Текст поплыл перед его глазами, размытые остатки книг, над которыми он корпел в детстве. Некроманты могут хорошо скрывать свою магию, но есть признаки, которые никто не может скрыть. Это жадная, голодная магия, питающаяся остатками жизни в телах, которые оживляет её владелец, или, если кто-то слишком долго не практикуется, она вонзает свои зубы в кости владельца. Она питается жизнью, выискивая разложение, и если магия не может его найти, магия создаст его.
Обладатели этой магии особенно опасны, потому что, если они не используют свою магию часто, они впадают в отчаяние от жажды. Достаточно отчаянные, чтобы искать смерти. Достаточно отчаянные, чтобы вызвать это.
Из-за этого постоянного голода некромантов естественным образом привлекают мёртвые и умирающие. Их можно встретить в больницах и лазаретах так же часто, как на кладбищах и полях сражений, и многие выбирают профессию врача или целительницы, чтобы скрыться за этой личиной. В месте, где рано или поздно неизбежно наступает смерть, любые дополнительные тела часто остаются незамеченными.
Следует отметить, что практика некромантии запрещена в большинстве королевств. Это магия, почти исчезнувшая.
— Это магия, вызывающая привыкание, — прохрипел Элиас. — И если обладатель борется с ней, магия обращается против них и вместо этого начинает красть у них жизнь. Это делает их больными… если они не используют её достаточно часто, чтобы восстановить свои силы, она может убить их.
Сорен перестала дышать. Её пальцы разжались, отпуская его рубашку.
— Это делает их больными. Насколько больными?
— Очень. Хотя использование их магии может вернуть им силу, хотя бы временно.
Глаза Сорен встретились с его глазами — ошеломленные, полные ужаса. Может быть, даже опечаленные.
— Я знаю, кто это. Мы должны… Элиас!
Её глаза метнулись за его спину, когда дверь толкнулась внутрь, толкая их обоих вперёд, и пальцы скелета защекотали периферию зрения Элиаса, как раз перед тем, как Сорен выхватила свои кинжалы из-за пояса и пронзила его насквозь. Она проскочила мимо него, захлопнув дверь ногой, сломав скелету руку.
В почти полной темноте Элиас снова уставился на неё, разинув рот.
— Артемисианская сталь, — сказала она с усмешкой, пожирающей сердце. — Я же говорила тебе. Сквозь кость, как сквозь масло.
— Отдай это обратно.
— Что с возу упало, то пропало.
— Он не упал, ты его забрала!
Прежде чем она успела возразить, по коридору пронёсся ещё один крик, в котором ярость и ужас были выше обычного, как лязг клинка о клинок.
— Каллиас.
Сорен вложила один из кинжалов в его руки, оставив другой.
— Пошли. Оставайся со мной.
— Как будто ты оставила бы мне какой-то другой выбор, — сказал он, и она наградила его улыбкой, от которой его сердце затрепетало.
Затем, бок о бок, они снова ворвались в хаос.
ГЛАВА 67
ФИНН
Мёртвые заполонили залы его дворца, а будущее заполонило залы его разума.
Даже когда они с Каллиасом пробирались через абсолютно разрушенный двор, ничто не казалось правильным или реальным. Растения были вырваны, деревья поцарапаны ползающими по ним скелетами. Трава была совершенно изуродована, на её месте осталась кровавая грязь.
Здесь не было места для масок. Он не мог играть бесполезного, или ленивого, или кого-то в этом роде, потому что сегодня эта игра убила бы его.
Поэтому, когда нежить с отвисшей челюстью и рваным криком, дребезжащим в горле, бросилась на Каллиаса, Финн пригнулся и перекатился, начисто отсекая ноги твари. Нежить рухнула, но тут же начала пробираться сквозь грязь к Финну, её пальцы ломались и срастались заново при каждом движении. Он отполз, пятясь назад, пока спиной не столкнулся со спиной его брата, пока они не оказались окружены нежитью.
Это было не просто нападение. Это была засада.
Откуда взялась эта… эта армия, он понятия не имел, но они были… повсюду. Везде.
Он мог слышать их… видеть их. Не только глазами, но и разумом. Во дворе, в городе, за чертой города.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Финн схватил Каллиаса за рукав.
— Нам нужно разделиться.
Каллиас покачал головой, тяжело дыша и истекая кровью в нескольких местах.
— Я не оставлю тебя.
— Кэл, поверь мне, со мной всё будет в порядке, — прорычал Финн, отбрасывая все маски и уловки, позволяя брату увидеть хитрость, гнев, всё.
Он на мгновение положил руку на заросшую бородой щёку Кэла.
— Иди к маме и папе. Я найду Джерихо и Вона.
Каллиас растерянно уставился на него, его рука беспокойно сжимала клинок. Он тяжело сглотнул, что-то смягчилось в его глазах.
— Финн, я… я просто…
— Да, я тоже тебя люблю, тупица, — сказал он. — А теперь иди!
Каллиас прорычал проклятие, но сделал, как он сказал, описав мечом быструю дугу, прежде чем броситься к обычному маршруту их родителей.
— Не умирай! — крикнул он через плечо.
— Я сделаю всё возможное!
Как только Каллиас исчез, Солейл практически врезалась в него, её волосы хлестнули его по лицу, когда они развернулись от силы её скольжения. Её глаза были расширены от ужаса, зубы стиснуты, кровь стекала по виску.
— Где Вон?
— Что?
— Где Вон?
— Я не знаю! Вчера он был слишком болен, чтобы двигаться, я его не видел. Мы заглянули в его комнату, но его там не было, так что, думаю, наверное, он в храме? Обычно он ходит молиться утром, если чувствует себя достаточно хорошо.
Солейл опустила его голову вниз, обхватив его одной рукой. Солоноватая влага разлилась по его спине, холодная и скользкая, и голова приземлилась у его ног, глазницы были пусты.
— Прости. Он собирался перекусить твою шею. Как пройти к храму?
Храм, наполненный жизнью, пропитан смертью. Кровь пролилась на священные камни, лицо Солейл запятнано слезами, яростью и горем, которые поглотят её, поглотят их всех, сожгут мир дотла…
— Ты не можешь туда пойти.
Он понятия не имел, почему был так уверен, но он знал. Что-то ужасное ждало в тех стенах.
— Солейл…
Её глаза расширились на полсекунды позже, чем следовало, и на этот раз Оккассио не сочла нужным предупредить его о том, что произойдёт. Что-то жёсткое и липкое вцепилось в его лодыжку, холодная земля отдалась в суставах, когда что-то выдернуло его ногу из-под него, и когда он повернулся…
Его желудок скрутило всерьёз, когда его глаза встретились с пустыми глазницами, в них светилась тошнотворная магия, ухмыляющийся череп усилил хватку на его лодыжках. Окоченевшие остатки того, что когда-то было пальцами, скользнули по его ноге, вцепились в тунику, впиваясь заостренными костями в кожу и разрывая её.
На этот раз Элиас был тем, кто пришёл в действие, отбросив мёртвое существо с такой силой, что у того хрустнул позвоночник. Затем Элиас присел и отсёк шею от тела.
Финн упёрся руками в грязь и оттолкнулся, но пульсирующая боль пронзила мышцы его ноги — той самой ноги, на которую он приземлился ранее. Он ни за что не сможет перенести на неё весь свой вес.
Солейл взглянула на него, и следом быстро подняла глаза на Элиаса, выражение лица которого уже угасало, а его губы уже были готовы сказать «нет», но Солейл всё равно это сказала:
— Отведи его в безопасное место и жди меня потом здесь.
— Сорен…
— Элиас, пожалуйста.
Он долго смотрел ей в глаза.
— Прямо здесь?
— Точно в этом месте.
Финн бы поспорил. Но его зрение выбрало этот самый момент, чтобы снова погрузиться в тёмные сны, окрашенные мягким, почти дразнящим оттенком розового.
ГЛАВА 68
КАЛЛИАС
Когда город превратился в столпотворение, вихрь из костей, крови и криков, Каллиас спотыкался о разбитые булыжники, которые блестели, как выщербленные зубы на слабом утреннем солнце, отчаянно ища лица своих родителей в толпе. Краем глаза он заметил кого-то знакомого: Малеко, одного из близнецов Килгрейв, ревущего с яростью таллисианского горного кота и размахивающего молотом в сторону нежити с обвисшей кожей. Позади него лежал Макани без сознания, наполовину погребённый под обломками их металлургического стенда, его рука была согнута под странным углом.
