Оставалось только бежать. Важные бумаги, газеты, карты, вырезки Гриммельман уже уничтожил. Оставив в комнате свет — чтобы сбить с толку мистера Брауна, он открыл боковое окно, выбросил в него канат и через секунду уже проворно спускался. Когда его ноги коснулись земли, он отпустил канат, и тот втянула обратно на чердак специальная пружина.
Ночь выдалась темная. Он чувствовал невидимое движение, ощущал, как что–то приходит и уходит, как носятся в воздухе сигналы.
Перебравшись через забор, он спрыгнул на лужайку и побежал по дорожке, сгорбившись и оглядываясь — не преследует ли его мистер Браун.
Его никто не заметил. Он тенью перескакивал через заборы, бежал вдоль домов, по газонам, проносился сквозь дворы, крался, снова пускался бежать, лез куда–то, постепенно выбираясь в промышленную зону. Он остановился, чтобы отдышаться, и оглянулся, всматриваясь во тьму. Потом продолжил свой путь. Черная шинель вздымалась, ботинки шлепали по асфальту. Мимо проехала машина, фары ослепили его, и он спрятался за припаркованным грузовиком. Неужели это они? Заметили? Он побежал снова, юркнул на подъездную аллею и перепрыгнул через забор.
Когда он добрался до сарая из гофрированной листовой стали, двигатель «Хорьха» уже работал. Гриммельман отодвинул дверь гаража — там было шумно и дымно. Ему навстречу вышел Джо Мантила и отрапортовал:
— Машина готова.
— Реле от коробки отсоединено? — фыркнул Гриммельман.
— Все на мази. Ферд в «Плимуте». Кто поедет с тобой в «Хорьхе»?
— Иди в «Плимут», и поезжайте обратно, — Гриммельман забрался в «Хорьх» и сел за руль. — Ситуация сложилась негативная. Если мне удастся прорваться сквозь полицейский аппарат, я свяжусь с вами. В противном случае считайте, что Организация перестала существовать.
Джо Мантила уставился на него.
— А ты думал, у нас есть шансы? — спросил Гриммельман.
— Конечно, — кивнул Мантила.
Включив скорость, Гриммельман выехал на «Хорьхе» из гаража. Джо Мантила бегом промчался мимо него на противоположную сторону улицы, к «Плимуту». «Хорьх» повернул направо и поехал к автостраде, ведущей из Сан–Франциско.
В лицо бил ветер. Гриммельман достал из кармана шинели защитные очки и закрыл ими глаза.
На Ван–Несс–авеню он свернул направо.
Через два квартала за ним увязалась машина полиции Сан–Франциско.
Гриммельман увидел ее и понял, что ему не уйти. Он и раньше это знал. Он нажал на газ, и «Хорьх» рванул вперед. Гриммельман пригнулся как можно ниже и дал еще газу — и еще. Полицейские продолжали преследование.
Сначала тихо, потом сильнее завыла сирена. Сзади все мигал и мигал красный свет. Этот свет всматривался в него. Остальные машины на Ван–Несс–авеню остановились — теперь двигался только он, еще прибавив скорости.
Как холоден ночной воздух. Он плотнее укутался в шинель, держа руль одной рукой. Ветер хлестал его по лицу, и на какой–то миг стало ничего не видно. Он поднял руку, чтобы поправить очки. Впереди из боковой улочки выехала вторая полицейская машина, и Гриммельман пересек двойную линию, чтобы не столкнуться. Автомобиль полиции остался позади, и он вернулся на свою полосу.
И тут «Хорьх» бортом задел машину, остановившуюся на звук сирены. Отвалилось крыло, и Гриммельман крутанул руль. «Хорьх» снова съехал влево. Впереди, прямо навстречу «Хорьху», неслись белые, разросшиеся до гигантских размеров фары. Гриммельман вскинул руки, и массивный «Хорьх» врезался в ослепляющий свет.
Вой полицейской сирены сзади смолк. Две полицейские машины приближались к нему справа.
Гриммельман с трудом вылез из разбитого «Хорьха». Шинель на нем порвалась, из глубокой раны на шее стекала кровь. Он пробежал несколько шагов и споткнулся о бордюр. Одна из полицейских машин поехала за ним. Он все так же быстро, не останавливаясь, бежал по тротуару.
Вывески на Ван–Несс–авеню погасли, и он спрятался в темноте площадки подержанных автомобилей. Впереди была вышка, он прокрался мимо нее. Пробежали двое полицейских с фонариками — он скользнул за машину. Как только они удалились, он подполз к передней части автомобиля и извлек из кармана шинели большую связку проволок и ключей. Повозившись с замком дверцы, он открыл ее и влез в машину. Потом закрыл дверь и лег на сиденье, опустив голову под приборную доску. Раскрыв ножик, он срезал изоляцию на проводе системы зажигания.
Неподалеку, в мастерской Германа, Нэт Эмманьюэл и Герман вместе снимали головку двигателя с «Доджа» 1947 года выпуска из автомагазина Нэта.
— Что там за шум? — удивился Нэт и пошел к выходу посмотреть, в чем дело.
Сначала он увидел только две полицейские машины. Одна из них поехала по улице дальше. Потом ему стали видны и два разбитых автомобиля — «Хорьх» и тот, с которым он столкнулся.
— Боже, — выдохнул он.
— Что там такое? — Герман тоже вышел.
Присмотревшись, Нэт заметил двух полицейских, бежавших по тротуару с фонариками. Они миновали площадку Полоумного Люка, и Нэт увидел, как кто–то крадется из–за вышки к ряду автомобилей и садится в один их них. Дверь открылась и закрылась. Теперь ему было видно, как Гриммельман возится в машине Полоумного Люка с зажиганием.
— Он хочет угнать машину Люка, — сказал Нэт.
— Да? Где? — Герман ничего не видел.
— Да вон же, — показал Нэт, — в машину забрался, глянь, пытается тачку без ключа завести.
— Точно, — подтвердил Герман.
— Надо копов вызвать, — сказал Нэт.
— Зачем?
— Он же угоняет машину Люка.
— Не надо копов вызывать, — сказал Герман.
— Почему это? — Нэт уже бежал в мастерскую к телефону.
— Ну, угоняет он машину у Люка. Что же ты за дурак такой? Люк — самый большой ворюга в Сан–Франциско. Да у него все, что тут стоит, краденое, ты же сам знаешь.
— Это противозаконно, — сказал Нэт и скрылся в мастерской.
Герман услышал, как он в волнении набирает номер.
— Что такое для Люка одна машина? — сказал Герман, глядя, как Гриммельман пытается запустить двигатель.
Что за человек этот Нэт Эмманьюэл, думал Герман. Странные у него представления о справедливости. Ничему его жизнь не научила.
— Да пусть себе угоняет, — сказал он, но это был уже разговор с самим собой.
Джо Мантила и Ферд Хайнке припарковали «Плимут», съехав с Ван–Несс–авеню. Они видели, как «Хорьх» врезался в другую машину и как полиция схватила Гриммельмана.
— Это конец, — сказал Ферд.
С выключенными фарами они поехали прочь от Ван–Несс–авеню. На одной из боковых улиц, где было уже безопасно, они включили фары и прибавили скорость.
— Да, у него действительно шансов не было, — сказал Джо Мантила. — Он даже машину со стоянки угнать не смог.
Полчаса они простояли у «Старой перечницы», пытаясь решить, что делать дальше. К гриммельмановской берлоге ехать было опасно. Ни тот, ни другой не сказали об этом вслух ни слова, но Организация перестала существовать. Единственное, на что они теперь надеялись, — это не попасть в руки полиции.
— Надо Арту сообщить, — сказал Ферд Хайнке.
— К черту, — ответил Джо Мантила. — Я — домой. Лучше, чтобы какое–то время нас не видели вместе.
— А если он на чердак припрется?
— Он туда перестал ходить. В семью вернулся, — сказал Джо, но все–таки дал задний ход на Филлмор–стрит и повернул налево. — Я постою с включенным двигателем, а ты сбегай, предупреди его.
Они остановились перед домом. Ферд выскочил из машины и побежал по дорожке к ступенькам в подвальный этаж. В гостиной горел свет, и он постучался.
Открыл Арт.
— Что случилось? — Он не ожидал увидеть Ферда.
— Гриммельмана взяли, — сообщил Ферд. — На чердак не ходи.
— А с «Хорьхом» что?
— Тоже забрали. Надо на какое–то время залечь на дно. — Он пошел обратно, к «Плимуту». — Делать нечего.
Арт постоял, пока «Плимут» не исчез из виду, и вернулся в квартиру.
Рейчел писала за кухонным столом письмо.
— Что там? — спросила она, кладя ручку на стол.
— Ничего, — сказал он.
— Что, Гриммельмана схватили? Я знала, что это случится. — Она снова принялась за письмо. — Плохо, конечно. Но ведь ты знал, что это произойдет. Думаю, для нас так даже и лучше, хотя его жалко.
Он сел напротив нее и откинулся так, что спинка стула уперлась в стенку.
— Это конец Организации, — сказал он.
— Хорошо, — сказала она.
— Почему?
— Потому что она была ошибкой. Чем занимался Гриммельман? Пытался бороться с ними их же методами. Естественно, они победили. Если так с ними воевать, они обязательно победят. У них ведь вся власть. А нам нужно не высовываться, чтобы нас не замечали.
— Теперь поздно, — сказал он. — Я уже в списке призывников.
Рейчел ответила:
