class="p1">— Господин Сюткин был удивлен, как мне его удалось протащить сквозь кордоны, — именно так он выразился. Для меня этой проблемы никогда особо не существовало.
— Могу себе представить, — кивнул я.
— Он не удержался и попросил сделать снимок, что вообще-то для меня удивительно. Для фотографа это все равно, что пользоваться чужой зубной щеткой.
— А зачем вы дали Косте фотографии, если хотели продавать их, а не публиковать?
Немного помолчав, он признался:
— Это было частью моего плана. Если б со мной что-нибудь случилось, фотографии могли бы пойти в ход.
— То есть сначала вы подставили Костю, а теперь подставляете меня, — проговорил я. — Думаю, что людей вы рассматриваете исключительно как инструмент для осуществления своих планов, я не ошибся?
— А разве вы на них смотрите по-другому? — возразил он, и я почувствовал, что какой-то резон в его словах есть. — Разве вы не хотите как-то использовать то, что я вам принес? Сомневаюсь.
— Не сомневайтесь, — подыграл я ему. — Вы настолько правы, что я думаю рассказать о вашей интересной жизни на страницах нашей газеты.
— Вы с ума сошли? — испугался он.
Это и была та самая мысль, которая пришла мне в голову. До предела простая и в чем-то замечательная.
— Вовсе нет, — ответил я ему. — Разве вас не привлекает слава? А снимки будут иллюстрацией вашей трудной и опасной профессии.
— Кажется, я сделал ошибку, придя к вам, — проговорил он после очень долгого молчания. — Но не могу же я вас теперь убить.
— Не надо меня убивать, — попросил я его. — Я не пишу о тех, кому из-за этого может угрожать опасность, если они никого не убили и ничего не украли. Так что можете быть спокойны.
— Спасибо, — серьезно сказал он. — Вы будете это публиковать?
— Надеюсь, — я не хотел говорить ничего конкретного. — Где я могу вас найти?
— Зачем? — снова испугался он.
— Мало ли.
— Не надо, — быстро проговорил он. — Я сам свяжусь с вами.
— Каким образом?
— Пока не знаю. Но свяжусь обязательно.
— Ну что ж, — пожал я плечами. — Хозяин — барин.
И вот тут-то в дверь и позвонили. И только теперь я увидел, что такое настоящий испуг на лице моего гостя. Он побледнел и стал таким же белым, как мой лист, на котором я сейчас все это печатаю.
— Кто это? — с ужасом прошептал он.
— Не знаю, — удивленно ответил я. — Вообще-то я никого не жду, но это может быть кто угодно, начиная от уборщицы, которая моет лестницу в подъезде, кончая моей любовницей, или даже может быть — вашей, — не удержался я.
Он никак не отреагировал. Глаза его были прикованы к входной двери.
— Не открывать нельзя, — полуутвердительно проговорил он.
— Послушайте, вы это кончайте, — посоветовал я ему. — Почему обязательно предполагать самое худшее?! Я сейчас заикаться начну, глядя на вас.
И, повернувшись к нему спиной, пошел открывать.
За порогом стоял незнакомый мне мужичонка. Для переодетого гебешника от него слишком мерзко пахло устоявшимся перегаром от многолетнего употребления горячительных напитков.
— Мужик, — сказал он мне. — Счетчик нужен?
— Что? — не сразу понял я.
— Электрический, — пояснил он. — За полцены отдам.
— Не, спасибо, — отказался я.
— А не знаешь, кому нужен? — настаивал мужичонка.
— Понятия не имею, — ответил я и захлопнул дверь. Спасения нет от этих алкашей. Уже и в дом повадились.
— Можете не волноваться, — сказал я, входя в комнату. — Это вовсе не…
Дальше говорить не имело смысла. В комнате не оказалось никого, зато окно было распахнуто настежь. Живу я, на минуточку, на девятом этаже. Я выглянул из окна. Совсем рядом проходила водосточная труба, и размышлять дальше особенно не приходилось. Для этого экстрапрофессионала, видимо, не составляло труда залезть по отвесной стене на Белый дом, что уж говорить о какой-то скромной водосточной трубе обычного многоквартирного дома!
Но испугался он нешуточно. Я бросил взгляд на тахту. Так торопился, что и снимки оставил! Или он нарочно это сделал?
В любом случае, он оставил не только фотографии на тахте — он оставил за мной еще и выбор. Но, если вдуматься серьезней, выбора у меня как раз не было. Хочешь, не хочешь, но я должен был что-то делать.
И нельзя сказать, что я совсем уж не испытывал страха.
3
Спал я плохо, да это и понятно. На этот раз я не буду мучить вас пересказом своих сновидений, скажу только, что просыпался раз десять, и каждое пробуждение сопровождалось криком ужаса и холодным потом. Впрочем, если вам будет интересно, и я передумаю, то когда-нибудь расскажу. Но это не факт. Гораздо интересней происшедшее следующим утром.
Доехал до редакции я без приключений. Мне никак не удавалось отделаться от дурацкой мысли, что за мной следят какие-нибудь монстры из соответствующей организации, но все это в итоге оказалось пустыми страхами. Кому я нужен, такой красивый? Я даже Рябининой не нужен.
И вот. Приехал я, значит, в редакцию, чтобы с ходу навестить Павла Степановича — это, кто не знает, мой шеф, главный редактор (причем редактор от Бога) популярной газеты «Российская молодежная». Меня он за глаза называет своим ненавистным любимчиком.
В холле для посетителей в кресле сидела Рябинина. Увидев меня, она встала, а я при ее виде сел. Последнее место, куда могла бы прийти Рябинина, была редакция газеты, в которой работал я. И если что-то заставило ее все-таки это сделать, если вопреки здравому смыслу она здесь, значит, произошло что то из рук вон выходящее.
— Здравствуй, Лапшин, — сказала она, и я понял, что есть шансы помириться.
Разумеется, я встал.
— Здравствуй, — сказал я.
— Я подумала и решила, что была неправа, — просто заявила она, как говорят о решении накупить на зиму картошки.
— Я тоже, — только и смог заявить я.
— Нет! — решительно проговорила она. — Я давно тебя знаю и могла бы догадаться, что весь твой напускной цинизм — это твоя как бы корка, панцирь твой, в котором ты укрываешься от жизни.
— Вот так, да?
— Так, — кивнула она. — Но это ничего не значит. Возвращаться к тебе я не собираюсь.
Я пригляделся к ней внимательней и обнаружил, что, судя по всему, у нее тоже была нелегкая ночь. Веки под глазами припухли, что касается макияжа, так его не было вообще.
Но от этого она была только привлекательнее.
— Подожди, — удержал я ее. — Есть дело.
— Какое? — подняла она на меня свои прекрасные покрасневшие глаза. По моему голосу она поняла, что случилось что-то важное, в этом она разбиралась четко.
Вместо ответа я протянул ей конверт с фотографиями, который хотел показать Павлу Степановичу.
