Вскоре после этого непривычно разрумянившийся Герхард принес на руках бесчувственного Сантилли и приказал королю (!!!) немедленно выезжать. Таамир молча усадил ашурта к себе в седло и попытался мысленно выведать у графа подробности, но тот разговаривать категорически отказался.
Демон начал приходить в себя только тогда, когда всадники проехали два мира.
— Что она хотела от него? — тихо спросил Таамир.
— Потрахаться, — поморщился оживший император и помассировал виски. — Герхард, кто она?
— Та, к кому ты хотел прийти, — снизошел тот до ответа, наблюдая, как Сантилли растирает лицо и щурит глаза, наводя резкость. — Договор заключен. У нас три дня на жатву. Сколько тебе надо?
— Около двух тысяч, — пожал плечами ашурт и завертелся, оглядываясь. — А где моя куртка?
— Ты… — Таамир поперхнулся и переглянулся с Герхардом.
— Это вас можно резать, — неожиданно взорвался Сантилли, — а нас даже двух десятков нет! Я Бьерн казнить не могу, потому что эта сучка еще может рожать. Кому за это сказать спасибо? Война у них видите ли вышла из-под контроля, поэтому у вас крышу снесло, так?
— Откуда знаешь? — хмуро спросил Таамир.
— Ветер нашептал, — буркнул Сантилли и нахохлился, зябко обхватив себя за плечи.
Граф встал, принес ему куртку и укрыл, подоткнув с боков:
— Хорошо, что ты хочешь?
Прищурив глаза, почти пришедшие в норму, демон усмехнулся:
— Обмен. Ты забираешь у Элерин способность Хранителя, я…
— Идиот! — не сдержался Таамир. — Ты соображаешь…?
— Да, — ожесточенно выдохнул Сантилли, приподнимаясь на локтях, — я все соображаю. Я соображаю, что скоро ее не будет, и мне плевать на все! На этот гребанный мир, на вас, на Совет! На все! Ясно! Мне плевать на ваши интриги, на ваши делишки, на любовные шашни, на то, кто что скажет! Она должна жить! Понял? — он перевел дыхание и повторил. — Она должна жить.
— Жизнь Хранителя и все миры, — Герхард зло его толкнул обратно, — неравноценный обмен.
— Я устал терять друзей. Я никого больше не хочу терять, — ашурт с трудом повернулся на бок. — Совет ничего не скажет, если все сделать правильно.
— Никто на это не согласится, ты, безмозглый идиот! — прошипел Таамир с силой сжимая и разжимая кулаки. — Они не отдадут всю власть в наши руки. Ты вообще представляешь, что будет? Новая война. Терять он больше никого не хочет.
— Нет, — Сантилли в сердцах хлопнул ладонью по траве и с натугой начал садиться. — Н-ничего не будет. Перераспредели голоса в Совете, лиши Хранителя права императора, оставь за ним только равновесие сил, и они не буду возражать. — он кое-как утвердился в сидячем положении и исподлобья посмотрел на Таамира. — Я не отдам жену!
— Созываем Совет, — Таамир раздраженно встал, едва удержавшись, чтобы от души не пнуть демона в живот.
— Там ночь, — возразил Герхард.
— Да… насрать мне, что там ночь, — взорвался тот. — Встали и пошли! Живо!
За то время, что они ехали к Жемчужине, Таамир успел успокоиться и несколько раз поймать засыпающего в седле демона.
— Откуда он узнал про Хранителей? Про войну? — Герхард хмуро покосился на ашурта, клонящегося к шее Грома, и придержал его за куртку. — Ему отлежаться надо, а не верхом трястись.
— Про Хранителей, вероятнее всего, Сах рассказал. Или из книг. А второе? Сам мог додуматься. Мозгами его боги не обидели.
— Да, уж, — согласился Герхард и хмыкнул. — А ведь может получиться.
Может, потому что впервые в истории Жемчужины Хранителем стала дочь Создателя, а ее Стражами — демоны. Когда-то это была обязанность Ин Чу, но потом они забыли про нее, и высшие силы нашли другой выход.
«Могли бы заодно наделить их и долголетием, — вздохнул про себя Герхард. — Как же не хочется взваливать на себя это ярмо».
Нет, ийет не умирали, а переходили на другой уровень сознания, и после этого рождался новый Хранитель.
— Лень снова запрягаться? — словно прочел мысли графа Таамир. — Летать между звезд, латать прорехи, готовить преемника…
— Ты не король, — поморщился тот, — в тебе умер или телепат, или рифмоплет.
— Н-надо, — с натугой проговорил Таамир, перетаскивая Сантилли к себе, — черт, оставить его в Совете. Сиди, не дергайся! Нужен ты мне во всех позах! — прикрикнул он на слабо вырывающегося демона.
Герхард недовольно покосился на них:
— Отец распустил тебя.
— Ты так считаешь? — желчно осведомился король, обхватывая ашурта поперек груди и прижимая к себе.
Граф ограничился смешком, мол, сам додумывай.
— Элерин и Саха тоже надо оставить в Совете, — спустя некоторое время произнес он. — Авторитетов для них не существуют и мозги у мелких работают в нужном направлении. Тогда Повелители не будут возмущаться. Должно пройти. Что ж он настолько упертый?
Впервые Совет проходил без императрицы и ее брата. Драконы вошли в зал, когда все уже были на месте кроме Вардиса, про которого в спешке забыли. Спрашивать, что случилось, и бросаться на помощь никто не стал — если бы она была нужна, Таамир бы ее попросил. Будто каждый день в зал Совета вваливался король Ин Чу с императором на руках. Под настороженными и встревоженными взглядами он аккуратно сгрузил спящего Сантилли на стулья у стены и шумно выдохнул:
— Вымахал мальчик на славу, — и подошел к столу. — Если вы проявите терпение, то есть шанс решить все мирным путем.
Разбуженные под самое утро Повелители пребывали не в самом лучшем настроении, но дракона слушали, не перебивая. Найири постоянно переглядывался с Андерсом, Макрос сосредоточенно тер переносицу, осунувшийся и отрешенный Рошейн устало смотрел на Ин Чу исподлобья и негромко барабанил пальцами по столу. Маярт упорно разглядывал собственные руки, Рашид — столешницу.
— Но мы категорически против, — закончил Таамир.
— Давно надо было вернуть все на круги своя, — темный тяжело поднялся. — Зря оторвали от дел.
— Как Орелин? — осторожно спросил его Таамир.
— В коме, — бросил дэи вэ и ушел.
Следом за ним поднялся и Маярт:
— Я так понимаю, что девочка еще ничего не знает? — он дождался утвердительного кивка. — Удачи. За.
Ийет был одним из немногих, кого Рошейн позвал на помощь, чтобы спасти умирающего младшего сына. Как ни старался король опередить заговорщиков, сражения во дворце избежать не удалось. Матиса с немногими единомышленниками загнали в дальние покои. Отец не хотел убивать сына, но тот пошел до конца, решив, что терять ему уже нечего, и Орелин заслонил своего короля, приняв на себя заклинание разложения, вдребезги разбившего его защиту, и отравленный кинжал, брошенный кем-то из мятежников. Пока шел бой, помочь принцу не было возможности, а сейчас он медленно умирал.
