мы счастливы? Как велико должно быть несчастье, которое придет на смену такому счастью!
— А теперь бегом через сад, — шептала Альба. — Если здесь заметят мужчину — да еще со мной… Слава богу, аллея скрывает нас… А сейчас вниз. О, не бойся за меня! Скала только с виду неприступна, я знаю, здесь есть ступеньки, может быть только я и знаю их. Этот спуск всеми забыт. Ступеньки обвалились, осторожнее! А здесь через них проходит расщелина, но потом я найду их снова. Дай мне руку, любимый!
— Альба, у тебя рука в крови. В сумерках не видно, но я почувствовал вкус крови на губах… Мы в пещере, кругом большие камни. Не хочешь ли отдохнуть? Дай мне твои уста, возлюбленная!
— Надо спешить! Будет ли открыта дверь? Удастся ли тебе убежать?.. Ну вот мы и подошли. Дверь на террасу открыта. Значит, пора?
— Значит, пора? Еще разок, прежде чем ты меня покинешь! Твои глаза, Альба!
— Нет, нет, нельзя! Нам дальше нельзя вместе! Видишь кустарник, он скрывает этот выступ скалы. Там стоит скамья! — И потом, на его груди: — Как часто, о Нелло, ребенком я пряталась здесь от подруг, когда они разыскивали меня. Я чувствовала: чем-то я не такая, как они. Когда позднее они говорили о замужестве, я думала: «Что ваши мужья по сравнению с моим супругом!..» А теперь я твоя, и, мне кажется, не может быть чуда более страшного и сладостного, даже если бы моим супругом был Христос.
— Твои слова, Альба, делают мне больно. Увы, я такой же, как и все. Нас много, молодых веронцев, кто, научившись петь, отправляется искать счастья. Я беден, для меня бывало величайшей радостью, если четыре месяца в году мне удавалось петь за какие-то гроши. Все остальное время я глядел в небо, и жизнь моя протекала бесцельно. Но, полюбив тебя, я стал уже не тот!
Она высвободилась из его объятий, поднялась и устремила глаза вдаль. Ее белоснежный профиль, изящный с горбинкой носик и теряющийся в тени подбородок казались отточенными, как острый клинок, и глаз мрачно сверкал на этом белоснежном профиле.
— Будешь ли ты всегда любить меня? — спросила она и поглядела на него в упор.
Он закрыл глаза, нащупал сердце, словно оно у него болело, и сильно тряхнул головой:
— Всегда!
— Расскажи мне, каких женщин ты любил до меня?
— Я ни одной не любил! Ни единой, клянусь тебе! Я не знаю никакой другой женщины и не буду знать. О, как я люблю тебя, Альба!
— Я так страдаю, Нелло!
— И ты тоже?
— Как мы счастливы!
Они сидели лицом к лицу, сплетя колени и обняв друг друга за плечи; их дыхание смешивалось, с шумом вырываясь из полуоткрытых уст, глаза говорили о страшном напряжении.
— Прости меня! — шептал он. — И все настойчивее: — Прости меня!
Со вздохом они отпустили друг друга. Внизу, на террасе, приплясывал парикмахер Ноноджи; корча отчаянные гримасы, он прикладывал два пальца то к сердцу, то к губам и опять к сердцу.
— Я только хотел — потому как я от синьора Нардини, подстригал ему бороду, — хотел предупредить господ об опасности. У меня самые добрые намерения, никто не умеет молчать, как я. Но вот-вот сюда явится адвокат, а ведь вы знаете, это первый сплетник в городе… Нет, не туда! Пройдите вокруг дома, к водопаду. Вы будете мне благодарны за совет, — а я рад служить вам, чем могу: имеются фальшивые косы, парики, веера, большой выбор парфюмерии…
Подбадривая друг друга, они стали взбираться наверх в поисках другого спуска, который вел бы к самой уединенной части дома, где шумел водопад. Начав спускаться, они остановились: здесь была впадина. Земля задрожала у них под ногами, вниз полетели камни. Они стояли под брызгами низвергающейся воды, не смея шелохнуться. И тут снизу донесся свистящий шепот:
— Осторожнее, мы здесь не одни! — Адвокат Белотти усердно расшаркивался, держа руки у рта в виде рупора… — На меня, как вам известно, можно положиться. Но, к несчастью, где-то здесь парикмахер Ноноджи, а другого такого болтуна нет во всем городе. Бегите! — И так как они все еще не двигались с места и смотрели на него сверху: — Ага! Вы мне не верите? Я, как всегда, пришел сюда за яичками и могу вам доложить, что они нынче подорожали на два сольди.
Вытащив из заднего кармана длинную сетку, он принялся обстоятельно ее разматывать.
Внезапно земля дрогнула у них под ногами, кусок каменистой почвы оторвался и рухнул вниз, увлекая за собой куст, за которым они прятались.
— Держитесь вон за ту пинию! — крикнул адвокат.
Но они не смотрели ни вправо, ни влево и ухватились лишь друг за друга. И так, обнявшись, полетели вниз.
Нелло открыл глаза и стал шарить вокруг, ища Альбу. Но она уже встала. Он тоже поднялся и сел; они оглянулись назад: наверху, над водопадом, у здания электростанции стояли рабочие и хохотали. Внизу, широко расставив ноги, на них с масленой ухмылкой смотрел адвокат Белотти. Парикмахер Ноноджи, прикрыв рот рукой, убегал что есть духу. Альба и Нелло, обмениваясь тревожными взглядами, стали спускаться с горы.
— Синьор Нардини идет! — громким шепотом предупредил их адвокат, и они бросились бежать мимо дома и через террасу, в глубь сада, чтобы укрыться в кипарисовой аллее. На дерновой скамье они упали друг другу в объятия.
— Скажи, ты не слышал, как давно-давно били часы? — спросила Альба. — Долго били. Я слыхала звон, но мне показалось, что это во сне и меня не касается. Ну, теперь мне пора.
— …О боже, завтрак давно прошел, дедушка, наверно, ждет меня, что делать?.. Любимый, спрячься в нишу фонтана, нон у той скалы: мальчик и девочка брызжут в лицо друг другу слабой струйкой воды. Спрячься за цветущим кустом в нише, и ты не промокнешь.
— Я знаю. Я часто прятался за ними, услышав шаги в саду. Но ни разу, о Альба, это не были твои шаги!
— Я стояла за дверью на террасу и смотрела на тебя. Ты целовал следы моих ног, ненаглядный!
И она обхватила его лицо ладонями, чтобы вдоволь им налюбоваться.
— Альба, какие у тебя волосы! Тогда, в первый раз, они сверкали бронзой, а теперь кажутся черными.
— Никогда они не были бронзовыми. Может быть, для тебя они недостаточно красивы?
— Ты ведьма, я боюсь тебя!
Они увидели, что стоят чуть ли не у самого дома. Она вырвалась; он отступил в тень.
Но не успел он спрятаться, как Альба уже вернулась. Он
