Едва не отлетаю в сторону, когда кто-то пихает в плечо. Полагаясь, что это кто-то из знакомых парней, удивляюсь, когда вижу Кики.
— Какого хрена? — усмехаюсь я. — Откуда в тебе столько силы?
— Маленькая, но удаленькая, — улыбается она.
— Коротышка, — добавляю я.
— Ты увёл у меня подругу.
— Я никого не уводил.
— Почему тогда её комната пустая?
— Она решила пожить отдельно.
— Да, в твоей квартире, Картер.
Открываю дверь и пропускаю её вперёд, на что девушка щурится и следит за мной, пока выходит первой.
— Как ты это сделал?
— Что?
— Уговорил её.
— Я никого не уговаривал, она сама захотела.
— Значит, я буду постоянным гостем в твоей квартире.
— Только не ночью, умоляю, — смеюсь я. — Мы оба понимаем, что есть занятия поинтересней.
Кики закатывает глаза и фыркает, над чем я ещё больше смеюсь.
— Только не делай вид, что являешься святой девственницей, — улыбаюсь я.
— Ты про Дилана? Это было из-за жалости.
Разряжаюсь смехом, отрицательно размахивая головой в разные стороны. Вот это новости, черт возьми.
— Я ничего не знал, — в перерывах между смехом, сообщаю я.
— Вот же дерьмо, — недовольно фыркает она. — Забыли, это было два года назад.
— Надеюсь, не за тем столиком в кафе, когда ты осталась последней.
— Нет, Картер, я пошутила.
— Да, конечно, — усмехаюсь я. — Он как-то задерживался, чтобы взять домой. Даю сотню, что тогда.
Кортни строит смешную гримасу и хитро улыбается. Перед лицом возникает её ладонь, а пальцы девушки игриво подсказывают, что я только что проиграл. Морщусь, но вкладываю в её руку купюру.
— Хотя бы скажи, когда.
— В душевых после игры, — заявляет она, шагая вперёд, пока я остаюсь стоять на месте.
— Черт, так он говорил про тебя, — усмехаюсь я, а девушка показывает мне средний палец. — Он нам все уши протоптал о том, какая ты охренительная.
— Теперь забудь об этом.
— Не могу, верни деньги, и тогда я подумаю.
— Ты поставил и проиграл, деньги честно заработаны.
— Кики, ты тоже проиграешь.
— Да, только не тебе, — улыбается она.
Фыркаю и направляюсь к парковке, где вижу машину отца. Удивление отчетливо выделяется на его лице, и когда подхожу к дверце, его брови рисуют десятки морщин на лбу.
— Что за лицо?
— И кто это? — интересует он.
— Подруга.
— С каких пор ты начал обзаводиться подругами?
— Так вышло.
— Трикси тоже твоя подруга?
— Ну… да, — не знаю, почему не могу сказать, что она давно перешла из этого ранга, хотя, сомневаюсь, что вообще когда-либо была подругой. Я никогда не намеревался делать из нас друзей. Я точно идиот.
— Ладно, — толика недоверия в его голосе совсем не нравится. Отец всегда мне доверял, а я не лгал ему. Между нами царило понимание. Он всегда будет моим лучшим другом, что бы ни случилось.
— Приехал узнать, почему не получаешь звонков от ректора? — перевожу тему, чтобы не портить настроение и наши отношения в целом.
— Нет, подписал документы, кстати, да. Ты встал на путь исправления?
— Или хорошо заметаю следы, — усмехаюсь я.
— Этот вариант более вероятен, — соглашается отец.
— Ты домой?
— В зал.
— Я тоже. Встретимся там.
— Ладно, — кивает он.
Машина тут же трогается с места, а я вышагиваю к своей.
Остаток времени провожу в наушниках, потому что отец занимается бумажной волокитой. Вокруг толпа парней, но я чувствую себя в своей тарелке, когда никто не крутится под ногами. Кроме того, внутри нет ничего такого, что могло подбивать на интенсивность. Я полностью спокоен и расслаблен. Обычно в груше я видел предмет для вымещения гнева и эмоций, но как ни крути, сейчас их нет. Это слишком непривычно. Как будто забрали одного из спонсоров. Новое ощущение довольно приятное и необычное. Я тренируюсь не для того, чтобы выпустить пар, а для себя.
Снимаю перчатки и уже хочу бросить их на пол, но тут же ловлю в воздухе. Глаза цепляются только за одно: нарисованное чёрным маркером сердечко внутри. Я бы никогда не посмотрел и не заметил, это вышло случайно. Улыбка поднимает уголки губ, когда рассматриваю небольшой рисунок. Когда она успела? На уме единственный момент — в Филадельфии. Возможно, оно появилось, когда выходил поговорить с Люком. Как я не заметил? Где она нашла маркер? Скорей всего, с этого момента я буду внимательней рассматривать собственные вещи. Такая глупость становится талисманом. Отныне, надевая их — буду думать о ней, потому что теперь Трикси со мной всюду до тех пор, пока перчатки рядом.
— Зайдёшь ко мне? — раздаётся голос отца, на который я тут же поднимаю голову. — У меня ещё вал работы.
— Ладно, — киваю я.
Его спина скрывается за дверью, такому примеру следую я. Проходит не больше десяти минут, как освежаюсь и одеваюсь, чтобы добраться до отца, а после домой. В голове сотня вариантов, почему он позвал меня, но с другой стороны, нам не нужны причины, чтобы увидеться.
Я пропустил последний ужин дома, потому что слёг с простудой, и за это ненавижу себя. Даже если конец света решит настать в тот момент, когда у нас будет обед или ужин — ему придётся подождать, потому что время с семьей бесценно. Так будет не всегда. Эйден может свалить в другой штат, а то и страну, не удивлюсь, если после обучения, Мэди и Ди переедут в Испанию. В итоге, останусь только я, а в таком случае, родителям придётся готовиться к пополнению, потому что мне будет нужен кто-то ещё. Не знаю, рассматривают ли они такой вариант, но вполне возможно, что захотят сами. Есть другой: они будут пускать петарды, что дом теперь их, потому что все дети разъехались по разным местам строить свою жизнь. Это маловероятно, родители также привязаны к нам, как мы к ним.
— Есть причины, по которым ты ничего не говорил? — спрашивает отец, сканируя меня взглядом, как только ступаю на порог его кабинета.
— Что именно? — у меня несколько тем, которые я так и не говорил ему. За это в какой-то степени совестно, но стыдиться нечего, я не всегда должен погружать его в свою жизнь. Он может бесконечно вытягивать меня из дерьма.
Занимаю кресло и исследую глазами поверхность стола.
— Тебе предложили контракт.
— Было, — киваю я.
— И в чём причина твоего отказа? Он откроет тысячу дверей в будущем.
— Я не готов сейчас.
— В каком плане не готов? У тебя все тузы в рукавах.
— Морально не готов. Не убеждай меня в обратном.
— Я не собирался.
Выгибаю бровь, падая на спинку.
— Не смотри так на меня, — говорит отец, склоняя голову над листом перед собой. — Это твой выбор.
— Даже не попытаешься?
— Нет. Ты ничего не добьёшься без желания. Меня никто не уговаривал.
— И никто не говорил всех нюансов, — бурчу я.
Подняв голову, он кивает.
— Это тоже. Всё сложилось так, как должно было сложиться. Ты сам придёшь к этому решению.
— Считаешь, что я ошибаюсь?
— Считаю, что у нас с тобой ни один путь на двоих. Ты вправе отказаться, если не готов или не хочешь. Ты не обязан и не можешь быть мной. Может быть, ты выбрал бокс, но, если это не твоё, никто не будет настаивать. Хоть на голове стой, Мэйсон. Твоё право.
— Я хочу им заниматься, — возражаю я, — но не готов уезжать. Не сейчас.
— Ты что-то скрываешь.
— Ты не хотел уезжать?
— Не знаю, — вздыхает он, подпирая голову кулаком. — Это сыграло важную роль, чтобы всё было так, как есть сейчас.
— Если бы знал?
— У меня не было времени всё объяснить и поговорить с Лизи. Я поступил так же, как делал всегда: давил. Я всё испортил сам, потому что мог поступить иначе. Ты знаешь условия, у тебя есть время и выбор.
— Ты бы улетел, если бы знал?
— Да.
Это короткое согласие разрывает сердце на части. Я не могу представить маму без папы, и обратно. Для меня они неотделимы и неразделимы. Он был готов оставить её, на что не пошёл я. Между нами есть разница, в чём я всегда сомневался.
