опасном рецидиве хочешь? Несерьезный разговор не стоит и начинать. Диапазон возможен от восьми до девяти.
— От восьми до девяти?!
— Но согласись, это не двенадцать и не тринадцать? Сейчас по новому УК по первой части сто пятой[133] санкция: от шести до пятнадцати. Ну ты лучше меня знаешь.
— А прокурор потом не кинет? На суде?
— А смысл? Обмануть человека можно только раз. Ну давай представим, что мы тебя кинули. Ты ведь моментом волны пустишь — в острожской прокуратуре двигают фуфло. По всем изоляторам, по всем зонам и пересылкам. Твое дело — не последнее. И как я по другим делам буду работать? Хочешь, я тебе встречу с прокурором устрою?
— А он придёт?
Старый прокурор Данилов Александр Васильевич в нужных случаях к жуликам в ИВС приходил, не брезговал. Вступая в переговоры, вёл себя достойно, опрометчивых авансов не давал, всегда исходил из объема доказательств по конкретному делу. Если с доказухой была напряженка, соглашался на компромисс: а почему бы и не попросить срок на пару лет меньше, санкция-то позволяет, всё законно. Фанат следствия Коваленко, имевший авантюрную жилку, несмотря на всю свою загруженность, не раз участвовал в рискованных комбинациях, затевавшихся по наиболее заковыристым делам оперативными службами вместе со следаком.
Действующий межрайпрокурор в подобные игры играть не сядет по причине незнания правил. Он никогда не испытывал куража, раскрывая запутанное злодеяние, он — цивилист. Ну ему оно и не надо, он принадлежит к другой формации. Но он — прокурор, и будет им в обозримом будущем. По всей видимости, не очень долго — этот пост для него лишь очередная карьерная ступень наверх.
Кораблёв определил для себя, что данный отрезок времени следует пережить, ведя гибкую внутреннюю политику, но с сохранением собственного достоинства. По возможности, конечно, хм… После приказа о назначении на должность зама, который, как ему по секрету сообщили в кадрах, прокурор области для пущей торжественности подпишет послезавтра, в профессиональный праздник, тогда же приказ будет и оглашен, наступит некоторая стабильность. Саша избавится от зыбкой приставки «и.о.», и для того чтобы отнять у него новую должность, понадобятся весомые основания, одним росчерком пера этого уже не сделаешь.
Возвращаясь ко дню сегодняшнему, Кораблёв рассудил, что за исключением вышеупомянутого заявления шефа о роли следователя в раскрытии преступлений, все его остальные январские тезисы были толковыми. Выход уголовных дел нужно срочно ставить на плановую основу, а то к концу первого квартала пузыри пустим! Официальных нормативов по количеству дел, которые следователь должен окончить производством в течение месяца, не существовало. Но по сложившимся традициям, изустно передаваемым в прокуратуре из поколения в поколение, следователь обязан сдавать по два дела каждый месяц. Требование не самое умное, потому как все дела разной сложности и объема, но считаться с ним приходилось, ибо неписаные традиции, как известно, являются одним из основных регуляторов общественных отношений.
Мысленно завернув витиеватую формулировку, Саша в очередной раз удивился свойствам человеческой памяти. Теорию государства и права он изучал на первом курсе университета, одиннадцать лет назад, а строчка из учебника всплыла с такой лёгкостью, будто он вчера её вызубрил.
Конечно, следователю нельзя заканчивать одну очевидную мелочевку, тупо сшибая «палки», а трудные дела мариновать в сейфе. Сроки следствия свыше трех месяцев продлевались в области, почти каждая поездка за отсрочкой приносила проблемы. Зональным прокурорам, натасканным, как конвойные овчарки, каждый раз приходилось доказывать, что ты не верблюд. Даже в тех случаях, когда волокитой и близко не пахло. Например: как можно уложиться в три месяца следствия, если убийство удалось раскрыть только через два с половиной месяца после возбуждения дела? Но и такие очевидные даже для непосвященного человека доводы в областной не прокатывали. «Значит, вы пассивно работали на раскрытие на начальной стадии, не проявляли должной требовательности к сотрудникам органа дознания», — следовал дебилоидный ответ. В половине случаев поездки за продлениями оканчивались формулировками: «снизить надбавку за сложность и напряженность» или «частично депремировать по итогам работы за квартал». Хорошо еще, если кварталку резали частично, а не в полном объеме. Таким образом вышестоящая инстанция боролась с волокитой при производстве предварительного расследования на местах.
Ладно, справедливости для всех не было, нет, и не будет. Лирику можно до бесконечности разводить, плач Ярославны результатов всё равно не принесёт.
Кораблёв вдумчиво изучил схему-шахматку, в которую его аккуратнейшим чертежным почерком были вписаны сведения о делах, находящихся в производстве. Затем придвинул к себе клавиатуру компьютера и быстро набил перспективу на январь.
По замыслу каждому следователю предстояло закончить по два дела. Выравнивая строчки и исправляя опечатки, Саша прикидывал, насколько реальны его планы в оставшиеся двадцать дней месяца с учетом выходных.
Наиболее стабильной была ситуация у самого молодого Васи Максимова. По бытовому убийству на Эстакаде осложнений не предвиделось: обвиняемый пребывал в полной сознанке, заключения всех экспертиз Вася, подсуетившись, получил еще до Нового года, оставалось лишь ознакомление с материалами дела. Еще Максимову предстояло слепить триста восемнадцатую часть первую: применение насилия в отношении представителя власти.
Каблукову исполняющий обязанности зампрокурора наметил под окончание тоже триста восемнадцатую и сто тридцать девятую: незаконное проникновение в чужое жилище. Со вступлением в 1997 году в силу нового Уголовного кодекса, проникновение стало относиться к прокурорской подследственности. Чем руководствовались народные избранники, принимая подобное эпохальное решение, понять невозможно. Состав этого преступления небольшой тяжести был примитивнее табуретки, с ним без труда справился бы любой начинающий милицейский дознаватель, но законодателям со своего бугра видней. Первое время прокурорские, по кадык загруженные расследованием убийств, изнасилований и должностных преступлений, подобной ерундой не заморачивались, но в последний год отношение к названному составу изменилось кардинально. Именно на такой мелочи можно было нагонять количественные показатели, тем более что с назначением нового и.о. Генерального рост цифири сделался приоритетом на всех направлениях деятельности прокуратуры.
Кораблёв распечатал на принтере справку и, оставив дверь открытой, прошел в соседний кабинет, к Каблукову. Тот, с закушенной сигареткой, деловитый до невозможности, допрашивал сразу двоих «пэпээсников». Третий, усаженный за шаткий столик в углу, самодопрашивался, морщил вспотевший от умственного напряжения лоб.
Остановившись в дверном проеме и поглядывая в сторону своего кабинета, Саша поставил в известность Каблукова, какие дела ему предстоит закончить.
Гена, отчаянно щурясь в сиреневом дыму, но не вынимая сигаретки, нарост пепла на конце которой достиг критической величины, изобразил высшую степень удивления:
— Алекса-андр Михайлович! А я три дела хочу в суд загнать. Те два, что ты сказал, и вот еще сопротивление доблестным работникам ППС. Ну третьего числа я по дежурству выезжал…
— А ты
