— Он и должен чувствовать ответственность! — Лицо миссис Каваны побелело. — Кастрирую этого маленького мерзавца! — прошипела она.
— Не надо! — завопила я.
Внезапно задумавшись над своими словами, я вдруг поняла, как кошмарно, должно быть, они прозвучали для миссис Каваны, и, отчаянно желая стереть ужасное выражение с ее лица, поспешно добавила:
— Свалил. Джонни свалил меня на поле, а не завалил.
Господи, можно я, пожалуйста, умру?
— Сшиб с ног, — уточнила я. — Припухлость была на голове, но все давно прошло.
— И как именно он тебя сшиб? — спросила мать Джонни, все еще тревожно, но явно испытывая облегчение.
— Засадил мне… — Я тяжело вздохнула.
— Засадил? — повторила она, опять ужасаясь. — Джонни тебе засадил?
— Ну, мячом, — запоздало добавила я, отчаянно ерзая на сиденье. — Там был мяч.
Я замолчала, поняв, что каждым новым словом делаю хуже.
— Засадил? Припухлость? Завалил? — Миссис Кавана протяжно выдохнула. — Шаннон, дорогая, объясни все толком, пока меня удар не хватил.
— Я не беременна и ничего такого! — выпалила я, ощущая потребность внести ясность. — И никогда не была — ни от вашего сына, ни от кого еще, — уточнила я.
— Приятно слышать, — ответила миссис Кавана тоном чуть менее резким. — А теперь расскажи, как все было.
— В общем, так… — Я прижала ладони к пылающим щекам, сделала вдох-выдох и попыталась еще раз. — Я перевелась в Томмен после рождественских каникул. Это был мой первый день в новой школе, и я опаздывала на урок и решила срезать через поле, где ребята играли в регби. Джонни ударил по мячу, и тот угодил мне в затылок. Я упала с насыпи на поле и ударилась головой. Наверное, там оказался камень или что, потому что я вырубилась. Все было в тумане, но Джонни помог мне встать, отвел в главный корпус и сидел со мной, пока в школу не приехала моя мама. И потом она отвезла меня в больницу… Вот и все, — сказала я, судорожно выдохнув.
Миссис Кавана долго и пристально смотрела на меня, явно оценивая.
Я поняла, что она поверила, когда в ее голосе зазвучала искренняя тревога за мое здоровье:
— И ты окончательно поправилась?
— Да, — ответила я, радуясь, что чудовищное недоразумение осталось позади. — У меня было сотрясение средней тяжести.
— Боже мой, — воскликнула она, — Шаннон, дорогая, я тебе очень сочувствую.
Она взяла с пола сумку (судя по виду, очень дорогую) и щелкнула замком.
— Твои больничные счета, — рассеянно произнесла она, роясь в сумке. — Ты знаешь сумму?.. Проклятье, кошелек дома оставила. Мне нужен номер телефона твоей мамы. — Миссис Кавана продолжала копаться в своей шикарной дизайнерской сумке. — Почему мне не позвонили из школы?
— Что? — Я удивленно посмотрела на нее и покачала головой. — Нет, миссис Кавана, не надо. Все в порядке. Никаких счетов не было. У меня страховка.
Миссис Кавана пристально посмотрела на меня и закрыла сумку.
Очень хорошо, что она это сделала, поскольку я уже сжимала ручку дверцы, собираясь выскочить из внедорожника, пусть даже в одной туфле.
— Шаннон, я очень сожалею, что с тобой такое случилось, — наконец сказала она, возвращая сумку на пол рядом с пассажирским сиденьем. — Но я все же хочу поговорить с твоими родителями и извиниться перед ними. Может, когда мы довезем тебя домой, я зайду к вам и…
— Это лишнее, — выпалила я. Ужас сдавил мне грудь, кровь застыла. — Мама сейчас на работе. Вы ее не застанете, а отец не… он не… пожалуйста, не надо к нам заходить… — Слова застревали в горле, я шумно дышала. — В этом нет необходимости.
Миссис Кавана озадаченно покусывала нижнюю губу, изучая мое лицо.
В карих глазах, да и на лице в целом, читалась невысказанная тревога.
— Шаннон, дорогая, я не…
В этот момент передняя пассажирская дверца шумно распахнулась. Мы обе вздрогнули от неожиданности. Миссис Кавана так и не договорила. Слава богу.
— Жесть какой холод! — объявил Джонни, запрыгнув на сиденье и по-собачьи отряхиваясь, разбрызгивая воду по салону. — По-моему, девочки, самое время задраивать люки и готовить резиновые лодки. Погода становится все дерьмовее.
— И это говорит гений, полчаса пробегавший под дождем, — парировала его мать. — Кстати, снова объявлен оранжевый уровень опасности. Уже четвертый за этот месяц.
— Мама, ты знаешь, что я не привык сдаваться, — ответил Джонни, торжествующе поднимая туфлю.
Повернувшись ко мне, он сморщил лоб и сказал:
— Хочешь подсказку на будущее? — Тон был серьезный, но глаза озорно блестели, и вода стекала по его растрепанным волосам на лоб. — Носи туфли на ногах.
Подмигнув, Джонни бросил туфлю мне на колени, отвернулся и защелкнул ремень безопасности.
— Прости, — пробормотала я и зарделась.
Я поставила мокрую, осклизлую туфлю на пол, неохотно засунула туда ногу и содрогнулась, когда внутри хлюпнуло.
— Спасибо, что спас мою туфлю.
— В знак благодарности научись в них ходить, — поддразнил меня Джонни.
Я покраснела еще гуще.
— Да… конечно… ладно.
— По-моему, чертов март побил все рекорды по осадкам, — проворчал Джонни.
— Что за выражения? — упрекнула его миссис Кавана. Она запустила двигатель и стала разворачиваться. — И почему я до сих пор не слышала, как ты нокаутировал Шаннон?
Джонни крутанулся и посмотрел на меня, на лице его было написано: «Растрепала?»
Я вжалась в спинку сиденья.
— Джонни, я задала тебе вопрос.
— Да слышал я этот гребаный вопрос!
— Кажется, я просила тебя следить за словами! — напомнила ему мать. — Остынь, Джонни.
— Черт… — простонал Джонни, упираясь в подголовник. — Мне уже надавали по шее Туми, Лейн, тренер и мать Шаннон. Хотя бы ты не начинай.
— Не начинать? — переспросила миссис Кавана, мельком взглянув на сына и снова обратив взгляд на дорогу. — А тебе не кажется, что надо было мне сообщить?
— Джонни, извини, — выдавила я, тревожно сжимая кулаки. — Твоя мама подумала, что мы с тобой… что у нас… что ты засадил… и ребенок… — Я поперхнулась и прошептала: — Прости, пожалуйста.
— Засадил… ребенок? — хмыкнул Джонни, поворачиваясь ко мне.
— Да нет, ты засадил, а я ждала ребенка… — Я сжалась от собственных слов. — Забудь.
Джонни проигнорировал мой бред и обернулся к матери:
— Это был несчастный случай. Она вышла на поле во время тренировки. Я ее даже не видел, пока мяч не влетел ей в голову.
— Теперь я знаю. Шаннон рассказала. Джонни, надеюсь, ты перед ней извинился.
— Конечно, блин, я извинился, — засопел Джонни и напряг плечи.
Мне с заднего сиденья было видно, как он потирал рукой бедро. Травмированное бедро.
Джонни сокрушенно вздохнул и добавил:
— Так с тех пор и извиняюсь.
— И все-таки хочется, чтобы о подобных случаях ты рассказывал мне сразу.
— Ну, теперь ты знаешь, — огрызнулся Джонни. — Это был несчастный случай. Я совсем не хотел, чтобы так вышло. У меня нет привычки лупить мячом девчонкам по головам ради прикола.
— Джонни, не надо оправдываться, — уже мягче сказала миссис Кавана. — Никто не говорит, что ты сделал это нарочно, дорогой.
— Да, блин, вот именно, — пробормотал он. — Все, мама, тема закрыта.
Он говорил возбужденно — нет, тут было что-то еще.
Прозвучало так, как будто ему было больно.
Скорее всего, так оно и было.
В памяти всплыли все красочные подробности того разговора в машине.
Оно все никак не заживает.
Полный отстой.
У меня все болит.
Никому не рассказывай.
Я встревожилась и подумала, знает ли миссис Кавана, какую боль терпит ее сын?
Я в этом сомневалась.
Мы были знакомы меньше часа, но она не производила впечатления женщины, которая сознательно позволит своему сыну подвергаться опасности.
— Ты не туда едешь, — сказал Джонни, когда на перекрестке миссис Кавана не поехала прямо по шоссе, а свернула налево. — Шаннон живет в Баллилагине, в дальнем конце.
