номер, вы же профессионал, вашу мать, что же вы мне подносите половину материала! Где текст, я вас спрашиваю?!
— Вчера Сюткин подорвался на бомбе, — перебил я его в надежде, что это поможет ему заткнуться.
Он и вправду ошеломленно на меня уставился, давая мне спасительную передышку.
— Вы хотите сказать, что это как-то связано? — медленно до него начало что-то доходить.
— Именно, — кивнул я. — Костя лежит в больнице. Мне нужно срочно его увидеть и, если удастся, поговорить с ним.
Казалось, что он сейчас лопнет от злости.
— Так что же вы здесь делаете?! — снова заорал он. — Вы думаете, я тут скучаю без вас?
— Что вы! — усмехнулся я. — Я вообще подозреваю, что вы вспоминаете обо мне, только когда я вхожу в ваш кабинет. Я же говорю, что предупредить вас хотел. И заодно застолбить подвал.
— Если через минуту вы еще будете находиться в моем кабинете, Лапшин, я вас убью, — сказал он. — ВОН!!! И чтоб через три часа, максимум через четыре, текст лежал передо мной! Ясно!
— Более чем, — ответил я и как можно быстрее ретировался из кабинета.
Галочка смотрела на меня осуждающе:
— Опять вы ему на нервы действуете, Лапшин? — вздохнула она.
— Это еще нужно хорошенько подумать — кто кому, — заметил я. — Чем вы его кормите, Галочка? Пусть переходит на молочное. Он уже на людей бросается.
5
Рябинина сидела на прежнем месте в прежней позе. Приятно, черт возьми, когда тебя ждет женщина. Есть в этом что-то от Вечности.
— Наконец-то! — встала она. — Застолбил подвальчик?
Она даже словами моими выражается. Ладно, Лапшин, угомонись. Просто она тоже журналист, причем ничуть не хуже тебя.
Может быть, даже и лучше.
— Все в порядке, — сказал я. — Едем к Косте.
По дороге в больницу я рассказал ей о визите в мою квартиру таинственного незнакомца.
— Не надо было мне уходить вчера, — вздохнула она. — Глупо получилось.
— Не знаю, — с сомнением покачал я головой. — Может быть, при тебе он ничего бы не сказал. Может быть, он ошивался где-нибудь поблизости и ждал, пока ты уйдешь.
Рябинина посмотрела на меня как на больного и снова вздохнула:
— Лапшин! — сказала она как тупому. — Но ведь именно об этом я и говорю. Не уйди я — не лез бы ты в эту кашу. Ты что, не знал, что у Президентов бывают двойники?
— Знать-то знал, — ответил я. — Но доказательств до сей поры у меня не было.
В приемном покое больницы нас долго не хотели вводить в курс дел по поводу состояния больного Сюткина. В итоге мне пришлось пригрозить, что сопровождающая меня популярная журналистка Юлия Рябинина разделает под орех всю их шарашкину контору, если они немедленно не свяжут нас хотя бы с лечащим врачом Константина Сюткина.
Через пять минут мы уже разговаривали непосредственно с самим врачом.
Выглядел он удивительно: белоснежно чистый халат, застегнутый на одну пуговицу, и грязный засаленный колпак на голове.
— Состояние больного Сюткина тяжелое, — уныло сообщал он. — Больной находится в коме. Посещения запрещены.
— А увидеть его можно? — спросила Рябинина.
Врач отрицательно покачал головой. Смотреть на него было тяжело. Казалось, он сам нуждается в помощи.
— Что это вы так плохо выглядите? — спросил я его. — Переживаете чужую боль как свою?
Он бросил в мою сторону быстрый взгляд и ответил:
— Может быть, вас это удивит, но это действительно так. Просто мне надоели посещения. Больной в бессознательном состоянии, а около него кто только не крутится! Пресса, милиция, еще черт знает кто!
— Кто? — быстро спросил я.
— Что — кто? — удивленно посмотрел он на меня. — Я же говорю: пресса, милиция.
— А еще кто? — напомнил я ему. — Ну, вы сами говорите: «еще черт знает кто»… Вот я и спрашиваю — кто?
— До свидания, — заторопился он. — У меня, знаете ли, не один больной Сюткин. Честь имею!
— Подождите, доктор! — остановил я его.
Он обернулся.
— Что еще?
— А что это вы только на одну пуговицу застегиваетесь? — спросил я. — Времени нет? А колпак почему не постираете?
Он долго смотрел на меня, пытаясь понять, причем здесь его колпак, а потом пожал плечами и сказал:
— До свидания, — и засим удалился.
— Куда ты теперь? — спросила меня Рябинина, как только мы с ней вышли из больницы на улицу.
— В редакцию, — ответил я. — Материал писать. Завтра покупай «Российскую молодежную».
— Вот еще, — усмехнулась она. — Вечером будешь дома?
— Надеюсь.
— Я приеду.
— Что мне тебе сказать на это? Ура.
— И на том спасибо, — сказала она мне.
При входе в редакцию охранник сообщил мне:
— Павел Степанович приказал, как только вы явитесь, сказать вам, что он ждет вас в своем кабинете.
Я взглянул на часы. У меня было еще как минимум два часа. Что он горячку порет? Да и то сказать, материал уж больно горячий.
Я прошел через все коридоры и дошел до его кабинета. В предбаннике меня, естественно, встретила Галочка.
— Слава Боту! — вздохнула она, увидев меня. — Павел Степанович ждет вас.
— Галочка, вы меня пугаете, — сказал я ей. — Совсем недавно при моем появлении вы упоминали черта. С чего вдруг такая переоценка ценностей?
— Павел Степанович ждет вас, — повторила она и уткнулась в свои бумаги.
Я кивнул и вошел в кабинет.
Меня ждали.
Напротив шефа в кресле для посетителей сидел незнакомый мне мужчина.
— Вызывали, Павел Степанович?
Шеф отвел глаза от своего гостя и перевел их на меня.
— А, Лапшин, — сказал он слишком индифферентным голосом. — Вызывал. Знакомьтесь.
Едва моя фамилия прозвучала, как гость Павла Степановича медленно поднялся со своего места и посмотрел на меня. Это был молодой мужчина с холодными серыми глазами.
— Знакомьтесь, — повторил Павел Степанович. — Лапшин, наш сотрудник. А это — Васильев Иван Альбертович. Из службы безопасности.
Помню, я подивился его причудливому имени-отчеству. Но только мельком.
Молодой человек шагнул в мою сторону.
— Здравствуйте, Григорий Иванович, — сказал он мне, протягивая руку.
Я понял, что материал в завтрашний номер не пойдет. Но я и представить себе не мог, как многого я еще не понимал.
Глава 6
1995 г. ВЕСНА. БАЗА «X». ХОЗЯИН
(Продолжение)
1
Конечно же, была инструкция, и, конечно же, Борис Николаевич про нее забыл…
А вы бы вспомнили про какие-то там инструкции, когда к вам в помещение врывается ваш куратор, начинает стулом крушить «телеглаза» — можно сказать, «око государево»! — роняет пистолет, а затем, обернувшись, кричит, обращаясь, естественно, к вам, диким голосом:
— Бежим!
Что прикажете делать в подобной ситуации?
