это не спасет его, поскольку причиной любых преступных действий его младших братьев будет, разумеется, его подстрекательство, следовательно, и вина будет его.
Иньчжэнь отложил кисть и внимательно взглянул на меня.
– Восьмой господин давно отказался от своего намерения занять императорский трон, – добавила я. – Почему же ты не можешь отпустить его с миром?
– Он отказался от своих намерений потому лишь, что в то время не мог этого не сделать, – ответил Иньчжэнь. – А сейчас у нас на севере русские, на западе – джунгары, и те и другие бросают на нас алчные взоры, а потому стычки на границах не прекращаются и по сей день. Во внутренней политике у нас Тайвань, и, хотя крупное восстание был подавлено, там по-прежнему неспокойно. Зашевелились ханьские силы, настроенные против маньчжуров, во всех управлениях при дворе – неразбериха, а коррупция стала обыденным явлением. Мы едва вступили на престол, и только в первый месяц были обнародованы одиннадцать наших высочайших указов, которыми мы вразумляли гражданские и военные чины всех инстанций, запрещая тем оказывать протекции, брать взятки и заниматься вымогательством, ведь от плохих чиновников идут все страдания народа. Во втором месяце мы приказали сместить с должностей всех чиновников, которые задерживали жалованье, возвратить все, что они наворовали, и запретили им вновь претендовать на должности. В третьем месяце мы велели наместникам всех провинций сообщить в министерство имена и фамилии всех секретарей и письмоводителей, а также запретили потворствовать желаниям командированных чиновников о местах назначения. В кладовых палаты финансов была недостача в более чем два с половиной миллиона лянов серебром. Мы велели возместить убытки за счет чиновников, долгое время занимавших посты в общем отделе, и многие из них были сняты с должностей, а их имущество конфисковано. Их количество исчисляется десятками, и среди них есть чиновники самых разных рангов, в том числе очень много крупных сановников от третьего класса и выше. Из-за всех этих мер, принятых нами, многие в стране недовольны тем, как мы правим государством. Они тайком рассчитывают на то, что сторонники восьмого поднимутся и смогут выступить против нас от их имени. Если мы не будем постоянно запугивать их, разные силы, противостоящие нам, объединятся. А если прибавить к этому другие внутренние и внешние конфликты, то кто знает, чем это может обернуться для всей Великой Цин?
Я пристально взглянула на него и покачала головой.
– Да, вероятно, в том, что ты говоришь, есть разумное зерно. Но действительно ли все это лишь затем, чтобы запугать?
Иньчжэнь опустил голову и ненадолго замолчал. Затем он встал, подошел и взял меня за руку:
– Тринадцатый брат просидел под стражей десять лет. Десять лет жизни достойного человека! Раньше мы никогда это не обсуждали, однако ты ведь видишь, на что он похож сейчас? Погода становится лишь чуточку прохладнее, как он тут же заходится кашлем, от ветра и сырости у него начинают болеть все суставы и ему то и дело приходится принимать лекарства. А ты? Пьешь лекарства каждый день, а в холодную влажную погоду, стоит тебе быть хоть немного неосторожной, как твои колени начинают болеть так, что ты и шагу не можешь ступить. И твои руки! Когда-то они были нежными и изящными, теперь же твои ладони сплошь покрыты мозолями. Всякий раз, когда я беру тебя за руку, я чувствую печаль и злость: злюсь на свою былую беспомощность, на то, что позволил тебе так много страдать. Если бы не старина восьмой, ничего этого бы не случилось. Ты никогда не забывала о том, что он муж твоей сестры, но как он отплатил тебе? Придворный лекарь сказал, что «больная точно проживет без забот еще десять лет», и это все, что он смог пообещать. Сколько тебе исполнится в этом году? Если бы не он, разве твое здоровье стало бы настолько слабым? Жоси, знаешь, как напуган я был, услышав те слова лекаря? Теперь каждая капля моего страха становится каплей ненависти.
Сжав его ладонь в своей, я жалобно заговорила:
– Все это лишь обстоятельства, а не его вина. Я его не виню и предполагаю, что тринадцатый господин также не испытывает к нему ненависти. А раз мы с ним простили его, то и тебе нет нужды ненавидеть его, правда?
– Жоси, я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо всем этом, но они всеми силами продолжают втягивать тебя, – ответил он, не спуская с меня глаз. – Ты любишь их и жалеешь, а супруга старины десятого хоть раз выказывала беспокойство о твоем здоровье? Я нарочно хотел, чтобы ты не сталкивалась с ними. Запретный город огромен, а она вдруг оказалась совсем рядом с тобой. Ты правда думаешь, что это была случайность?
Обхватив Иньчжэня за талию, я обняла его и, прижавшись лицом к его груди, произнесла:
– Она уже ничего не может придумать.
Иньчжэнь молча сгреб меня в охапку.
– Дела, что творятся при дворе, всегда загадочны и непостижимы, – после недолгого молчания проговорил он. – Я лишь могу пообещать тебе сохранить им жизнь.
У меня на душе стало немного легче и внутри зародилась смутная надежда: я подумала, что историю все же хоть чуть-чуть, но можно изменить. По крайней мере, ее можно сделать чуть менее жестокой и свирепой.
– Большое спасибо, – сказала я, растроганно глядя на Иньчжэня.
– Мне еще нужно поработать с документами, – устало произнес он. – Останься здесь, посиди рядом, хорошо?
Я кивнула, подвинула стул и села сбоку от стола.
В последние дни погода стояла солнечная и весь снег растаял. Мне нравилось выбираться в полдень на прогулку под ярким солнышком и ощущать, как его теплые лучи выгоняют прочь из тела внутренний холод.
Бредя куда глаза глядят, внезапно обнаружила, что местность вокруг стала знакомой. Невдалеке я заметила крытую галерею со множеством колонн, и мое сердце затрепетало. Я постояла в тишине, разглядывая галерею, а затем медленно двинулась вперед. Еще не дойдя до ворот, уже услышала звук, с которым отбивают влажное белье. Нерешительно потоптавшись у дверей, я в конце концов решилась и вошла. Девицы, занимающиеся стиркой во дворе, одна за другой подняли головы, глядя на меня, и на их лицах отразилась сложная смесь изумления, страха и зависти. Затем все, будто очнувшись, разом вскочили и поприветствовали меня:
– Всех благ барышне!
В душе я уже пожалела о том, что пришла сюда, но понимала, что не могу просто развернуться и уйти, раз уж я здесь.
