— Да так, — Кесседи равнодушно пожимает плечами, — я вышел покурить, а Кэм любуется пистолетом, — любуюсь, как же. Киваю, подтверждая. — Хочешь? — предлагает главарю закурить.
Коэн дарит ему брезгливый смешок:
— Вот еще, травиться этой дрянью. К тому же мы идем туда, где дамы.
Все еще посмеиваясь, главарь проходит между нами по ступеням и уходит в барак.
Дамы…
— Все еще утверждаешь, что убивать не планирует? — бросаю Райану в лицо обвинение.
Кесседи качает головой и закуривает:
— Убивать — нет, — крутит сигарету в тонких длинных пальцах. Мне кажется, его отец был хирургом. В моем воображении именно такие руки должны быть у потомственного хирурга.
— Может, для этих женщин — это хуже смерти, — отвечаю придушенно и больше не смотрю на него.
— Мы все выбираем меньшее из зол, — замечает Райан, а потом протягивает ладонь. — Если переоценил свои силы, давай пистолет. Скажу Фреду, что ты соврал, пользоваться им не умеешь, и от тебя с ним будет только больше хлопот. Он поверит.
— Ага, — хмыкаю, проверяю, стоит ли пистолет на предохранителе, и убираю в широкий карман брюк, — а он отдаст его Филу.
— Или Рыжему, — поддакивает Кесседи, — он тоже не вооружен.
Закатываю глаза:
— Еще лучше.
— Вот видишь, — губы Райана трогает подобие улыбки, — меньшее из зол, об этом я и говорю, — после чего бросает окурок в снег, встает и уходит в барак.
Остаюсь в одиночестве. Сжимаю холодную рукоять пистолета в кармане.
Мне становится спокойнее.
***
Солнце неумолимо садится. Уже почти не нервничаю. Привычно убираю чувства подальше.
Время от времени ловлю на себе взгляды Райана. У него, что, еще и способности в психологии? Или в психиатрии? Прямо кладезь чудес, а не парень. Но чувствует, что со мной не все в порядке, это точно. Вот только я не овца, и пасти меня не нужно.
Оружие в кармане оттягивает штанину. Легкая тяжесть складного ножа придает уверенности, а эта — дарит неприятное чувство ответственности.
Когда уже почти совсем темно, Коэн выстраивает всех у крыльца.
— Готовы? — спрашивает строго.
— Готовы…
— Конечно…
— Давно… — летит ему в ответ.
Молчу. Главарь уже получил реакцию, которую ждал.
— Кэм?
— А? — вскидываю голову. Сам заметил у меня отсутствие энтузиазма, или Кесседи нашептал?
— Ты еще не участвовал в разборках между банд, — озвучивает очевидное, подходит и становится, возвышаясь передо мной, а потом вдруг водружает ладонь мне на плечо: — Если я дал тебе оружие, то я на тебя ставлю.
Сжимаю губы покрепче. Как бы ни засмеяться в голос. Великий мотиватор, чтоб его. Видимо, теперь мне следует схватить знамя и бежать на врага впереди всех с воинственным кличем. Непременно так и поступлю, как только найду подходящий кусок тряпки для знамени…
Мне нужно поблагодарить за доверие. “Спасибо” — такое простое слово. Но произнести его не могу. Не Коэну. Не в этой ситуации.
— Твои ставки никогда не проигрывают, — отвечаю. Пусть понимает, как хочет.
Коэн усмехается и убирает руку.
— Хороший ответ.
Гори в аду, сукин сын. Хорошо, что в темноте он уже не видит выражение моего лица.
— А теперь пошли, — торопит Коэн банду, утратив ко мне интерес. — Кесс, дай распоряжение Мышу и догоняй. Остальные за мной. И тихо!
Если тихо, то и орать нечего, Ваше Величество.
Бросаю взгляд на дверной проем барака, в котором только что скрылся Райан, отворачиваюсь и плетусь за другими.
***
Не знаю, какой была банда Сида с Сидом, но без Сида они не бойцы. Все происходит быстро.
Еще пока было светло, Олаф и Рид сходили на разведку, и теперь Проклятые точно знают место нахождения противника. Квадрат из бараков тускло освещен пламенем костра, как и днем, разведенного внутри одного из них. Мы крадемся бесшумно, взвешивая каждый шаг на утоптанном снегу. Райан быстро догоняет остальных и теперь, к моему удивлению, распоряжения отдает именно он, а не Коэн. Если так не хотел стычки с бандой Сида, то зачем взялся за ее организацию?
В слабом свете спутника вижу, как Кесседи поднимает руку, указывает на Фила и делает знак, чтобы шел направо. Следующий Курт, его отправляет в другую сторону. Коэн пока вообще в стороне. Как истинный полководец ждет, когда ему можно будет пожинать лавры победителя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А вот и мой черед. Мне Райан указывает на окно, давно лишенное стекол.
Внутри барака тихо. Слышен лишь треск костра. Люди уже легли спать. Покосившаяся дверь прикрыта, часового нет.
Стоит подумать, как из-за угла выруливает темная тень. Значит, часовой имеется, но отошел, то ли сделать обход, то ли справить нужду.
Человек идет, смотря под ноги, чтобы не споткнуться в темноте, и совсем не ожидает встретить во дворе компанию. Олаф делает резкое движение и бьет незнакомца прикладом винтовки по голове. В тишине глухой звук походит на то, будто кто-то уронил арбуз (помню, как-то папа купил дорогущую гигантскую ягоду с Земли, а мне посчастливилось задеть стол, и зелено-полосатое чудо покатилось и рухнуло на пол). Все замирают и ждут реакции из обитаемого барака, но последствий одиночного звука нет. Непозволительная халатность. Нижний мир не прощает ошибок.
Курт помогает Олафу, и они вместе оттаскивают обезвреженного часового в сторону. Жив или нет, думать не хочу. Возможно, умереть быстро и неожиданно в данной ситуации лучше.
Осматриваюсь, не вижу близнецов. Куда Кесседи их отослал? Но додумать не успеваю.
Кесседи дает команду. Курт вышибает хлипкую деревянную дверь. Всё приходит в движение. Курт, Олаф и Коэн вваливаются вовнутрь. Райан подсаживает меня, и я оказываюсь на подоконнике. Сам он с лазерной винтовкой с прикладом, упертым в плечо, уже на соседнем. А в это время с заднего входа в помещение вбегают Кир и Рид с игольниками в руках.
Люди спят вокруг костра, кто-то вскакивает, кто-то кричит, кто-то тянется к оружию.
Молодой мужчина, ближе всех находящийся к входу, реагирует молниеносно, он хватает нож и кидается вперед. И также быстро падает навзничь, раскинув руки, получив выстрел прямо в лоб из пистолета Коэна. Вот теперь наступает гробовая гнетущая тишина. Те, кто пытался взять в руки оружие, замирают на середине движения, те, кто начал вставать, медленно усаживаются обратно, подняв руки над головой. На людей нацелено слишком много стволов, а выстрел Коэна быстро и понятно объяснил, что колебаться перед следующим никто не станет.
Понимаю, что и я сижу на подоконнике с пистолетом, нацеленном на беззащитных людей. Вот только предохранитель по-прежнему на месте. Хмурюсь, и снимаю. В наступившей тишине кнопка громко отщелкивает.
— Не убивайте! — тут же заходится в истерике женщина, и мгновенно замолкает, получив удар в лицо от мужчины из своей же банды.
Мне хочется провалиться сквозь землю. Перехватываю взгляд Коэна. Одобрительный! Решил, что мне вздумалось демонстративно снять оружие с предохранителя в целях устрашения. Кто же знал, что это привлечет внимание и повлечет такие последствия. Черт, о последствиях нужно думать всегда.
Коэн делает шаг вперед, осматривая владения.
— Кто здесь главный?
Теперь могу рассмотреть, на кого мы напали. Семь мужчин, некоторые совсем молодые, мальчик-подросток, ровесник Мышонка, трое детей до десяти лет и пять женщин. Дети жмутся к женщинам, та, которую ударили, тихо всхлипывает и зажимает разбитый нос засаленным рукавом куртки, глаза остальных устремлены на нас.
— Я главный, — отвечает молодой мужчина лет двадцати пяти. В отличие от Коэна, этот главарь занял место подальше от костра.
— Имя?
— Кайл.
— Вот что, Кайл, — каждое слово Коэна пропитано самодовольством и ликованием. — Ты больше не главный, главный здесь я. Понятно говорю?!
Глаза бывшего главаря мечут молнии, грудь бешено поднимается и опускается в бессильном гневе. В конце концов, его плечи опускаются, как и взгляд.
— Понятно, — придушенно. Не хочет, чтобы дыра украсила и его лоб.
