его, но только не в собственных грехах, а в том, чего, по незнанию, не совершил Эзра, сохранив Атласу жизнь. Атлас теперь верит, что при единственно верном исходе, которого так никто и не устроил, умереть должен был он, Атлас Блэйкли.
Все это сказано без преувеличений, ведь дружба много раз оканчивалась такими вот немыми упреками. К тому же, к несчастью для телепатов, дружащих с путешественниками во времени, петля уже замкнулась. Даже если бы Эзра опомнился гораздо раньше, некоторые повороты судьбы уже не отменить. Внедрять идеи несложно. Манипуляции разумом требуют усилий, но все не так уж и трудно, куда труднее пережить горе или когда жизнь медленно становится невыносимой. Самое тяжкое – это просыпаться по утрам и продолжать жить, а это удается Атласу лишь путем подведения собственной жизни к единственному исходу, единственной определяющей цели.
«Давай станем богами». Вы же понимаете, что это значит? Это не какой-то там детский запрос славы и богатства, ведь всемогущество означает всеобъемлющую мудрость – познание всех видов грусти, всех видов боли.
Атлас Блэйкли не стал бы ниспосылать благословений; ему такое на фиг не нужно. Ему подавай контроль, способность переписывать исход. Уж вы-то должны понимать подобную тягу. Лучше всех, к слову.
Может, все они в каком-то смысле уже были богами, ведь они обладали сверхъестественными способностями? И может, это накладывало на Атласа Блэйкли определенные обязательства, давало цель, повод двигаться дальше? Простите ему богохульство, ведь это слова человека, рожденного в умирающем мире, того, кто думал, будто обладание знанием – это то же самое, что и обладание ответами. Однако вы зашли далеко, дослушали до этого момента, а потому знаете, конечно же, что, в конце концов, Атлас Блэйкли никакой не особенный.
У вас своя боль, свои сожаления, многие из которых просто бессмысленны и пусты, а большая часть захлестывает в моменты наибольшей уязвимости и ждет лишь новой возможности сбить с ног. Если хотите, можете прямо сейчас закрыть глаза и дать им уничтожить себя, а раз вы на это способны – вы и всякий, кто был когда-то рожден, – то ничто из этого не станет моралью истории, как и ее сюжетом. Люди живут и умирают, причина этого неважна.
Вы уже знаете, что ваша потеря – величиной с океан, Атласа Блэйкли – песчинка в пустыне.
VII
Релятивизм
Либби
Вот как все было полгода назад.
– Что еще сломаете, мисс Роудс, и кого ради этого предадите?
В тот момент, когда шипение статики в ушах достигло предела и, возможно, конца, Либби знала лишь одно. У нее своя боль. Свои сожаления, многие из которых просто бессмысленны и пусты, а большая часть из них захлестывает в моменты наибольшей уязвимости и ждет лишь новой возможности сбить с ног. В любой момент она могла закрыть глаза и дать им уничтожить себя, а раз она была на это способна, то знала: что бы ни сказал ей Атлас Блэйкли, это не станет моралью истории, как не послужит сюжетом. Люди жили и умирали, причина этого была неважна.
Ее потеря была величиной с океан, Атласа Блэйкли – песчинкой в пустыне.
Вот почему так легко было закончить все на месте, дать ему быть именно тем, кем он представился. Просто человеком. Люди живут и умирают. И если проблема в нем, то ладно, пусть так.
Интересно, подумала в тот момент Либби, просек ли Атлас, к какому выводу она пришла. Да уж конечно; хотя бы потому, что он, мать его, телепат. Право слово, в этом же весь прикол. Возмездие не явилось как гром среди ясного неба. Земля не вздрогнула у нее под ногами, судьба не изменилась, не застыла, ведь Атлас Блэйкли – не бог. Да, не злодей, но и не герой, это точно. Как и Либби. Он – телепат, она – физик, и оба в меру сил и способностей делают свое дело. Либби потом все объяснила Тристану, и он согласился… вроде как, однако время шло, и пропасть между ними ширилась. Видимо, потому что Тристан в отличие от Либби не умел распоряжаться данным ему выбором.
Он не убил Каллума. И теперь из-за него остальные лишились такой роскоши, как время.
И вот, когда Атлас Блэйкли поведал об ужасах, которые выпустил на свет за всю свою проклятую карьеру телепата, Либби Роудс поняла, что в его истории не хватает ровно одного. Исхода.
Она заглянула Атласу в глаза и осознала, что оканчиваются истории не всегда кровью. Не обязательно должно быть насилие, оно и страсти-то особой не требует. Жертва, на которую Либби пошла, лишь бы перенестись в тот кабинет, означала, что отныне ее ждут лишь трудные выборы, но этот хотя бы мог стать рациональным.
Хотя бы это решение она могла принять сама.
Их разделял стол. Два года назад Хранитель протянул ей руку и предложил будущее, возможность дерзнуть – хватило бы духу. Он не упомянул только одного: цены. Не сказал, что сила не ждет, пока ее призовут, словно любовник, и что ее не украсть, как наследие. Сила обретается через потерю, и поэтому Либби поняла: Атласу Блэйкли надо чего-то лишиться.
Обязательно, ведь иначе он снова предложит Либби силу, и на сей раз – если она позволит, – все будет иначе. Она не погнушается крови.
Она вошла в этот дом, не желая никого убивать, а выходила, запачканная в крови по локти. Что такое еще одно тело?
Он видела, как вскидывает руку, точно подгадав момент между его вдохами. Удивленный, он не успел остановить ее, а может, просто не пожелал. Либби коснулась его груди и ощутила, как дрогнуло его сердце. Тела и без того хрупкие, надо совсем немного, чтобы они развалились. Формы, которые мы принимаем, – сосуды, которыми вечно недовольны, которые не бережем и которым так доверяем, – это всего лишь объекты приложения силы, и на них постоянно что-то воздействует. Либби не онемела, не застыла, пораженная, в недоумении. Она знала, что делает. Понимала, какую жизнь у кого отнимает.
Потом она заглянула в его безжизненные глаза, на выброшенную в сторону руку и ахнула, наконец осознав, чего поистине стоит сила.
– За что? – спросил ее потом Тристан, и Либби дала очевидный ответ. Мир смертен, и если наступит конец, то по вине Атласа Блэйкли. Когда-то Тристан задал ей этическую задачку о спасении пятерых ценой смерти одного, и теперь Либби сама поставила его перед выбором: убить ли одного ради спасения всего сущего. Так ли это просто?
