окажется на первом этаже не раньше, чем через час, когда лифт увеличил скорость. Он двигался с лязгом, все быстрее и быстрее. Ветер из отверстий в полу усиливался с каждой секундой.
— У нас считают, что Скейд провалила миссию, — прокричал Клавейн, перекрывая гул и скрип.
— Возможно! Но не думаю, что так считала Мадемуазель. Подумайте: ее влияние распространялось на каждый аспект жизни в Городе Бездны. Ей было достаточно захотеть, и происходило именно то, что она пожелает — разумеется, в определенных пределах. Ее паутина охватывала и Ржавый Обод, и верхушку Демархистов. Думаю, Мадемуазель могла оказать влияние даже на Ультра — по крайней мере, заставить их работать в нужном направлении. Но с Конджойнерами она ничего не могла сделать.
— Получается, Скейд стала ее точкой входа?
— Думаю, это очень вероятно, мистер Клавейн. Не случайно Скейд позволили выжить, уничтожив всю ее команду.
— Но Скейд одна из нас, — Клавейн почувствовал, что хрипит. — Она бы никогда не предала Материнское Гнездо.
