— Вот, держи, — протягивает мне кусок белой ткани и маленький бутылёк, — Райан просил передать.
Я удивленно моргаю, а мальчишки уже и след простыл. Правильно, не стоит ему сейчас попадаться главарю на глаза в моей компании.
В коридоре темно, прохожу несколько метров, подхожу к окну. Рассматриваю то, что дал мне Мышь. В бутыльке спиртовой раствор. Все верно, помню, у Кесседи был в запасах спирт. Довелось увидеть, когда он зашивал Гвен.
Спирта в сосуде на донышке, но мне много и не надо. Выливаю содержимое на ткань и прикладываю к губе. Щиплет ужасно.
Так и сползаю спиной по стене на пол — с пустым бутыльком в одной руке, а второй зажимаю разбитую губу.
Мне сейчас нужно поменьше говорить и не двигать губами, чтобы рана затянулась. Но не могу ничего с собой поделать. Сижу и улыбаюсь.
23.
— Пап, что делает этот моряк? — девочка ставит видео на паузу и поворачивается.
— А? Что?
Отец, как всегда, говорит, что закончил работу, выходит из кабинета, а сам продолжает что-то планировать и рассчитывать, копаясь в планшете. Вот и сейчас, пообещав дочери посмотреть с ней фильм, он отвлекается и вновь углубляется в работу.
— Паап! — девочка мученически закатывает глаза. — Ты опять не смотрел?
— Смотрел, конечно, — отец часто моргает, переводя взгляд с дочери на голографический экран и обратно, и пытаясь понять, о чем идет речь. В конце концов, его лицо принимает растерянное выражение. — А что за фильм мы смотрим? — сдается.
— “Пираты Южных морей”, пап. Ты же сам предложил посмотреть кино о древних мореплавателях с Земли.
— А, ну, конечно, — отец расплывается в улыбке, он много раз видел этот фильм.
— Так что делает этот моряк? — повторяет девочка, запуская видео.
На экране шторм, судно качает из стороны в сторону, волны свирепствуют, вода заливается через борт, а мужчина в темном плаще с капюшоном, прикрывающим лицо, стоит на корме с фонарем в руках, периодически прикрывая луч света ладонью и снова убирая ее. Движения повторяются, свет мигает, разрезая тьму, снова и снова.
— Он подает сигнал “sos”, — отвечает отец. — Азбука Морзе.
— Чья азбука? — девочка устраивается на диване рядом с родителем и жадно ловит каждое его слово. — Расскажи!
Отец вздыхает.
— Сейчас азбука Морзе не востребована, — он любит старину, и периодически сетует, что пошел в инженеры, а не в историки. — Слишком много новых технологий. Но давно, в то время, когда люди еще не освоили космос и не заселили новые планеты, азбука Морзе широко использовалась.
— И что же это за азбука? — хмурится девочка.
— Это способ кодирования, — поясняет с готовностью отец. — Кодирование букв алфавита с помощью точек и тире. Так можно послать любое сообщение, например, в радиоэфире, или показать светом на расстоянии, как этот моряк. А сигнал “sos” — это просьба о помощи.
Девочка фыркает:
— Пап, мне не пять лет, я знаю, что означает сигнал “sos”. Я спрашиваю, как его подавать.
Отец лукаво прищуривается:
— Зачем тебе? Собралась играть в шпионов?
— Между прочим, кто-то вечно мечтает вырастить из меня разностороннюю личность, — напоминает девочка и встает, — ну и ладно, пойду, спрошу у мамы.
— Да садись ты уже, — останавливает отец, смеясь. — Сейчас все расскажу. Перемотай-ка назад…
Три точки, три тире, три точки…
Эта идея не оставляет меня на протяжении нескольких дней. Мне нужно подать сигнал СБ, но кроме азбуки Морзе и фонарика мне ничего не приходит на ум. Поймут ли они, что сигнал от меня? Догадаются? Они ведь отслеживают перемещения Проклятых…
Мысль опять норовит побежать по кругу. Осаждаю себя. Не попробуешь — не узнаешь.
Остается вопрос, как все это провернуть. У Райана есть фонарь, и я его заполучу. Еще не знаю как, обманом или просьбой, но получу. Пытаться выкрасть фонарь у Коэна не рискну. Иначе моя песня может быть спета слишком быстро, и я так и не узнаю, пользуется ли СБ до сих пор азбукой Морзе.
Но как подать сигнал, если банда отсыпается в светлое время суток, когда свет фонаря не заметен? Эту загадку решить не могу: ночью у меня не будет шанса, днем — бессмысленно. Значит, мне нужно умудриться убежать с наступлением темноты, когда Проклятые только соберутся выдвигаться в путь. И тогда счет пойдет на минуты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И каковы шансы, что мне удастся исчезнуть, подать сигнал и вернуться, не вызвав подозрений? Без прикрытия — минимальны. Черт.
Мы идем еще несколько дней, ночуем в брошенных зданиях. Чувствую, как теряю время, но подходящего момента не выпадает. Один раз меня ставят дежурить с Куртом с самого утра. Другой — с Попсом среди бела дня. Солнце ярко светит в оба раза. Попасть на вечернее дежурство не получается. Что буду делать со вторым часовым, пока не загадываю. Может быть, удастся его огреть чем-нибудь тяжелым, а потом наврать, что на нас напали?
Да уж, весь мой план шит белыми нитками. Швея из меня та еще.
***
На этот раз останавливаемся в жилом поселке. Он в таком же упадке, как и другие, но здесь много домов, в которых живут люди. Должно быть, завод неподалеку.
Мои догадки подтверждаются, когда в предрассветное время открывается дверь одного из бараков, выходит мужчина с рюкзаком на плечах и удаляется по хорошо протоптанной дороге куда-то за горизонт. Наша компания не остается без внимания. Незнакомец нервно оглядывается, постоянно поправляя лямки своего рюкзака, и спешит ретироваться.
Даже заброшенный дом удается найти не сразу. Мы уходим на самую окраину поселения, когда, наконец-то, отыскивается подходящее строение. Барак покосившийся, дверь висит на одной петле, но крыша над головой — уже хорошо.
— Кэм, на дежурство, — приказывает Коэн, стоит костру разгореться.
Разочарованно прикусываю губу, и только потом вспоминаю, что делать этого мне не стоит. Губа еще не до конца зажила, а я то и дело умудряюсь ее задеть.
— Хорошо, — отзываюсь. Ну как же заставить главаря поставить меня на вечернее дежурство? Снова мне выпадает утро.
Немного приободряюсь, только когда слышу имя второго дежурного:
— Кесс, и ты.
Может, удастся что-то выведать? Разумеется, радуюсь вероятной возможно что-то узнать. Не компании же Райана, в самом-то деле?
***
Райан сидит на крыльце, а я обхожу “владения”. Это самая окраина поселения, и сюда никто не ходит. Вокруг нетронутый снег, на который не ступала нога человека. Следы только наши — с дороги до барака, и мои — вокруг.
Солнце высоко. Задираю голову в небо. Какие у СБ ресурсы? Следят ли за Проклятыми, видя их точками на экране, или снимают на камеру с приближением, и мне стоит всего лишь помахать рукой, и примчится эскорт? Глупо, но все-таки машу в небо, предварительно оглянувшись. Вряд ли, это подействует, но лучше перепробовать все.
Мне неспокойно. Кажется, что чувствую на себе взгляд. Нервно верчусь, всматриваясь в снежные просторы и темные силуэты бараков вдали. Никого. Чертова паранойя.
Обойдя здание в очередной раз, останавливаюсь возле крыльца.
— Ты никого не видел? — спрашиваю.
Кесседи качает головой:
— Кроме того мужика с рюкзаком, никого. А что? — тревожится, смотрит по сторонам. — Ты видел кого-то подозрительного?
Хмыкаю.
— Пожалуй, мы тут самые подозрительные.
Райан криво улыбается, соглашаясь.
Переминаюсь с ноги на ногу.
Попросить фонарь? Что сказать? Правду или соврать? Правду… Райан, мне нужно вызвать связного и убедить его не “брать” вас прямо сейчас, а позволить увязнуть во всем этом дерьме поглубже… Очень смешно. Мне хочется верить Кесседи, и не думаю, что он связан с терактами, но у меня также нет ни единого доказательства, что не связан, или, по крайней мере, не в курсе. Все слова.
Когда долго находишься в одиночестве, очень хочется кому-то довериться. Но чем дольше это одиночество, тем меньше веры людям.
— Ты так на меня смотришь, будто решаешь, прирежу я тебя сейчас или чуть позже, — усмехается Кесседи, но глаза серьезные.
