За Веру и Верность адмирала союзнички и убили. Руками местных исполнителей. Вспомним самого Государя и его верных слуг графа Келлера и Хана Нахичеванского. И как всегда, главные виновники до сих пор не названы и не обличены. Но, жив Господь! Будущее длится долго.
А вот к «Протоколам» с сего момента советовал бы относиться с осторожностью. Как и к остальной изданной в совдепии в первые послереволюционные годы архивной литературе. Всегда можно наткнуться на очередную фальшивку типа «Дневников Вырубовой», малоталантливо состряпанных Щеголевым и «красным графом». У кобры не может быть человеческих детенышей. Не могут большевички полностью правдиво напечатать русского монархиста. По-моему, тот же Тальберг говорит, что и дневники и переписка Государя прошли соответствующую редакцию. Но все же лучше, чем ничего. Фальшивка-то, она внутри текста тоже чувствуется. Да и всю информацию грамотно исказить сложно.
Протоколы допросов Колчака были изданы уже в 1920-е годы. Потом на некоторое время, но не слишком усердно, засекречены. А последние 20 лет не издавал их только ленивый. И достаточно подробные сведения об адмирале Колчаке, по крайней мере года до 1916-го, они достаточно правдиво дают.
Родине пора узнать своих героев
Так вот, вице-адмиралу Русского Императорского Флота Зиновию Петровичу Рожественскому, совершившему самый беспрецедентный поход броненосного флота и выдержавшему самый ужасный морской бой в мировой истории, повезло значительно меньше, чем лейтенанту тех лет Колчаку.
Нигде и никогда в открытой литературе не увидеть подлинных слов Адмирала, кроме нескольких недобросовестно урезанных цитат в трудах многочисленных критиков. Исключения есть, но их можно пересчитать по пальцам. Но и там подлинных слов Адмирала почти нет. Даже в трудах таких людей, как Владимир Семенов, Франк Тисе, Георгий Александровский и Вячеслав Чистяков. Иногда ссылаются на письма адмирала к жене, напечатанные в журнале «Море» за 1911 год в № 6. Но письма к жене, согласитесь, — материал для суждений о боевых действиях не совсем подходящий.
А вместе с тем у нас есть краткое и на самом деле исчерпывающее изложение, по крайней мере, первого, решающего дня Цусимского боя и сопутствующих ему событий самим адмиралом Рожественским. Содержится оно в его рапортах и донесениях о бое, а также в его показаниях той самой Следственной Комиссии о Цусимском бое. Пришла пора узнать их.
Родина, наконец, должна узнать своих настоящих героев.
Рапорта в отличие от показаний приведем с возможными сокращениями, не искажающими картину боя. И небольшими дополнениями, уточняющими или иллюстрирующими действия русского флота в бою 14 мая.
И последнее, скептикам. За ту четверть века, что автор более или менее плотно занимается историей Цусимского боя, он не нашел ни одного случая сознательного искажения событий адмиралом Рожественским. Во всяком случае в выгодную для Адмирала сторону. Наоборот бывает. И в показаниях, и на суде по сдаче «Бедового», и на суде по сдаче эскадры Небогатовым. Имеет Адмирал малопопулярную ныне привычку брать на себя ответственность за все.
Недаром во время процесса о сдаче кораблей Небогатовым после свидетельского выступления адмирала Рожественского, когда он покидал зал, встали все: подсудимые, адвокаты, зрители. Из последних двух категорий никто своего поступка объяснить не смог. Некоторые потом долго оправдывались перед «передовой» общественностью.
Напротив, показания бывшего адмирала Небогатова — что в Следственной Комиссии, что в суде — представляют собой смесь откровенной или завуалированной лжи по всем существенным моментам и трюизмов, то есть того, что и так всем более или менее известно, по остальным. Так как именно эти показания наиболее тиражированы, начиная с Заключения Следственной Комиссии и «Отчета о сдаче эскадры Небогатова», основные указанные моменты будут разобраны и документально опровергнуты.
Как всегда, воспроизводя рапорта и показания Адмирала, позволим себе, не искажая и буквы текста, немного структурировать его подзаголовками для удобства чтения и восприятия. Комментарии будут указаны отдельно. Итак, впервые…
ЦУСИМСКИЙ БОЙ ГЛАЗАМИ АДМИРАЛА РОЖЕСТВЕНСКОГО
5. Морскому Министру Генерал-Адъютанта, Вице-Адмирала Рожественского РАПОРТ
июль 1905 года, Сасебо
5.1. Встреча отрядов. Конец ожидания
«Отряд контр-адмирала Небогатова присоединился ко 2-й эскадре 26 апреля в море близ побережья Аннама, в 20 милях от входа в бухту Ван-Фонг…
Отряд был встречен с общим одушевлением, так как все понимали, что с присоединением его открывалась возможность дальнейшего движения и наступал конец бесцельных стоянок днем в море с застопоренными машинами и деморализующих команды ночных плаваний с ходом не более 4 узлов, который нельзя было увеличивать ради сбережения угля.
Прибытие отряда контр-адмирала Небогатова было тем более желанным, что в указанном тягостном положении эскадра находилась с 1-го апреля, после 30-дневного перехода от Мадагаскара и после 6 месяцев изнурительной жизни в тропиках, в условиях постоянной готовности к отражению возможных попыток неприятеля причинить нам посильный вред…
Вообще же, каковы бы ни были взгляды личного состава на силу нашей и японских эскадр, всем было ясно, что каждый день нашего промедления ослабляет нас во всех отношениях, и потому присоединение отряда контр-адмирала Небогатова приветствовалось как выход из невыносимо тяжелого положения, как освобождение из растлевающего заключения».
О дружественном нейтралитете
«Отношение к нам всех нейтральных держав, не исключая союзной Франции… и, наконец, давно совершившийся прискорбный факт падения Порт-Артура и потери всей нашей 1-й эскадры Тихого Океана — все это вместе взятое заставило отказаться от планов устройства временной базы в более или менее отдаленных от метрополии японских владениях или в китайских и корейских водах и устремиться к достижению ближайшей цели — прорыву во Владивосток».
Выбор пути
«Для движения на Владивосток имелось три пути.
Кружный, длиною около 3700 миль, через Курильскую гряду и Лаперузов пролив, представлялся для большой эскадры слишком рискованным, сопряженным с неизбежными авариями в туманах и связанным при самом благоприятном исходе с таким расстройством материальной части, которое сделало бы надолго невозможным выход эскадры из Владивостока для исполнения возложенной на нее задачи. К тому же следование этим путем не исключало возможности встретить весь японский флот при выходе из Лаперузова пролива, так как продолжительное и необходимо медленное движение большой эскадры в океане ни в каком случае не могло остаться не выслеженным.
Другой путь — через Сангарский пролив — был бы, без сомнения, прегражден японцами, и столкновение с ними в этом проливе представило бы для нас большие невыгоды.
Наиболее же простым представлялось плавание Корейским проливом, а в тактическом отношении — более выгодною для прорыва представлялась широкая восточная часть этого пути».
Наш долг был искать сражения
«И здесь эскадру, несомненно, должен был встретить сосредоточенный японский флот, с превосходящею нас численностью крейсерских и минных отрядов, но с почти равными силами броненосных эскадр.
Против 12 броненосных судов первых двух японских эскадр мы, с присоединением отряда контр-адмирала Небогатова, имели 11 броненосцев и крейсер “Адмирал Нахимов”, привычный к совместному маневрированию с броненосцами. Таковое соотношение материальной части отнюдь не представлялось безнадежным, и наш долг был искать сражения в расчете, нанеся неприятелю посильный вред, прорваться во Владивосток.
Подавляющее превосходство минных отрядов неприятеля могло особенно тяжело отразиться на участи нашей эскадры лишь при условии предварительно понесенного ею поражения в артиллерийском бою.
Что же касается самого артиллерийского боя, то за японцами могло быть преимущество хода их броненосных эскадр и то умение, которое достигнуто упорною подготовкою в мирное время и затем продолжительною боевою практикою. Преимущество хода могло быть еще до некоторой степени парализовано маневрированием, а с их лучшей подготовкой оставалось считаться. Иного решения не было».
