вполне заслуженно могут ненавидеть меня и бояться. Надо будет применить принуждение и заставить их позабыть о случившемся. Я стала сильнее. На темной стороне мои способности развились до невероятных высот, меня больше не манит темнота, но навыки не исчезли.
Наверное, мне вообще стоит забыть о своем даре, о том, кто я. Необходимо вычеркнуть всю магию из моей жизни и продолжить путь обычным человеком. Но это неправильно. Я никогда не избавлюсь от ощущения, что внутри меня есть нечто иное. Да, пока я ведьма, я представляю угрозу для Хозяина, для окружающих. Но проблема в том, что я всегда буду ведьмой. Всегда буду Ариадной Монфор-л’Амори. Этого не отнять.
– Мэтт! – Где же он? Голова кружится. Я смахиваю с лица волосы. Теперь они отливают серебром. Напоминают о том, через что мне пришлось пройти.
Я иду по переулку, собираюсь вернуться к дому и пойти в другую сторону, как вдруг замечаю силуэт – парень стоит на коленях.
– Мэтт… – Мое сердце камнем валится вниз. Присматриваюсь и понимаю, что парня обнимает какая-то женщина. Но кто это? Словно услышав мой вопрос, женщина оборачивается, и я замираю: это мама Мэтта. Темноволосая, бледная женщина с прямым носом и карими глазами. Он похож на нее, хотя, конечно, глаза у него папины.
Я собираюсь подойти ближе, но неожиданно женщина испаряется: она превращается в легкую дымку и улетает вместе с ветром. Она обнимала сына все это время…
Надо позвать Мэтта, сказать хоть что-нибудь, а я не могу вымолвить и слова. Горло сдавливают невидимые силки, а в груди образуется не просто дыра, а целая галактика.
Иногда мы причиняем боль близким непроизвольно. Но я делала Мэтту больно, ведь хотела показать, как больно было мне, когда он не видел меня. Не замечал. Он считал, что мы с ним друзья, а я так никогда не думала. Эта причина кажется настолько нелепой. Я не имела права поступать с ним так жестоко! Но поступала. Могу ли я позвать его? Должна ли звать его?
– Мэтт? – окликаю я.
Парень оборачивается и цепенеет.
Тишина и безмолвие.
В эту самую секунду нас разделяют целые миры, вселенные. Мэттью встает на ноги, руки у него безвольно падают, его покачивает.
– Мэтт. – Я иду к нему, все быстрее и быстрее. Я бегу к нему, потому что мое место рядом с ним. Слезы застилают глаза, улыбка озаряет лицо, подхожу к парню вплотную и… замираю. Я вижу шрамы на его щеке. Вижу боль в глазах. Вижу безумие, да, я вижу именно его. Все становится недостижимым, разбитым, побежденным. Я упираюсь лбом в грудь Мэтта, потому что не могу стоять ровно, не могу, не могу…
– Прости, – шепчу я, чувствуя, как дрожит все его тело, – прости меня, пожалуйста.
Он сутулится, а я зажмуриваюсь и обнимаю его, встав на носки и потянувшись к его лицу. Я касаюсь щекой его щеки, прижимаюсь так, что перехватывает дыхание, но я не отстраняюсь, а еще крепче обнимаю Мэтта.
– Скажи что-нибудь. Не молчи, пожалуйста. Скажи мне что-нибудь, Мэтт.
Но он не говорит. Он сжимает меня так крепко, так неистово и испуганно, что весь мир переворачивается и разрывается на тысячи, на миллионы осколков.
– Прости меня, пожалуйста, прости меня.
– Ты умерла, – хрипит он еле слышно.
– Нет, я здесь, Мэтт!
– Ты не понимаешь. – Он отстраняется и смотрит мне в глаза так пристально, что я покрываюсь мурашками. – Я чувствую, что ты умерла.
Он гладит меня по щекам, а потом притягивает к себе, и я судорожно цепляюсь за его крепкие плечи. Мир кружится в танце. А мы замерли, застыли будто статуи и ничего вокруг не видим. Одни посреди вселенной, одни среди незнакомцев. Если бы сейчас земля распалась на части, а небо свалилось на крыши домов, мы бы не заметили.
Мэтт гладит мои серебристые волосы, а я – его шрамы. Мы отвыкли от прикосновений, мы не успели привыкнуть.
Мы встречаемся взглядами, и я тихо спрашиваю:
– Что будет дальше?
– Не знаю.
– Но что нам делать?
Парень прикасается лбом к моему лбу и шепчет:
– Жить дальше.
Неужели он помнит? Но как? Уже хочу задать вопрос, но Мэттью оставляет на моих губах легкий поцелуй, и я послушно замолкаю.
– Пообещай мне кое-что, – шепчет Мэтт. И мы глядим друг другу в глаза.
– Что пообещать?
– Ты никогда не используешь на мне принуждение.
– Мэттью…
– Мы уедем.
– О чем ты?
– Окончим школу и уедем. Ты и я.
– Но куда?
– Куда угодно. – В его глазах загорается что-то теплое, яркое. Он нежно прикасается ко мне. – Но вместе.
– Мэтт…
– Пообещай. – Это принуждение. Сегодня Йоль, и я могла бы обидеться, но даже не думаю об этом. Мэттью прикасается ко мне лбом, а я облизываю обветренные губы.
– Обещаю.
Мэтт притягивает меня к себе и целует, а я представляю, как дорога излечивается от трещин, как стеклянные и цветные витражи церквей собираются воедино. Я представляю, как люди в Астерии забывают о том, что случилось, и продолжают жить.
Я не уверена, что мне удастся исправить все, что я наделала. Не уверена, что жизнь не найдет способ напомнить о том, что потеряно, и указать на то, что разбито. Но я постараюсь справиться. Ноа Морт дал мне второй шанс, и я должна им воспользоваться. Не имеет значения, как долго я буду испытывать вину, насколько сильно мне будет больно. Со мной рядом близкие люди, которые готовы принять меня такой, какая я есть.
Мэттью шепчет:
– Пошли домой.
Я киваю, он обнимает меня, и мы медленно уходим.
Эпилог
– Я догоню вас.
– Мы будем ждать тебя у выхода. – Мэри-Линетт сжимает мою руку и кивает. Глаза у нее красные, потому что всю службу она проплакала. Внутри что-то вспыхивает, но я не позволяю эмоциям взять верх. Только не сегодня, когда я должна быть сильной.
– Ты как? – Рядом неожиданно оказывается Мэтт.
– Все в порядке. Дайте мне пару минут.
Мэтт оставляет поцелуй на моей щеке и вместе со всеми уходит к машинам.
Я перевожу взгляд на каменное надгробие, тонкий слой снега уже лежит на земле. Я пытаюсь представить, что я сказала бы Норин, будь она рядом. И ничего не приходит на ум. Наверное, я опять расплакалась бы, потому что последнее время слезы выражают все, что накопилось у меня внутри, как бы прискорбно и жалко это ни выглядело.
Неожиданно возле надгробия словно из воздуха появляются фиолетовые цветы.
– Что за…
Я наблюдаю за тем, как цветы становятся все ярче
