как вы, еще рассердишь, приняв за особую милость то, что он думает на самом деле.
— Как мы понимаем друг друга! — И, отчаянно запыхтев, он снова надвинулся на нее.
Она отпрянула, пока не уткнулась спиной в какую-то стену. Слева и справа к ней тянулись его согнутые для объятия руки. Свои она по-прежнему держала в карманах плаща, высоко вздернув плечи, словно от озноба. Но заговорила она все тем же спокойным сердечным тоном:
— Поэтому я ни минуты не опасалась, что вы похожи на других влиятельных людей, которые требуют от женщины награды за то, что они сделали для артистки. Вам по личному опыту известно, как честолюбив талант и как огромны налагаемые им обязанности. Я знаю вас, адвокат; унизив женщину, во всем равную себе, вы и сами почувствуете себя униженным.
— Как это верно! — сказал он, задыхаясь. — Это моя точка зрения, но благодаря вам я лучше себя понимаю.
— Да, не со всяким так поговоришь. Дайте же мне руку, друг мой!
Адвокат смахнул слезу.
— Спасибо на добром слове, синьорина Флора Гарлинда, смею надеяться, что я заслужил его.
Он сжал ее руку в своих и сразу же выразительно опустил ее.
— Вы сделали мне больно, господин адвокат!
— О, прошу прощения! — И он низко наклонился, чтобы поцеловать ей кончики пальцев. После чего картинно отступил в сторону.
Она прошла мимо него, склонив голову набок и улыбаясь неуловимой, загадочной улыбкой.
— Какая великая артистка! — пробормотал он. Священный трепет обуял его при мысли о собственной галантности.
— Вы, господин адвокат, достойны гораздо более великой, — сказала Флора Гарлинда и последним легким шагом переступила через порог.
— А вот и они, — сказал Нелло Дженнари, — я сейчас приведу их.
Он поспешно встал из-за столика и, сделав вид, будто в обход гуляющим торопится навстречу примадонне и ее спутнику, как-то нечаянно с ними разминулся и вдруг свернул в ворота ратуши.
— Кто бы мог подумать, — и аптекарь Аквистапаче улыбнулся, удивленно выпучив глаза на своих собеседников, — что это идет великая артистка?
— Во всяком случае, высокая прическа ее определенно не красит, — сдержанно ответил синьор Джоконди, поджимая губы.
— У нее красивые руки, — заметил молодой Савеццо, выставляя напоказ свои собственные с обгрызанными ногтями.
— Если держать руки лодочкой и поджать большой палец, они у кого хочешь покажутся красивыми, — не замедлила ввернуть Италия.
И тут же радостно заулыбалась подошедшей паре. С другой стороны появился Камуцци, стройный и элегантный, в своем новом осеннем пальто в талию. Мрачный, насупившийся Савеццо окинул его взглядом, предрекая, что он непременно вспотеет и простудится. Адвокат, напротив, похвалил Камуцци за то, что он поддерживает местную кустарную промышленность.
— Сказать по правде, — философски заметил Полли, — все мы изменились. Если не ошибаюсь, адвокат, даже твой братец… — И он кивнул головой на соседний столик, где Галилео Белотти шумно развлекался в обществе других арендаторов и барона Торрони. — Как же, смотрите, сегодня даже он расстался с рабочими штанами.
— А уж что до женщин!.. — начал было лейтенант Кантинелли.
Но адвокат перебил его:
— А почему мы изменились, уважаемые? Потому что театр влил в жизнь города свежую струю. Отсюда и ваше новое пальто, Камуцци, которым вы, можно сказать, льете воду на мою мельницу; отсюда и пышный расцвет нашей общественной жизни.
И он простер вперед руки, точно готовый обнять всю эту ярко освещенную, полную народа, весело гомонящую площадь.
— Никогда еще не бывало у нас столько женщин в шляпах! — воскликнул аптекарь.
— Правда, на сестер Перничи не угодишь, — снова ввернул лейтенант. — Они говорят, что некоторые шляпы не из их мастерской, а потому не имеют вида.
Все наперебой называли дам, одетых, на их взгляд, с наибольшим вкусом. Позади группы горожан, у самой стены Флора Гарлинда беседовала с капельмейстером.
— Ну как, маэстро, торжествуете? Вот выйдет номер «Народного колокола» с рецензией, и вы сразу станете знаменитостью. Вы так умудрились повести спектакль, что публика видела только вас, вы всех нас затмили.
На что капельмейстер возразил с кроткой улыбкой:
— Прошу прощения, если я невольно вас обидел. Не знаю, что думают и чувствуют другие, но для меня сегодня на сцене существовали только вы, только вы воплощали в себе истинную красоту и величие. Бывают минуты, Флора Гарлинда, когда никакие соображения ложного стыда не могут помешать нам сказать правду.
Его голубые глаза влажно сверкали на порозовевшем от волнения лице. Она смерила его холодным взглядом.
— Это был великий вечер, — продолжал он лепетать. — Быть может, мы все служили только рамкой, в которой должно было еще ярче заблистать ваше величие. Но сегодня и я чувствовал, что живу, и я бесконечно всем благодарен… — И он повторил с неуверенным жестом: — Всем!
Она, поджав губы, хмуро смотрела в сторону.
— Подумаешь, еще и благодарить! — пробормотала она. — Я ненавижу их всех, а еще охотнее бы презирала. Ненавижу и — люблю. Пожалуй, самое лучшее — это, чтобы, восторгаясь мной, они все задохлись от восторга. Благодарить? Вы в самом деле воображаете, что все только и ждут вашей благодарности? Неужели вы не чувствуете, сколько злобы и коварства вокруг?
Она передернула плечами и отвернулась от него.
— Самая эффектная шляпа, — и аптекарь отвесил тяжеловесный поклон столику налево, — конечно, у синьоры Аиды Парадизи.
Из-под черного облака кружев, осенившего чело мамаши, выглянули сначала обе дочки, а за ними коммерсант Манкафеде. Он поднял стакан пунша и предложил сдвинуть оба столика. Так и сделали, и дамы осведомились о теноре Нелло Дженнари. Однако его нигде не удалось обнаружить.
— Ну, видано ли что-нибудь подобное? — с негодованием воскликнул адвокат. — Смотрите, там, позади, шныряет какая-то монашенка. Эти монастырские юбки и ночью не знают покоя. Не худо бы сообщить церковным властям.
— Бедный молодой человек, ведь он такого хрупкого здоровья! — Мамаша Парадизи извивалась всем телом, стараясь придать своему голосу прямо-таки неземную сладость. — Он еще, должно быть, не оправился после своего обморока, да и ночной воздух может ему повредить.
Молодой Савеццо следил из-под надвинутых бровей за белым чепцом монахини, который промелькнул перед аркадами ратуши и скрылся в глубине.
Когда красавец Альфо пробегал мимо с кофейным прибором, Савеццо задержал его.
— Альфо, — зашептал он ему, — смотри, как бы у тебя не утащили Альбу!
Сын хозяина кафе улыбнулся во весь рот.
— Я обязательно женюсь на красотке Альбе.
— А ты уверен, что она тебя любит?
— А почему она каждый день ходит к обедне? Ей только нужно пройти мимо да на меня поглядеть.
— Но последнюю неделю она сюда и не показывается.
— А хотя бы и так. — В глазах юноши сверкнул тщеславный огонек. —
