его разве возбудил?
— Уже набрал постановление, осталось только распечатать.
— И статкарточку в учет отнес?
— Отпущу ребят, а то они на строевой смотр опаздывают, и отнесу. Какие проблемы? Номер дела я по телефону у Клавы уже взял — тридцать девять!
Присутствие милиционеров остановило Кораблёва от резонного вопроса, каким образом можно производить следственные действия, не возбудив уголовного дела. Саша цыкнул зубом и сказал, чтобы Каблуков вечером занес ему для проверки все три упомянутых дела, и чтобы в каждом из них имелся подробный план расследования.
— Угу, — невнятно кивнул Гена, пепел просыпался на грудь его белого свитера, он не обратил на это внимания, со скрежетом разворачиваясь вместе со стулом к «пэпээсникам». — Значит, патрулируете вы по проспекту, а он за остановкой ссыт?!
«Так ведь и в протоколе допроса напишет, обалдуй», — подумал Саша, возвращаясь в свои апартаменты.
Громкие заявления Каблукова стоили недорого, потом у него сыщется сто причин, одна другой объективней, почему не представилось возможным реализовать запланированное.
«Но за язык его никто не тянул, пусть отвечает за свой базар. В нашем деле три всегда лучше, чем два».
Тут у Кораблёва промелькнула оригинальная мыслишка насчёт способа повышения исполнительной дисциплины. Он сел за стол и в файл с январской перспективой внес несколько дополнений. В правом верхнем углу он написал: «УТВЕРЖДАЮ. Острожский межрайонный прокурор, младший советник юстиции О. А. Трель». В нижней части под своей должностью и классным чином набил: «ОЗНАКОМЛЕНЫ: Винниченко Б. С. — подпись, Каблуков Г. В. — подпись, Максимов В. С. — подпись». Теперь документ выглядел гораздо солидней. Распечатав последний вариант, а лист со старым отправив в нижний ящик стола для использования в качестве черновика, Саша ещё раз прошелся по колонке дел, находившихся в производстве Винниченко. Она была самой длинной и занимала целых десять клеток.
Борино положение близилось к катастрофическому. За ним сидело девять обвиняемых, два его дела относилось к областной подсудности, и оба были групповыми. При одном только взгляде на сроки следствия и содержания под стражей, по трем делам зашкалившие за четыре месяца, Кораблёв ощутил внезапный желудочный спазм.
По закону процессуальные сроки свыше шести месяцев продлевались в Генеральной прокуратуре. В последние полгода поездка в Москву в обязательном порядке предварялась приказом о привлечении к дисциплинарной ответственности волокитчика-следователя и надзирающего за ним прокурора района или его заместителя. Трепеща перед недавно назначенным и.о. Генерального, о нечеловеческой лютости которого ходили легенды, областники упреждающим наказанием нижестоящих работников пытались прикрыть свои задницы. Подобный хитрый маневр удавался не всегда. Порой продлёнка, подписанная заместителем Генерального, курирующим следствие, возвращалась с гневным письмом, в котором предлагалось за ненадлежащий надзор за расследованием такого-то дела наказать также начальника отдела прокуратуры области и зонального прокурора.
В этих случаях разражалась грозовая буря. Уже наказанного следователя в срочном порядке, нещадно срывая запланированные им мероприятия, выдергивали на оперативное совещание. Следователь на электричке или на рейсовом автобусе преодолевал расстояние почти в сто километров, в течение часа выслушивал истерические вопли начальницы отдела Ворониной Генриетты Саркисовны, солировавшей на правёже, давал обещание исправиться и трогал в обратный путь. Рабочий день был потерян безвозвратно, проблемы, нерешённые ранее, умножались новыми. По возвращению следователь, имеющий толстую кожу, с вокзала двигал на работу, чтобы там, отхватив кусок личного времени размером до полуночи, попытаться наверстать упущенное. Тонкокожий же следователь брал курс на привокзальное кафе «Славянка», где заказывал триста граммов водки, пару пива, салат и горячее попроще. На следующее утро он приходил на службу с тяжёлой головой и стойким отвращением к исполнению служебных обязанностей.
По какой-то непостижимой причине начальство отказывалось понимать, что бедолаге следователю просто не хватает времени для того, чтобы быстро и качественно обрабатывать свои семь-десять-пятнадцать уголовных дел.
«Как Генриетта на той неделе раскаркалась: «Бездельник ваш Винниченко! Гнать его надо поганой метлой! — оглаживая живот, за стенкой которого не стихали рези, мысленно дискутировал Саша с козлами-начальниками. — Сама на следствии пятнадцать лет назад работала и то недолго, года три, что ли… Потом — в декрет, из декрета — в аппарат. Тогда советская власть была. Чего тогда было на следствии не работать? За целый год пять убийств в городе совершалось, а сейчас — сорок! Да Борьке при всех тараканах в его лысой башке памятник надо ставить при жизни, а не чморить его на каждом шагу!»
В итоге Кораблёв в третий раз переписал и распечатал перспективу, изменив приоритеты для старшего следователя Винниченко. По окончательному замыслу Боре следовало навалиться на окончание самых проблемных дел с большими сроками, чтобы не допустить выхода с продлениями в Генпрокуратуру.
В январе Винниченко надлежало довести до логического конца изнасилование Власовой. Доказательств по этому делу имелось негусто, но больше их не добавится. Девчонка показания дает, судебно-медицинская экспертиза в целом положительная. Чего еще надо? Проституток закон тоже насиловать не разрешает. И Лобанова с Чулковым, кровь из носа, следовало в суд загонять. Эти перцы сидели за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего. Статья сто одиннадцатая часть четвертая УК РФ. Геморройное попалось дело — свидетелей нет, жулики сначала немного признавались, потом, как водится, пошли в отказ и стали валить на третьего, малознакомого им Мусу, скрывшегося в неизвестном направлении. Но на одежде и обуви обвиняемых обнаружена кровь, совпадающая по групповой принадлежности с жертвой, причем в виде брызг. В общем, вопрос оценки доказательств.
«Буду вдохновлять Борю на ратные подвиги. Если все пойдет по плану, в конце недели молодой сотрудник на работу выйдет. Можно будет новые материалы и дела ему кидать. Правда, не все молодой потянет. Но лишние рабочие руки появятся, это уже хорошо. Шеф говорил, что парень ожидается толковый, пока в институте учился, три года общественным помощником следователя был».
Продолжая размышлять над тем, как разгрузить Винниченко, Саша решил, что сегодня обязательно ещё раз предложит прокурору похлопотать в областной, чтобы убийство Зябликова и Калинина забрали в отдел по расследованию особо важных дел. Если это удастся, Борины шансы выкарабкаться из кризиса станут более реальными. И по заказухе конфигурация изменится. Приедет важняк в командировку, в производстве у него будет одно дело, и начнёт он по нему эксклюзивно вваливать. Тема небесперспективная, есть с кем работать.
На первое предложение Кораблёва про «важный» отдел Олег Андреевич не отреагировал, словно не услышал. На второе, озвученное через день, пообещал выкроить время и позвонить наверх, но как-то вяло пообещал и сразу сменил тему разговора.
«Очевидно, он просто не предвидит проблем в этом направлении. Следствием не занимался, вот ему и невдомек. Он думает, что по
