— Почему? — голос становится низким, чем легко выдаёт мою подавленность.
— Потому что уверен, что смог бы вернуть её. Это было не только моё будущее, а наше. Я хотел дать ей всё самое лучшее. Возможно, она могла не разрывать наши отношения, если бы я не рубил сгоряча. У меня получилось поймать двух зайцев. Но не делай того же.
— Не гнаться за всем подряд?
— Не руби сгоряча.
— Если я откажусь, ты не имеешь ничего против?
— Нет, это твой выбор и у тебя будут другие.
Мысли тут же начинают вращаться только вокруг Трикси, из-за чего напрягаюсь. На данный момент, я не могу представить, что будут другие. Они были, но сейчас я желаю, чтобы была она.
— Кто?
— Предложения, — щурится отец, улавливая моё внутренне напряжение. — Мы говорим об одном и том же?
— Да, я должен идти, — поднимаю с кресла, чтобы скорее смыться, потому что успешно выдаю себя.
— Увидимся, — говорит он, продолжая сверлить дыру в моей спине, и задница почти тлеет.
— Поцелуй за меня маму, и дай подзатыльник мелкому.
Вылетаю за дверь, и едва могу поймать хоть какое-нибудь состояние, похожее на спокойствие. Я вовсе не хочу держать Трикси втайне от родителей, но не могу рассказать о ней сейчас. Есть как минимум одна причина, которая не позволяет говорить: страх. Сказать отцу о том, что могло закончиться, так и не начавшись, равносильно тому, что я ступил на путь исправления, но на следующий день вновь вернулся к прежнему.
Не замечаю, как достигаю дверей квартиры, и всё, чего желаю — чтобы Трикси не передумала. В голову, так или иначе, закрадываются сомнения. Получить согласие, а после отказ, ещё отвратительней, чем получить отказ сразу. Я не хочу говорить семье о девушке, которая может оставить меня. Я хочу знать, что она со мной. Мне необходимо быть уверенным. Ни к чему ждать чуда, поэтому кладу ладонь на металлическую ручку. Её холод обжигает, но это всего лишь полёт фантазий и самовнушения. Откидываю все мысли и захожу в квартиру. Все страхи моментально испаряются, на смену приходит тепло и умиротворение. Она тут.
Панда, подаренная ей, примыкает к камину, который издаёт трескающиеся звуки и иллюзию настоящего огня. По телевизору крутится какой-то фильм, на журнальном столике тройка книг и ноутбук, а в нос ударяют приятные ароматы. Заглядываю за поворот, где обнаруживаю Трикси, которая грызёт морковку и перемешивает лопаткой овощи. Домашние серые клетчатые штаны явно для неё велики в длине, потому что складываются гармошкой на полу, розовый бантик держит их на её бёдрах, а сверху простая белая футболка с кармашком на груди. Небрежный пучок на голове, из которого выпадает пара прядей и очки, которые я вижу на ней впервые. Забавляет то, что в пучок вставлен карандаш.
— С тобой всё в порядке? — найдя мой взгляд, девушка застывает, и её зрачки обеспокоено расширяются.
— Да, — киваю, сбрасывая сумку на пол.
— Ты выглядишь напугано, — хмурится Трикси, когда я привлекаю её к себе.
Не хочется начинать со лжи, поэтому честно признаюсь:
— Я топтался в пороге, как идиот.
— Почему?
— Боялся, что ты передумала, и сейчас увижу собранные сумки.
— Тогда я бы не говорила, что хочу жить с тобой.
— Рад это слышать, — выдыхаю я, целуя её висок и утыкаясь в изгиб шеи. — Давно пришла?
— Нет.
— Тебе помочь?
— Можешь сделать салат, а потом доклад. У тебя один день.
— Черт, ты серьёзно помнишь о нём? — смеюсь я. — Мы могли бы провести приятный вечер.
— Мы проведём, ты будешь писать доклад, а я делать свою работу.
— У нас разные понятия о приятном. Такое чувство, что мне пятьдесят, с каких пор ты носишь очки?
— У меня испортилось зрение.
— Мне нравится, ты выглядишь сексуально, — улыбаюсь я, двигая ладонями по талии к груди, но Трикси тут же всё пресекает, стукнув по ним лопаткой. Место удара отдаёт лёгким пощипыванием, но я не придаю этому слишком большое значение.
— Не заговаривай зубы.
— Мы можем отложить на часик, — быстро ориентируюсь в диалоге, который вот-вот загонит в тупик и обломит.
— Доклад, Картер, — отрезает она, и я разочарованно выдыхаю. Мне абсолютно точно известно, что Трикси желает того же, но всё равно упирается.
— Ты упрямица.
— Я забочусь о тебе, потом спасибо скажешь.
Кусаю её шею и смеюсь, когда она издаёт писк из-за неожиданности, сжимаясь в моих объятиях.
— Спасибо, но я хочу другого, — сообщаю я, направляясь к спальне.
— Например?
— Это словно рифмуется с «кекс». И хватит пялиться на мою задницу, ты выбрала тоску смертную, а не горячего жеребца. Я мог бы тебе показать кое-что, но ты выбрала грызть гранит науки.
Трикси хихикает мне в спину, и это самый приятный звук, который я начинаю слушать ежедневно. Моё самодовольное выражение лица говорит само за себя. Но оно быстро сходит на нет, когда в затылок прилетает что-то мягкое. Обнаруживаю у ног силиконовую лопатку, которую поднимаю и размахиваю, поворачиваясь к Трикси.
— У тебя полчаса, — улыбается она.
— Снимай штаны, — усмехаюсь в ответ, откидывая её игривым взглядом. — В спальне дресс-код.
— С каких пор?
— С этой минуты.
Трикси смеётся, когда я пячусь назад, продолжая гулять глазами по её телу. Я помню каждую клеточку и уголок не только на вкус, но и на аромат. Кажется, передо мной она становится предметом изучения, из-за чего кровь превращается в лаву, которая моментально разносит желание, возбуждение и жадность по всем участкам тела, в том числе, заполняя сознание. Мне становится мало. Я сбился со счёта, сколько раз вкусил этот наркотик и получил дозу эйфории. Возможно, в трезвом рассудке каждый наркоман говорит себе, что необходимо слазить с иглы, но не я. Я не хочу бросать и тем более завязывать с тем, из-за чего цепенеет и отключается мозг.
— Отлично, потому что у тебя полчаса, чтобы приготовь всё для доклада.
— Дерьмо, — бурчу я, качая головой и сгорая из-за желания, которым наполнил себя сам. Я никогда не предугадаю её.
Глава 38
Трикси
Я насчитала семьдесят три щелчка колпачком ручки Мэйсона, который неустанно смотрел на дверь спальни. Возможно, их было даже больше, но мой мозг отказался принимать те, чтобы были изначально. Только тогда, когда они не прекращались, я начала считать и тикать, подобно бомбе. Я вовсе не нервная и легко могу отвлечься, но разум больше не воспринимал информацию, полагая, что заниматься математическим подсчетом гораздо интересней. Его ноутбук отвернут от меня, и бьюсь об заклад, если поверну экраном к себе, увижу пустой лист, на котором повесилась мышка или с помощью ветра, пролетает ком из вороха.
Брови Мэйсона то хмурятся, то становятся на положенное место, а лицо, в общем и целом, не выражает ничего. Сощурив глаза очередной раз, он делает новый щелчок. Семьдесят четыре. Отвлекаюсь от подсчёта щелчков, переходя к его ресницам. Они абсолютно чёрные и густые, чему позавидует любая девушка. Клянусь Богом, какая-нибудь может прокрасться и вырвать их, приклеив к своим векам. Мэйсон должен спать и видеть подобный неловкий момент. Линия его скул отчетливо и резко выделяется, особенно когда он сжимает челюсти. Взгляд наполнен всем и ничем одновременно. Помимо густых и длинных ресниц, он обладает таинственными карими глазами, которые порой темнее ночи и благодаря этому умело скрывают все его истинные эмоции. Замечаю, что он поджимает пухлые губы, проводя по ним кончиком языка, и ёрзаю на стуле, вспоминая профессионализм его поцелуев. Ставлю сотню, что он не учился на помидорах, как часто предлагают это делать в подростковом возрасте. И тем более не хочу представлять, сколько раз его губ касались другие, или он касался их тел. Кровь стынет в жилах, когда в сознание прокрадываются картинки, где Мэйсон целует кого-то. И не просто кого-то, а Эмили. Между ними было всё, благодаря данному факту получаю неприятный укол в сердце. Я никогда не думала и это кажется такой глупостью: ревновать к прошлому. Но я сразу узнаю это незнакомое чувство. Его ни с чем не спутаешь, рано или поздно оно подкрадывается и нападает со спины. Этот момент настал. Смотря на то, как раньше он обжимался с девушками — я испытывала лишь отвращение, сейчас это не единственное чувство, хотя Мэйсон не даёт причин для недоверия. Он всегда где-то поблизости, а если не поблизости, то на тренировке. Я не думала, что отказаться от прошлых привычек так легко. Как будто выкинуть из своей жизни кучку воздыхательниц, готовых на всё, очень даже просто.
