на лицо сверху, как дикий зверь, обнюхивающий жертву. Девушка натянула позвоночник и на секунду закрыла глаза. Апельсиново-кедровый запах вызывал тошноту.
– Опять за старое? – прорычал Трунов в ухо. – У тебя фетиш на преподов?
Глаза прожигали в ней дыры. Она словно вся волдырями покрывалась, ощущала себя мерзко, как тогда.
* * *
С вакуумным ощущением внутри Карина вернулась домой, приняла душ, привела себя в порядок. Выложила несколько комплектов белья, чтобы выбрать самое кружевное. Надела белое – признак непорочности, а поверх то самое платье, которое Влад очень любил.
К отелю она приехала на маршрутке в половину седьмого. Чуть не упала, когда спускалась по неудобным ступенькам через узкую дверь на высоких шпильках. Отель находился в неприметном переулке. Окна все были заклеены просто черным, чтобы с улицы не видели, что происходит внутри. В холле на нее никто не обращал внимания. Вежливая девушка администратор общалась с гостем. Охранник уткнулся в телефон. Карина прошла к лифту и поднялась на нужный этаж. Там долго шла по пустому коридору, не ощущая ни страха, ни гнева. На душе воцарилась безмятежность. Полубезумная, полудремотная, как будто не с ней все происходило.
Луковский распахнул дверь в одном полотенце на поясе. Белые волосы на груди кучерявились. Мокрые на голове были аккуратно зачесаны назад. В свободной руке он держал бокал с виски, а на лице – похабную ухмылку.
– Заходи, – произнес томный голос.
Девушка послушалась и сделала два робких шага вперед, чтобы оказаться за порогом, но у самой двери. Он ее аккуратно подвинул за плечи и закрылся на ключ. Хлопок разбудил нервы. Проснулась дрожь. Оценивающий взгляд оставлял на коже мурашки.
– Виски? – любезно предложил мужчина, идя к столику, где стояла бутылка и второй бокал.
– Можно двойную порцию? – Карина решила, что терять все равно уже нечего.
– Конечно.
Он плеснул пахучей жидкости и протянул ей. Она выдула за раз все и сильно сморщилась. Спирт чуть приглушил тошноту.
– Раздевайся, – приказал Луковский, сев в кресло.
Карина сняла сумку с плеча и аккуратно положила рядом на пол у двери, где стояла. Руки убрала назад, чтобы расстегнуть платье.
– А как я могу быть уверена, что вы меня не обманете?
Преподаватель ухмыльнулся.
– Вот ведомость, – он поднял бумажный лист со столика и кивнул на ноутбук. – После всего заполню при тебе, сфотографирую и отправлю в деканат.
Это ее не убедило, но добиваться каких-то гарантий дальше показалось глупым. Хотелось поскорее с этим покончить.
Оставшись в белье и на шпильках, девушка взглянула на мужчину призывно. Он медленно поднялся, прохаживаясь пошлыми глазами по ее фигуре, и, подойдя, надавил на плечо, чтобы поставить на колени. Полотенце слетело с пояса. В лицо ей уткнулся уже возбужденный член, мясистый, со взбухшими жилками. Пахло мылом. В складках кожи на головке скопилось немного белой жидкости. Карина посмотрела туда, на сморщенную плоть, синие венки, волосатую мошонку и не смогла сдержать омерзения. Луковский оттянул ее голову вниз за волосы, чтобы посмотреть в лицо.
– Давай, девочка, – ухмыльнулся он. – Отрабатывай пятерку.
Она зажмурилась и проглотила член. Сознание унеслось в глубокие темные дали, пока тело терпело унижение и боль вперемешку с щекотливой лаской. Член пробивался в глотку, потом в вагину, затем в анус. Руки трогали ее везде, где-то хлестали, где-то гладили, где-то стискивали. Мокрые, пахнущие спиртом, поцелуи впивались в потную кожу. Язык облизывал губы, вылизывал шею, слизывал слезы. Он заставлял ее стонать, она имитировала.
Кошмар закончился в полночь, как в сказке наоборот. Луковский сдержал слово, вписал пять напротив ее фамилии, сфотографировал и при ней отправил электронное письмо на адрес деканата. Это стало утешением.
Слезы текли безмолвно. Она их уже не вытирала. Все тело казалось грязным и липким после нескольких часов измождения. Мысли о Владе колким теплом проносились по нервам: «Ты его предала, шалава». Карина села на тротуар и уткнулась лицом в колени. Просидела так в пустом переулке не менее получаса, ни о чем конкретном не думая. Подняла лицо, только когда услышала шум мотора. Фары ослепили ее и быстро скрылись за поворотом. Тьма углублялась.
Влад звонил несколько раз, пока она терпела Луковского в себе. И позвонил опять. Карина сидела на тротуаре и читала имя контакта «Любимый», не решаясь ответить.
– Алло? – голос сразу сломался, рыдание удержал тяжелый вздох.
– Кончили, наконец? – в каждом звуке скрипела ярость. – Где ты?
Она продиктовала адрес на синей табличке дома за собой. Он бросил трубку. Девушка сидела в темноте, ненавидя себя слишком сильно, чтобы чего-то уже бояться. Через полчаса фары снова ее ослепили и остановились в нескольких метрах на дороге. Мотор затих. Дверца громко хлопнула. Она опустила голову.
– Я до последнего верил, что ты не такая! – вскрикнул парень, стукнув кулаком по крыше автомобиля. – Сколько часов ты его удовлетворяла? Пять? Шесть? Десять? Весь номер, наверняка, отсквиртила.
Карина молчала, закрыв лицо ладонями, убеждала себя: «Ты это переживешь. Ты все до этого пережила. И это переживешь».
– Понравилось? Сколько раз кончила, шлюха?!
– Влад, ты дурак? – не сдержалась девушка, хотя решила, что не будет оправдываться.
– Это ты меня за дурака держишь. Баста!
Парень пнул колесо и круто развернулся, чуть не упав, но остановил себя и встал спиной к ней. Карина шептала проклятия под нос, жалея о том, что сразу потребовала у Нади деньги, могла ведь в обмен на ее секрет попросить держать свой в тайне. Тогда бы, может, сработало. И Влад бы ни о чем не узнал. А теперь он ее ненавидел и… презирал.
Хвойные глаза впились в нее цепко, выдавливая душу по пазлам с каждой секундой. Долго они смотрели друг другу в глаза. Его чуть увлажнились, ее, наоборот, высохли.
– Знаешь, кто мой отец? – спросил он вдруг с ехидством. – Председатель комитета по образованию в этом сраном городе.
Парень сделал паузу, как будто специально, чтобы дать ей предвкусить поражение и боль.
– Ты и твой Луковский вылетите из универа нахуй со скандалом!
Карина немощно раскрыла рот и захлопала глазами, подсознательно надеясь ресницами развеять реальность, но магия не сработала. Не было в жизни магии. Ни магии любви, ни магии справедливости, ни магии добра. Только жестокие законы природы: «Выживает сильнейший», «Человек человеку – волк», «Любишь медок, люби и холодок».
– Меня-то за что?
Секунд пять у нее ушло на осознание жизненных принципов. Он все это время упивался победой, скалясь по-звериному, и смотрел одновременно с болью и садистским наслаждением.
– Влад, пожалуйста, не надо, – попросила она тихо, сначала спокойным голосом. – Неужели все зря?.. Пожалуйста.
Из широко раскрытой пасти вылетел
