близкие страдают из-за меня, лучше умереть.
Я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, понимаю, что вновь нахожусь в спальне и сил у меня больше не осталось. Что-то покидает мое тело – что-то темное и колючее. Я смотрю на светлый потолок, а по щекам медленно катятся слезы.
– Пожалуйста, – шепчу я хрипло.
Оковы падают, дымка рассеивается. Я оказываюсь наедине со своими демонами, но они не нападают, а просто смотрят на меня. Пожирают взглядами. Эти демоны – люди, которых я убила. Люди из ордена, люди из школы, родители, Лора, Эбигейл, Норин.
– Мне больно. Мне…
Я чувствую свои поникшие плечи и слабые руки. Я чувствую. Ощущаю. Не думала, что вновь испытаю горячую, неистовую боль, и она возвращает меня к жизни.
Она напоминает мне, кто я есть. Я – человек.
Ноа Морт отстраняется, и я опираюсь на стену. Часто дышу, а он глядит на меня и кивает, будто соглашается с чем-то. Но с чем?
– Ты – человек. Я соглашаюсь с этим.
– Зачем? – Я подхожу к Смерти, а он хмурит брови. – Я не понимаю, зачем ты мне это показал, зачем?
– Чтобы ты знала.
– Знала, скольких людей больше нет рядом? Знала, какую боль я причинила?
– Ты должна была вспомнить, что ты боролась, Ариадна. Ты не чудовище.
– Хватит, – я закрываю глаза, – хватит повторять это. Прошу!
– Я видел монстров. Они становились такими по собственной воле. – Ноа Морт нависает надо мной, и его тень падает мне на лицо. – И именно это отличает тебя от них.
Неожиданно в комнате кто-то появляется. Только сейчас я понимаю, что Мэтта уже нет в спальне. Мое тело лежит посреди магического круга, и к нему приближается Хэрри. У парня кровавые следы на лице. Он застывает, увидев мое тело.
– Ари? – Его голос едва слышен. – Что ты…
Он замолкает, а я стискиваю зубы. Отворачиваюсь и шепчу:
– Ноа, прошу тебя, это невыносимо. Я не хочу смотреть, не могу… Ты ведь говорил, что смерть – это пустота. Почему я здесь? Почему я все еще говорю с тобой?
Морт не отвечает. В его взгляде есть что-то человеческое. Не понимаю. Я хмурю брови, а он растерянно улыбается.
– Я не думаю, что у меня есть возможность… – Он запинается, наблюдая за тем, как в смятении дрожат его руки. Трет их и сглатывает. – Не думаю, что могу объяснить.
– Что именно? Почему я все еще здесь?
– Почему… почему жжет?
Мужчина прикладывает длинные пальцы к сердцу и как-то странно смотрит на меня. Я стираю со щек слезы.
– Что же в этом необычного? Тебе больно.
– Мне не может быть больно.
– Потому что ты Смерть?
– Потому что я мертв. – Ноа подходит ко мне, едва не задевая плечом Хэрри. Но тот, конечно, ничего не замечает. Садится рядом с моим телом и закрывает глаза.
– А когда умирала мама… – нахожусь я, смотря на мужчину, – тебе не было больно?
– Пожалуй… Знаешь, я давно потерял Джин. Я любил ее, но давно потерял.
Я смотрю на Смерть настороженным взглядом. Он говорит в странной для себя манере: нерешительно, отрывисто. Что его так мучает?
– Меня мучает мысль, что я должен забрать тебя – свою дочь.
Растерянно смотрю на Ноа Морта и часто моргаю. Он… он выглядит таким грустным и несчастным, сбитым с толку человеком. Это цепляет меня. Я ощущаю связь между мной и этим существом. Незримую, тонкую связь, которая возникает только между близкими – между отцом и дочерью.
Я не могу сдержать улыбку. Правда, она какая-то кривая. Да и слезы бегут по щекам, будто еще глупее я не могу выглядеть. Я приближаюсь к Морту. Не могу себя остановить. Я поднимаю руки и прижимаю его к себе – крепко-крепко, словно он моя поддержка и опора, словно я доверяю ему и принимаю его.
– Ари…
Он кладет ладони мне на плечи, стоит неподвижно, наверное, понятия не имеет, что делать в таком случае, как реагировать, а я утыкаюсь ему в грудь. Он тяжело дышит, я чувствую, как внутри его что-то трепещет и дрожит.
– Истории должны заканчиваться, Ноа.
– Истории живут вечно, Ариадна.
– В отличие от людей.
Он молчит, а потом крепче обнимает меня и кладет подбородок мне на макушку.
– Я увижу… увижу маму? – запинаясь, спрашиваю я и прикрываю ладонью рот. Мне нельзя плакать, нельзя, нельзя. – Она будет со мной?
– Она всегда с тобой.
Все-таки плачу. Умирать сложно. Не помню, чтобы люди говорили об этом. Обычно все так уверенно кричат, что умирать легко и просто, что жить сложнее и так далее, но это полная чушь. Люди должны жить. Люди должны наслаждаться жизнью. Раньше я думала, что мы рождаемся, чтобы умереть: эдакая странная издевка, мол, всем нам все равно придется попрощаться с миром. Но теперь понимаю: мы родились, чтобы жить.
– У людей это вызывает проблемы, – неожиданно усмехается Ноа и, отстранившись, смотрит мне в глаза.
– Вот тебе еще один факт про людей, мистер Смерть. – Я стираю со щек слезы. – Мы всегда все осложняем. Но понимаем, что мы все усложняем лишь тогда, когда усложнять уже нечего. Как там говорится… ну…
– Что?
– Дорожишь, когда потеряешь?
– Наверное.
– Что-то в этом духе.
Делаю шаг назад и выпрямляюсь, дрожа от холода. Пусть все это закончится!
Человек я или монстр, я должна поплатиться за то, что сделала. Осознанно или нет – не думаю, что кого-то волнует этот вопрос. Не думаю, что им зададутся родственники тех, кого я лишила жизни. Не думаю, что я вообще имею право сомневаться.
– Нет. – Ноа поднимает голову, а я согласно киваю.
– Я не имею права сомневаться.
– Но я могу. Я могу сомневаться, могу хотеть сомневаться и могу все это исправить.
– Что?..
Внезапно глаза Смерти становятся черными. Хлопок – и он рядом со мной, его ладонь на моей груди, его взгляд внутри моей головы.
Я ошеломленно застываю, а он рычит:
– Я – Смерть, и я решаю, кто умрет, а кто останется жить.
– Нет, Ноа, не надо! – Впиваюсь пальцами в плечи отца. – Я не могу… я не…
– Я уже однажды спас тебе жизнь, Ариадна.
– Это неправильно! Так не должно случиться, ты же знаешь.
– Но ты моя дочь.
Внутри все переворачивается, становится дико больно, я распахиваю глаза, а Ноа перевоплощается в незнакомое мне существо с пустым взглядом. Холодный и опасный. Смертоносный! Морт сжимает меня в руках будто мошку и произносит:
– Каждый день ты будешь помнить о том, что совершила. Каждый день будешь жить
