четыре.
«Я доверяю тебе, Роудс».
Либби снова закрыла глаза. Мир распахнулся для нее, и она с радостью ему отдалась, желая падать в темноту до тех пор, пока земля наконец не перестанет дрожать.
Нико
Каково это, когда у тебя есть половинка, когда ты часть кого-то? Когда вы есть в каждом мире, в каждой вселенной? Когда скользите между «я» и «ты» в вечном «мы»?
Нико правда верил в то, что Либби Роудс есть в каждой вселенной, где теоретически существует он сам. В то, что всюду она до фига много значит. Это казалось понятным, очевидным. Не было места, в котором их жизни бы не столкнулись, а неизбежные последствия не сплетались паутиной, обряжая совпадения судьбой. Скакать по ней среди вариантов можно было до бесконечности, однако все всегда возвращалось к одному и тому же исходу. Неважно, в какой они жизни, в каком из миров – куда бы ни разнесло их полюса, он отыщет ее.
Однако этот мир, эта жизнь – не теория. Здесь, в их вселенной действовали правила, а неизменность полюсов определяла еще и тьма переменных. Новизна, чудо, любовь… Был такой мир, в котором небо отливало лиловым, и такой, в котором Земля отклонилась от оси. Был и такой, где Гидеон родился с копытами, и такие, в которых что-то пошло не так в адской бездне Гидеонова прошлого. А в некоторых Гидеон с Нико так и не встретились.
Переменной могло стать что-то редкое, падающая звезда или нечто похожее. Единичное. Рождение целой вселенной – уже не самое рядовое событие. Вероятность его совсем крохотная, и шанс на то, что сойдутся все звезды, один.
Потом, когда-нибудь, все закончилось бы. Но делает ли это его менее ценным, менее прекрасным?
Нет, даже напротив.
Нико надеялся, что Гидеон поймет.
Каллум
Когда Каллум выходил из паба «Виселичный холм», ему написали, но зря он надеялся на саркастичное замечание или издевательскую угрозу от Тристана. Нет, по какой-то неведомой причине и незаметно для самого себя Каллум вдруг стал тем, к кому все идут за помощью. Может, это знак того, что мир исправляется? Нет уж. Однако он был готов ко всему, а большего, наверное, никому и знать не полагалось. К тому же он, по счастью, уже был в Лондоне.
Наградив травмой Вина Кокберна, Каллум спустя пару часов прибыл в другое, менее приметное заведение почти в том же стиле. Только на этот раз за стойкой бара его ждал кое-кто знакомый: черные джинсы, строгий темно-серый блейзер поверх свободного шелкового топа.
– Ты, – произнес Каллум, приближаясь к Парисе, – можно сказать, выглядишь по-мужлански.
Он облокотился о стойку, а она, сжимая в руке стакан, скосила на него взгляд.
– Да, это я так, прошвырнулась по магазинам.
– Вижу. – Она, похоже, никуда не торопилась, но и его не пригласила присесть. – Подробнее объясниться не хочешь?
Ему с неизвестного номера пришло сообщение с указанием места и времени, но без повода. Когда же он перезвонил, мужской голос уведомил о том, что Пьер сейчас недоступен, или что-то в этом роде. С французским у Каллума было не очень.
Париса пожала плечами и допила какую-то прозрачную жидкость в сверкающем стакане. Каллум выгнул бровь, и она закатила глаза: «Это вода, болван».
Каллум ухмыльнулся, а Париса кивнула барменше, молодой женщине в топе с глубоким вырезом. Та бросила взгляд на Каллума.
– Этот тип вам докучает?
– Да, – сказала Париса. Каллум изобразил очаровательную улыбку. – Но, к сожалению, я сама его пригласила. – Париса бросила деньги на стойку рядом с чеком и встала, жестом велев Каллуму следовать за ней. – Ну? Удиви, эмпат. Как у меня дела?
Хех, ну что ж, если не считать контекстных подсказок…
– Паршиво, – сказал он. – Просто паршиво.
– М-м. – Париса как будто беззвучно хихикнула. – А у тебя? Как удобно, что ты оказался в Лондоне.
– Правда? – спросил Каллум.
Париса пожала плечами.
– Надеюсь, я своим звонком не обломала вам с Рэйной крестовый поход за божественностью?
Они покинули прохладное нутро паба и оказались на закатном свету лондонского солнца. Дни становились короче, и вот сейчас естественное освещение уступало место праздничным гирляндам и мерцающим огонькам. Тем не менее Каллум потянулся за очками, а Париса надела свои.
– Знаешь, – признался он, – мне и правда немного не по вкусу, когда со мной обращаются как с аксессуаром.
– Это почему? Я о своих аксессуарах забочусь. – И то верно, на стеклах ее очков не было ни пятнышка.
– Ты какая-то очень целеустремленная, – вслух заметил Каллум. – Только не надейся скрыть все остальное, что у тебя в душе сейчас плавает.
– Сравним наблюдения? – Париса неожиданно встала и развернулась к нему, а когда их обошли стороной двое прохожих, сказала: – Все, больше никто не слушает. Мы можем быть теми, кто мы есть.
– Ну и ладно. – Каллум, против обычного, открыто уставился на нее. – Я тебе так-то не нужен.
Заломил бровь.
– Тебе нужна моя помощь, – продолжил он. – Правда, я не знаю, почему ты из-за этого почти не злишься.
– Просто ты слишком занят мыслями о Тристане. – Пришла ее очередь ухмыляться. Каллум еще подумал, что вот, наверное, как он обычно выглядит. Неудивительно, отчего его общество не выносят.
Впрочем, чувствовалось что-то еще. Земляное, влажное, прелое.
– Ты горюешь, – высказал догадку Каллум.
Не снимая очков, Париса глянула куда-то ему за плечо и снова посмотрела в глаза. Каллум приготовился услышать рассказ, полный лжи.
– Ты все неверно истолковал, – сдержанно проговорила Париса. – Это не горе.
– Вот как? – Он и правда время от времени ошибался в трактовках чувств. Эмоции бывают по-своему неточными, оставляют ложные маркеры. Тут он правда все угадал, но смысла спорить не было.
Париса, видимо, заметила его недоверие и покачала головой.
– Неважно, я писала тебе потому, что Атлас мертв.
Сказанное не сразу дошло до Каллума. Он, конечно, не исключал следов смерти в настроении Парисы, просто не подумал связать их с Атласом Блэйкли: не почувствовал лакун недоверия, вязкости манипуляций. Было больше от тоски, чем от сожаления или мук совести. Скорее, погружение во что-то чуждое, вроде чувства после ухода из дома.
Каллум выпрямился, решив не давать мыслям ход.
– И как нам с этим быть? Только не говори, что собираешься захватить Общество.
– Разумеется, я собираюсь захватить Общество. – Париса отбросила волосы за плечо. – В некотором смысле. – Она мотнула головой, веля ему следовать за ней. – Идем. У нас встреча.
– Ты правда была так уверена, что я приду? – Длинными шагами Каллум нагнал ее, лавируя между прохожими. – Будь осторожна, – добавил он, оглядывая фигуры, стоящие в дверных проходах. – Уйма людей желает нам смерти,
