— Вот и хорошо, — продолжает смаковать успех Коэн. — Вы знаете, кто мы?
— Проклятые, — шепчет одна из женщин, но ее соседка шикает на нее, и она замолкает.
— Еще лучше, — радуется главарь известности. — А раз знаете, кто, то должны знать, что мы не любим шутить, — он добавляет в голос стали. — Я бы с довольствием уложил вас всех здесь стопкой и оставил на радость крысам, — эффект достигнут, лица, запрокинутые вверх, бледнеют. — Но я решил проявить милосердие, — он решил, как же. — Тех, кто будет благоразумнее вашего друга, — поддевает труп у своих ног носком ботинка, — я пощажу. Но вы отдадите нам все, что мы захотим. Идет?
Назвавшийся Кайлом резко вскидывает голову, собираясь возразить, но тут же снова опускает, встретившись взглядом с Коэном. Наш главарь не шутит, более того, он будет рад вылить на этот пол столько крови, чтобы можно было устроить целый бассейн. Кайл читает это в его взгляде и не спорит.
— Идет, — выдыхает он.
— Рыжий, — Коэн подзывает Попса, стоящего позади всех, так как пистолета ему не дали, — пройди и собери у них оружие. Кто попробует спрятать, стреляю без предупреждения.
А оружия у них не меньше, чем у нас. Отрешенно думаю, что если бы позаботились о ночных дежурствах как следует, от нас бы только мокрое место осталось. Кайл, главарь ты так себе.
Брэд обходит людей, забирает винтовки, ружья и пистолеты, складывает в кучу.
— Возьми одеяло, сложи все на него и завяжи, — подает голос молчавший до этого Кесседи. Верно, так нас не ждет сюрприз, никто не попытается кинуться и схватить оружие.
Коэн бросает на Райана взгляд, раздосадованный, что кто-то, кроме него, раздает распоряжения, но проглатывает. Главарь не станет выяснять отношения при посторонних.
Попс послушно следует совету Кесседи, после чего поступает следующий приказ Коэна:
— Продукты тоже забираем.
— Вы не можете! — вскидывается одна из женщин.
— Мы — можем, дорогуша, — щерится Коэн. Женщина вздрагивает под его взглядом и крепче прижимает к себе ребенка.
Они будут голодать. Понимаю и вижу обреченность в их глазах. А ведь с ними дети, нельзя забирать все! Но Попс берет рюкзак одного из членов банды, вываливает его содержимое на пол и начинает обшаривать другие, набивая первый всем, что удается найти.
Отвожу взгляд от наших жертв и смотрю на Райана. Вижу, как он напряженно закусывает губу, но молчит и не вмешивается. Моя рука с пистолетом начинает дрожать.
— Отлично, — комментирует Коэн, когда продуктами доверху набиты два больших рюкзака. — А теперь забава, — мне хочется испариться. — Ты, ты, ты и ты, — его карающий перст указывает на четырех женщин из пяти. У пятой изуродовано ожогами лицо, зато та, которой разбили нос, его не смущает. — Ублажите нас, и тогда все останутся живы.
— Да что вы?!.. — вскидывается один из мужчин, но Коэн делает шаг вперед и упирает дуло пистолета ему в лоб.
— Что мы себе позволяем? Что мы творим? Что мы? — усмехается. — Мы делаем то, что хотим. А если вы хотите жить, будете подчиняться.
— Все нормально, — подает голос женщина, сидящая рядом с возразившим, — уберите пистолет. Я согласна.
— И я.
— И я.
— И я тоже.
— Только не стреляйте больше.
— Я знал, что мы договоримся, — соглашается Коэн и отступает назад, убирая оружие от головы своей жертвы. Ну что? — весело осматривает уже свою банду. — Кто хочет развлечься? Парни, вы заслужили.
Фил часто кивает, выказывая желание. Олаф выдает кривую согласную улыбку. У близнецов загораются глаза. Курт, кажется, тоже доволен.
— Ну а ты, Рыжий? — веселится главарь. — С нами?
В отличие от остальных, на лице Брэдли испуг. Ему всего четырнадцать. Скорее всего, он никогда не был с женщиной.
— Я… — раскрывает он рот. — Я…
— С нами, — заканчивает за него Коэн. Парнишка бледнеет, но кивает. — Кэм? — и мою персону не обошли вниманием.
— Нет, — отвечаю резко. Коэн удивленно вскидывает брови. — Нет, — повторяю твердо. Нет, Коэн, катись в ад. Еще одно слово, и я пущу заряд тебе в башку.
Но главарь не настаивает, спокойно принимает мой отказ. Приказывает всем членам бывшей банды Сида, кроме четверых “отобранных” женщин, сложить руки за головой и выходить по одному на улицу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кесседи спрыгивает с подоконника на улицу, чтобы встретить пленников снаружи. Курт выносит рюкзаки с отобранным провиантом, чтобы не мешали, тюк с оружием подтаскивает к порогу. Труп за ноги волочат во двор близнецы.
Жду, пока пленники выйдут, а любители “забав” войдут назад, и иду на улицу. Не хочу это видеть. С оружием в руках точно. Мне нельзя убивать Коэна. Нельзя.
В итоге в бараке остаются все Проклятые, на улице — “сидовцы” и мы с Кесседи.
— На колени, — распоряжается Райан, не убирая пальца со спускового крючка винтовки. — В ряд и на колени, и без глупостей.
В глазах побежденных ненависть и бессилие, но, кажется, сопротивляться они не планируют.
Встаю рядом с Кесседи со своим пистолетом.
— А ты, чего же, не воспользовался “забавой”? — говорю шепотом. Ничего не могу с собой поделать, слова пропитаны ядом.
Взгляд Райана на мгновение останавливается на мне, а затем снова возвращается к прицелу.
— Это мое дело, — отвечает сквозь зубы.
— Не возбуждают женщины, согласные отдаться ради жизни своих детей?..
— Кэм, — резко осаждает, не дав договорить. — Хватит.
Затыкаюсь. Он прав. Гневные тирады ничего не изменят. У меня был шанс пристрелить Коэна, был шанс не участвовать, но вместо этого я стою, целясь в безоружных. Так о чем говорить?
— Они согласились, — через некоторое время Кесседи заговаривает сам. — Физически им ничего не угрожает.
Физически…
Киваю. Радуюсь, что девочка из моего сна умерла. В который раз убеждаюсь, что женщинам в Нижнем мире не место.
— Ты, — Райан вдруг тихо обращается к женщине, “забракованной” Коэном. Она вздрагивает как от пощечины. Видимо, решила, что пришел ее черед. — Возьми самые необходимые продукты из рюкзаков. Быстро.
Глаза женщины расширяются, она не верит своим ушам. Сидит в той же позе, смотрит на Кесседи, не моргая.
— Быстро. Я не шучу, — повторяет Райан с нажимом в голосе.
Сидящий рядом мужчина толкает женщину локтем в бок, чтобы поторопилась. Она вскакивает и начинает набивать подол юбки едой. Рюкзаки немного сдуваются, но не думаю, что Коэн обратит на это внимание.
— Спасибо, — шепчет женщина, — спасибо.
Кесседи молчит. Также молча следит, как женщина усаживается на место и прячет продукты под юбкой. А мне, наверное, сейчас не удалось бы ничего сказать, даже если бы было нужно. Я просто теряю дар речи.
— Хоть слово Коэну, ты труп, — предупреждает меня Райан. — И сейчас я тоже не шучу.
Придушенно киваю. Провалиться мне на этом месте, если проболтаюсь.
19.
Мы уходим, быстро и не оглядываясь. Бывшая банда Сида сражена, но нельзя недооценивать поверженного противника. Поэтому Коэн решает собрать вещи и немедленно сниматься с места, чтобы запутать следы.
Коэн ли решает? Эта мысль не дает мне покоя. Теперь уже не знаю, какие решения на самом деле принимает главарь, а какие ему навязывает Кесседи. Темный кардинал, чтоб его.
Правая рука, господа эсбэшники? Как бы не так. Никакая Райан не рука, он шея!
Пытаюсь проанализировать случившееся, но выходит неважно. Не мог Кесседи поделиться едой с пленниками только затем, чтобы пустить мне пыль в глаза. А если, правда, пожалел, то почему так уверен, что я не сдам его главарю? “Скажешь — ты труп” — тоже мне угроза. Доверяет? Уверен, что не проговорюсь, потому что видит, что одобряю его поступок? Или проверяет, а самому плевать, узнает ли Коэн, потому что всегда сумеет выкрутиться? Поговорит с главарем и снова сделает так, что тот подумает, что это его собственное решение?
Чертов Кесседи, скоро сойду с ума от того, что не понимаю твоих мотивов. И, если ты на самом деле такой, каким я тебя вижу, то какого черта ты делаешь здесь?!
