Кристофер сел в кресло напротив дивана. Теперь, при более полном свете, он мог внимательнее разглядеть ее. Темные круги под глазами Розы словно напоминали о том, что лучшие годы ее уже позади. Вместе с тем она вступила в тот краткий отрезок жизни, когда женщины определенного типа достигают хрупкого равновесия между красотой и старостью, придающего их облику неуловимое очарование и утонченность — равновесия, которого нельзя ни приблизить, ни сохранить. Возможно, лишь Паже смог бы различить тонкий белый шрам над верхней губой и сказать, что легкая горбинка, которую она передала Терри, сейчас была заметна чуть больше, чем прежде. Личность Розы Перальты занимала Паже по многим причинам.
— Вы не похожи на свои фотографии, — произнесла Роза. — Золотистые волосы — как и описывала Тереза.
Паже вежливо улыбнулся. Пока он отчетливо не представлял, как вести себя в разговоре с ней.
— Сегодня они далеко не такие золотистые, как прежде.
— Я искренне сочувствую вам. Это все, что могу сказать.
Роза говорила с легким акцентом, медленно, словно привыкла взвешивать каждое слово. Это делало их беседу похожей на какой-нибудь дипломатический раут, на котором, пытаясь понять, прощупывают друг друга посланники чуждых держав.
— Да, мне пришлось несладко, — простодушно признал Крис.
Роза пристально посмотрела на него.
— Теперь понимаю, что вы по-настоящему любите мою дочь. Раньше я не была в этом уверена. — Она помолчала, поправляя юбку на коленях. — Более того, сейчас я осознаю, что ей действительно было необходимо уйти от Рикардо и забрать Елену.
— Неужели до сих пор это было так сложно понять? — Паже почувствовал, что ему становится все труднее сохранять учтивость.
Роза заметно помрачнела; превратности судьбы приучили ее быть скрытной, и Паже понял, что она пригласила его совсем не для того, чтобы отвечать на вопросы.
— Я боялась, что Рикардо что-нибудь сделает, — произнесла она. — Уйти от него было непросто.
— Это до сих пор непросто сделать.
— Да, — согласилась Роза. — Вам приходится расплачиваться за нас. Я это тоже понимаю.
Паже не стал спорить; вместо этого он сказал:
— Этот шаг потребовал от Терри мужества. Она порвала с Рики, не вняв вашим советам, и — хотите верьте, хотите нет — без всякого вмешательства с моей стороны. Пусть даже меня признают виновным, но этот процесс, по крайней мере, уже подтвердил ее правоту.
Роза подняла на него взгляд.
— Что ж, видимо, так. Но ведь теперь у нее есть вы.
Паже понял, что она проверяет его.
— Может быть, — проговорил он. — А может быть, и нет.
Роза внимательно вглядывалась в него.
— Вы полагаете, они поверят, что Рикардо покончил с собой? — спросила она.
Этот вопрос застал его врасплох некоторой двусмысленностью.
— Нет, — наконец произнес Крис. — Все сведется к тому, что они будут решать, я ли убил его.
Роза испытующе посмотрела на него из-под полуопущенных век.
— Почему вы это говорите?
— Потому что вы не найдете ни единого человека, который поверил бы в самоубийство Рики. К тому же судебно-медицинский эксперт утверждает: все обстоятельства смерти говорят в пользу убийства.
Роза откинулась назад; выражение ее лица стало холодным — почти жестким.
— Не важно, как он умер, — отчетливо произнесла она. — Главное, что он умер.
Это было сказано тоном полнейшего безразличия, так, будто факт смерти Рикардо значил для нее не больше чем гибель мухи под мухобойкой.
— Я не могу передать вам, — тихо промолвил Паже, — как бы мне хотелось, чтобы он был жив.
Роза окинула его равнодушным взглядом.
— Что ж, он до сих пор был бы жив, если бы Тереза не ушла от него.
В ее словах прозвучала зловещая убежденность. Паже так и не понял, чего в них было больше — сарказма или желания успокоить его. Одно было очевидно: перед ним далеко не простая женщина.
Крис задумчиво взглянул на Розу и проговорил:
— Кто-то однажды сказал, что характер — это судьба. Думаю, так оно и есть, и это относится к каждому из нас.
Роза молчала, оценивающе глядя на него.
— Я уже давно не верю в Бога, — услышал Паже ее глухой голос. — Но я по-прежнему верю, что все в жизни подчиняется какому-то странному закону равновесия. И думаю, что смерть Рикардо еще одно проявление этого закона. И еще я думаю, что в конце концов у вас все образуется.
На мгновение Паже охватил суеверный страх, словно перед гадалкой, предсказывающей по ладони его судьбу. Однако он тут же взял себя в руки и добродушно рассмеялся.
Но Роза Перальта была серьезна.
— Вот увидите, — повторила она. — А пока я буду верить в это за двоих. И за вашего сына.
При упоминании о Карло, на котором лежало подозрение в посягательстве на растление внучки этой женщины, Паже вздрогнул. Но тут на лестнице послышались шаги Тери.
Войдя в гостиную, она окинула обоих недоумевающим взглядом, словно не ожидала увидеть их вместе.
Паже натянуто улыбнулся.
— Все в порядке, — произнес он. — Твоя мать предсказала сейчас, что меня оправдают.
Роза покачала головой.
— Нет. Я лишь сказала, что вы будете отпущены. По-моему, это не совсем одно и то же.
Терри растерянно посмотрела на Паже, затем обратилась к матери:
— Мама, мы, пожалуй, пойдем.
Она наклонилась над диваном и поцеловала Розу в щеку. Паже отметил, насколько они похожи внешне; в то же время им владело смутное чувство, что это не так. Ему хотелось верить: когда Терри исполнится сорок девять, в глазах ее по-прежнему будет гореть огонь жизни.
— Я вернусь утром, — сказала Тереза. — Самое позднее — в семь, чтобы Елена не волновалась.
При бледном свете Роза Перальта рассматривала пару; Паже показалось, что она смотрит на них с печалью и сожалением.
— Вы хорошо смотритесь вместе, — заметила она.
Паже вдруг понял, как эта женщина любит дочь.
— Благодарю вас, — ответил он.
Выходя, Крис чувствовал обращенный на них взгляд Розы. Потом она закрыла дверь. Некоторое время они молчали.
— Она интересная женщина, — произнес Паже.
— Иногда она похожа на мистика, — промолвила Терри, не поднимая на него глаз. — Может быть, потому, что у нее слишком много тайн. Которые она не раскрывает даже самой себе.
8
— Расскажите, как вы впервые оказались в квартире Рикардо Ариаса? — спросил Салинас у Чарлза Монка.
Монк с неизменными очками в золотой оправе на носу сидел на свидетельском месте, одетый в серый блестящий костюм в тонкую полоску, словно знаменитый футболист на пресс-конференции. Из нагрудного кармана торчал шелковый платок (Паже прежде ни разу не видел его у Монка). Крис, который на время процесса вынужден был отказаться от этой детали туалета, даже подумал: не издевка ли это.
Чарлз озирался, словно не ожидал очутиться в таком месте.
— Со мной связался полицейский, — сказал он. — Им позвонила теща мистера Ариаса: его не было видно около недели, и она просила проверить, что с ним. На звонки никто не отвечал, и пришлось взломать дверь. В квартире лежал мистер Ариас.
— Что вы увидели, когда прибыли на место?
Монк стоял, вперившись взглядом в потолок.
— Тело, разумеется. Рядом с ладонью мистера Ариаса лежал револьвер «Смит энд Вессон» тридцать второго калибра — вторая модель выпуска приблизительно тысяча девятьсот второго — тысяча девятьсот девятого года. — Монк помолчал и, холодно взглянув на Салинаса, продолжал: — Удивительно, что оружие оказалось столь старым. При проверке было установлено, что мистер Ариас был убит со второго выстрела — первый дал осечку. Это означает, что если это самоубийство, то мистер Ариас был настроен весьма решительно.
Его язвительное брошенное вскользь замечание не прошло мимо ушей Кэролайн. Паже обратил внимание, как настороженно слушает Монка Луиза Марин; все говорило за то, что это один из самых опасных свидетелей.
— Что еще вы установили? — спросил Салинас.
— Да, мистер Ариас был убит выстрелом в рот. На его столе рядом с фотографией девочки — как выяснилось, это его дочь — лежала записка. — Он мельком взглянул на Паже. — Кроме того, кто-то выключил автоответчик.
Краем глаза Паже увидел, как Джозеф Дуарте открыл блокнот, приготовившись записывать, а Мариан Селлер заглянула туда через его плечо. Крис снова перевел взгляд на Монка.
Салинас подался вперед.
— Что вы предприняли после этого?
— Доктор Шелтон с бригадой криминалистов делала свое дело — осматривала тело, снимала отпечатки пальцев. Мы же приступили к обыску.
— И что удалось обнаружить?
— Ну, для начала — нам не удалось найти никаких признаков, которые указывали бы на насильственное вторжение в квартиру. Это можно истолковать как свидетельство самоубийства. Но можно предположить и другое, а именно — мистера Ариаса убил некто, кого он добровольно впустил в квартиру, тем более что дом оборудован домофоном. Затем мы обратили внимание на детали, которые на первый взгляд никак не согласовывались между собой. — Монк отхлебнул воды из стоявшего перед ним стакана. — В кармане у мистера Ариаса оказалась квитанция из прачечной, датированная тем днем, когда его последний раз видели живым. Представляется довольно странным, что человеку, задумавшему покончить с собой, потребовалось пять чистых сорочек со средним крахмалом.
