и это не считая других четверых из нашего выпуска.
– Больше нет. Если, – уточнила Париса, – мы все сделаем аккуратно.
– Все – это что?
Она остановилась у здания в колониальном стиле: голландское барокко, сказал бы Каллум; скромные и сдержанные черты, венецианские окна, подпертые классическими колоннами; триумфальная арка. На стеклянных дверях не было табличек, на стене – номеров. Мраморные полы бликовали, будто подмигивая.
Париса, наверняка, ждала, что Каллум сразу же опознает дух этого здания.
– Ты и я, – объяснила Париса, – идем на встречу совета попечителей Александрийского общества.
Каллум задрал голову, глядя вверх, и выгнул бровь. Да, в этом здании они когда-то уже бывали. Смесь старого и нового, с современной надстройкой, замаскированной воссозданным фасадом в венецианском духе.
– И каковы наши цели? Усадить тебя во главе стола? Короновать твое императорское величество или еще что в том же духе?
– Ты слишком долго водился с Рэйной. Мне совершенно не интересно чем-либо править. – Париса провела бейджем у сканера, и дверь со скрипом отворилась перед ними.
– Ты права, все куда сложнее. – Он чувствовал пафос, масштаб организации. Видел, как падают одна за другой костяшки домино, как одно приводит к другому.
– Ну разумеется, – сказала ему Париса, шагая по вестибюлю.
Никто не обернулся в их сторону.
– Ну разумеется, – чуть слышно повторил за ней Каллум.
Париса шла уверенно, будто успела побывать тут не раз и знала, что здесь да как. Каллум не испытывал дурных предчувствий, но все же сомневался. Цокот каблуков Парисы отчего-то напоминал щелчки костяных счетов, а сама она будто держала в голове некий должок. Она пока не победила, а чувство потери – хоть она его и пыталась гасить, – все еще не утратило силы.
– Ты пошла на компромисс.
– Да. – Париса проследовала в кабину лифта и нажала кнопку последнего этажа. – Еще наблюдения будут?
Каллум растопырил пятерню, поймав кураж. Они были как дети на площадке. Развлекались.
– Ты заключила с кем-то сделку?
– Само собой. – Париса взглянула на него с неодобрением.
И правда он слишком долго пробыл в обществе любителей.
– Это не личное, – с интересом добавил Каллум.
В ответ Париса презрительно фыркнула.
– Еще как личное. Ты что, не слышал? Я неспособна на самоотверженность.
– А, смотрю, Рэйна задела тебя за живое. – Париса сорвала очки и зло посмотрела на него. Каллум со смехом тоже снял очки. – Ну ладно, возможно, это выгодно, но не для тебя, – поправился он. – Я же знаю, как ты держишься, когда побеждаешь.
– Тоже мне, победа. Так, подобие. – Лифт остановился на нужном этаже и звякнул. Париса пошла на выход, но Каллум ухватил ее за руку.
– Ты серьезно. – Эта искренность приводила в замешательство. Она не сильно отличалась от того, что ощутил Каллум в ауре профессора, над которой столь импульсивно поработал прошлой зимой на гала-приеме. Он чувствовал тяжесть, давящую пустоту. Париса не просто не видела шансов на победу, она ее больше и не искала.
– Еще бы серьезно, – раздраженно ответила она. – Какой смысл врать? Сейчас мы уладим это дело, а завтра я улажу последнее. В конце концов я состарюсь, но ничего не изменится, и тогда я умру, ты – следом, и все завершится. – Во рту появился отчетливый кислый привкус: бальзамический уксус и бумажный порез. – Я не знаю, как победить, – повторила Париса. – Так может, хватит с меня?
– Но тогда… – Каллум сообразил, что хмурится, когда Париса насмешливо взглянула на его лоб.
– Осторожнее, – сказала она. – Надо бы тебе заняться этими морщинками.
– Нечего использовать против меня мое же тщеславие, лишь бы только уйти от разговоров о твоем. – Он порылся еще в ее чувствах в поисках чего-то иного, чего-то, что исчезло или изменилось. Существование ради существования, так он прежде характеризовал стиль жизни Парисы. Выживание ради выживания, из одной только врожденной подлости. Впрочем, ничего не исчезло, осталось все, что он видел в ней прежде. Так, может, отсутствие перемен его и тревожило?
Париса в голос рассмеялась.
– Смотрю, ты упускаешь очевидное. Я осталась прежней, просто ты всю дорогу насчет меня ошибался.
– Нет. – Ничего он не ошибался. Так, тут и там неверно толковал ощущения, но при этом всегда помнил, что Париса – опасна и постоянно представляет угрозу.
– Вот что ты упускаешь, прекрасный мой идиот, – сообщила Париса. – Я не менялась. Это ты стал другим.
Если он и уставился на нее пустым взглядом, то лишь потому, что пытался сосредоточиться.
Вид у Парисы сделался изумленный.
– Атлас Блэйкли мертв, – напомнила она. – О чем ты подумал первым делом?
– Хорошо? – навскидку выдал Каллум.
По крайней мере, на этот раз выражением лица она его не удивила.
– Ого. – Париса развернулась и пошла дальше. – Идем, а то еще опоздаем.
– Постой. – Широким шагом он нагнал ее. – А какой была моя первая мысль?
Не обращая на него внимания, она открыла дверь в конференц-зал и бодро вошла.
– Париса, – зашипел Каллум. – Я…
Он замер, ощутив, что комната уже наполнена миазмами скуки и одинаковой еды, доставленной кейтерингом. Безглютеновые сэндвичи. По меньшей мере два банкира. Бекон. Еще две женщины, помимо Парисы. О, стойте-ка, одна из них – Шэрон, та самая, из административной службы. Вторая была старше, заметно старше. Она не обращала внимания на размер декольте Парисы. Каллум уловил привкус яичного салата и зависти, водяного кресса и отвращения.
Значит, одна женщина (не Шэрон) и пятеро, нет, шестеро мужчин. Несколько – неопределенного происхождения, европейцы или американцы, один – темнокожий, не то из Южной Азии, не то с Ближнего Востока (вроде знакомый, подумал Каллум, прогоняя туманное воспоминание), еще один – с оливковой кожей, итальянец или грек. Двое спорили на голландском (из них лишь один был носителем). Наконец Париса прочистила горло и жестом велела Каллуму присоединиться. Она выдвинула два стула из-за стола.
– Им как будто дела нет, зачем мы пришли, – заметил Каллум, присаживаясь.
– И то верно, кстати, – согласилась Париса, и этого ответа Каллуму хватило.
– Приступим? – чопорно воззвала к собранию женщина, не то француженка, не то швейцарка.
– Мы еще ждем…
Дверь снова открылась, и вошла молодая азиатка. Она виновато кивнула; заметив Каллума с Парисой, сделала вид, будто не замечает их.
– А, – произнес один из «голландцев». – Мисс Сато.
Париса поерзала на стуле. Она даже ни о чем не спросила, а Шэрон – тут Каллум вздрогнул, совсем забыв о ней, – наклонилась и прошептала ей на ухо:
– Айя Сато. Кандидат в совет попечителей.
Париса задумчиво кивнула. Где-то упала еще одна костяшка домино.
– Молодая, – заметила Париса. – Японка?
– Да. – Оказалось, Шэрон – очень полезный ресурс, хотя Каллум не мог взять в толк, что заставило
