За 3-м отрядом, в кильватере, были “Олег” и “Аврора” со 2-м отрядом миноносцев, имея вправо колонну транспортов, охраняемую “Дмитрием Донским”, “Владимиром Мономахом” и отрядом Капитана 1-го ранга Шеина, “Жемчуг” же и “Изумруд” с 1-м отрядом минононосцев держались справа от броненосцев, головной [из них] на траверзе “Орла”. Ход был по-прежнему 9 узлов.
Так как фронт крейсеров неприятеля оставался в виду эскадры, то я оставил 1-й отряд броненосцев отдельною колонной, соображая, что построение фронта, если таковой понадобится, может быть исполнено быстро одновременным поворотом 1-го и 2-го отрядов последовательно на 8 румбов вправо, поворотом всех вдруг на 8 румбов влево и развертыванием в то же время 3-го отряда влево.
К тому же нахождение четырех более быстроходных броненосцев в отдельной колонне, представляя выгоды для построения фронта, не являлось препятствием для быстрого перехода 1-го отряда в голову левой колонны, если бы, смотря по строю неприятеля, эскадре потребовалось быть не во фронте, а в кильватере».
Того вышел из тумана
«Между 1 часом 15 минутами и 1 часом 20 минутами фронт японских крейсеров начал ворочать вдруг вправо, и одновременно с началом этого поворота появилась из мглы на расстоянии около 7 миль, румба на 3 вправо от нашего курса, линия кильватера неприятельских броненосцев, шедших влево, курсом, по-видимому, перпендикулярным нашему.
1-й отряд броненосцев, тотчас же увеличив ход до 11 узлов, склонился влево, чтобы войти в голову левой колонны, а транспортам и конвоирам дан был сигнал уходить вправо.
Между тем неприятельские броненосцы, пробежав значительное расстояние большим ходом к западу, то есть влево от эскадры, склонили курс на встречный нашему и, когда оказались в 4-х румбах впереди левого траверза “Суворова”, стали последовательно поворачивать на 16 румбов влево».
5.4. «Суворов» открывает огонь
«В это время, в 1 час 49 минут пополудни, наш 1-й отряд уже вступил в свое место в кильватерной колонне броненосцев, уменьшил ход до 9-ти узлов, и с “Суворова” был сделан первый выстрел по головному “Миказа”, который один успел лечь на новый параллельный нашему курс, тогда как из следовавших за ним мателотов[237] часть поворачивала, а часть, не дойдя еще до точки поворота, имела встречный курс и створилась с передовыми».
В дополнение к словам Зиновия Петровича приведем одно малоизвестное свидетельство очевидца: «Несмотря на настойчивые просьбы командира броненосца “Суворов” о разрешении открыть огонь, Адмирал не позволял до тех пор, пока он сам не убедился, что колонна построена. Тогда было позволено сделать первый выстрел. Это было во время поворота японской эскадры на параллельный курс»{230}.
“В неприятельской колонне находились: “Миказа”, “Шикишима”, “Фуджи”, “Асахи”, “Кассуга”, “Ниссин”, “Идзумо”, “Якумо”, “Асама”, “Адзума”, “Токива” и “Ивате”. За броненосцами шел к югу, вне выстрелов, отряд шести крейсеров.
Первый выстрел “Суворова” был сделан с расстояния в 32 кабельтова, когда “Миказа” был менее одного румба впереди левого траверза “Суворова”.
Следуя “Суворову”, открыли огонь по головному неприятеля все суда нашего 1-го отряда, а затем начали стрелять и прочие по мере того, как неприятель выстраивался.
“Миказа” выдерживал, не отвечая, более минуты[238]. После же первой его пушки принимали огонь последовательно все, входившие ему в кильватер.
Минут десять японцы пристреливались: сначала попадали только осколки и брызги от разрывавшихся об воду снарядов. Но уже в два часа неприятель стал непрерывно попадать, между тем как стрельба наших судов была неудачна».
Позволю сказать здесь необходимое: стрельба наша была не неудачна, а всего лишь не удачна. Большая, между прочим, разница. К несчастью, Адмирал об этом никогда не узнал.
На два румба влево!
«Полагая изменить расстояние, я склонил курс на 2 румба влево, но продержался на новом курсе не более пяти минут, потому что “Миказа” и с ним пять броненосцев много выдвинулись и сосредоточили огонь на “Суворове” и “Александре”, при чем сам “Миказа” был недостаточно подставлен огню наших судов. Около 2 часов 05 минут я приказал повернуть на 4 румба вправо; приблизившись вследствие этого поворота к левому траверзу “Суворова”, “Миказа” стал снова быстро выдвигаться вперед».
Очень важный момент! Первое боевое движение русской эскадры было на ступательным! Поворот с курса NO 23° на чистый норд для сближения с неприятелем. Пока еще могла идти речь о равном бое. С его, так сказать, технической стороны.
Зиновий Петрович ведь искренне считал, что в его распоряжении снаряды качеством не хуже, чем на 1-й эскадре. А японские снаряжены «шимозой обыкновенной».
И второй не менее важный момент. Этот поворот русской эскадры на север никак не отражен в описаниях Цусимского боя что с русской, что с японской стороны[239]. Тот же В.Я Крестьянинов говорит, что «В 14.05 Рожественский был вынужден повернуть на 2 румба вправо…».
Это сочетается со словами Адмирала: «Около 2 часов 05 минут я приказал повернуть на 4 румба вправо…» — только в случае этого незамеченного поворота русской эскадры на север с генерального курса NO 23°. Тогда первые 2 румба поворота вправо просто выводили эскадру на прежний курс, а от него действительно поворот еще на 2 румба на восток.
Но незамеченный поворот «Суворова» на норд нашел навсегда свое графическое отражение во всех схемах начальной фазы сражения. В 1 час 57 минут по русскому времени «Микаса» довернул с курса NO 67°на курс SO 79° — практически на чистый ост, решив, по-видимому, что уже настала пора охватывать голову 2-й эскадры. И вдруг ровно в 2 часа резко поворачивает опять на NO и идет этим курсом как раз до 2 часов 06 минут, после чего начинает вновь постепенно склоняться к востоку, но уже на большем удалении о нашей эскадры.
Напомним, что здесь идет пока речь о стандартной схеме начала Цусимского боя, подобной приведенной в главе 4: Загадочный маневр адмирала Того.
Стрельба японцев
«Стрельба японцев была очень производительна. Судя по “Суворову”, наши суда много страдали от разрушения, от пожаров и от потери в людях при попытках тушить непрерывно возобновляемые пожары в палубах и наверху.
Краска горела ярким пламенем на стальных поверхностях, горели шлюпки, тросы, койки и деревянные поделки. Зажигались патроны в беседках и в ящиках. Сносились надстройки и мелкая артиллерия, заклинивались башни. Слетали за борт стеньги (на “Суворове” — обе мачты и обе дымовые трубы, одна за другой). В орудийных башнях прислуга выводилась попаданиями в амбразуры (на “Суворове” снесена и крыша кормовой башни 12-дюймовых орудий).
Кроме того, смотря по направлению ветра, пламя и газы от центрального костра так накаливали верхние башни подветренного борта, что прислуга не выдерживала жары и удушья, покидала башни и была добиваема осколками при выходе. Из того же центрального костра вентиляторные машины принимали вместо свежего воздуха ядовитые газы и гнали их в патронные погреба и в другие помещения под броневой палубой, в которых задыхались люди.
В рострах не только от деревянных шлюпок, но и от стальных паровых и минных катеров не было остатков, сохранивших первоначальные очертания; была лишь груда разбитых и свернувшихся в спирали листов».
Не напоминают ли читателю слова адмирала Р. о стрельбе японцев приведенное в главе «Deus ex machina» описание полигонных испытаний новой японской взрывчатки?
«Люди падали и в боевых рубках. На “Суворове” в боевой рубке убиты один за другим 8 человек, в том числе 2 рулевых, переранены все приходившие сменять потерпевших, исковерканы два дальномера Барра и Струда, повреждены почти все приборы и переговорные средства. Все эти разрушения вносились в боевую рубку, несмотря на стальные отводы, наделанные для задержки осколков от снарядов, попадающих в основание.
В палубах уничтожались все сооружения, мочалились шланги от помп».
— Как бы Вы сейчас тушили пожары, кавторанг Лутонин[240]?
