Ее снова тошнит, рвотные массы попадают прямо ей под ноги. Она пытается вспомнить, как сюда попала.
Черт, я слишком много выпила. Я заснула как мертвая, утром нас забрала полиция, а я даже не проснулась. Но где все остальные?
Она смотрит на запястье: «Вероятность умереть в ближайшие пять секунд: 19 %».
Ничего серьезного. Просто мой организм пытается избавиться от вчерашнего алкоголя. Не надо мне пить. Это не для меня.
К ней подходит человек с внешностью панка, на лбу — татуировка «no future»[22], на бритом черепе — гребень ярко-зеленых волос.
— Знаешь, а ты хорошенькая, малышка.
Кассандра сжимает пальцы, придавая руке сходство с когтистой лапой. Панк лукаво ей улыбается и подходит еще ближе. Тут вмешивается худой бородач, которого она до этого не замечала:
— Оставь ее в покое. Она не простая девчонка. Это пророчица нищих.
— Это какая-то вонючица нищих, — говорит панк.
Все смеются.
— А почему ты ее так называешь? — спрашивает панк.
— Она обладает необыкновенным даром. Она видит будущее.
Звучат насмешки. Кассандра чувствует, что должна что-то сделать. Она закрывает глаза, протягивает в направлении панка раскрытую ладонь и произносит монотонным голосом:
— Через неделю, в пятницу вечером, в двадцать три часа тридцать пять минут, перед кафе с неоновой вывеской ты подерешься с тремя парнями и получишь удар ножом в живот.
Человек с татуировкой «no future» меняется в лице.
— Но… но… откуда ты знаешь? — спрашивает он растерянно.
Да ничего я не знаю. Я только знаю, что если человеку предсказать что-нибудь страшное, то он поверит. Если бы я пообещала ему получение наследства, он бы засомневался, а вот несчастье кажется ему вполне возможным. Я просто играю на свойственном людям пессимизме и врожденной паранойе.
— «Скорая помощь» приедет слишком поздно. Полученная рана вызовет обильное кровотечение. Ты умрешь.
— Сними свое заклятие сейчас же, или я…
Он хочет кинуться на девушку, но худой бородач его удерживает. Человек с зеленым гребнем на голове отбрасывает бородача в угол комнаты.
— Отмени свое пророчество, колдунья, или я тебя убью!
Грациэлла права. Когда предсказываешь что-нибудь хорошее, человек старается, чтобы это произошло. Но цыганка не догадывается, что это правило касается и плохих предсказаний тоже. Пророчество может стать и оружием разрушения. Доказательство перед нами.
— Сними с меня проклятие!
Бородач и панк начинают драться. Потасовка переходит во всеобщую свалку. Кассандра отходит в сторону, человек с зеленым гребнем волос, не справившись с тремя противниками, падает на пол.
Открывается дверь. Женщина в темно-синей униформе просовывает в комнату голову и раздраженно спрашивает:
— Ну что здесь у вас еще?
Защитник Кассандры отвечает:
— Малышка предсказала Вильяму, что он получит удар ножом в брюхо.
Женщина-полицейский пожимает плечами и делает Кассандре знак следовать за ней. Из-за двери слышно, как панк твердит одну и ту же фразу:
— Сними с меня заклятие!
Женщина ведет Кассандру к санитарам. Девушку моют в душе, растирают полотенцем, присыпают тальком от вшей и блох. Потом ей выдают серые брюки, застиранную белую рубашку и провожают до двери с надписью: «Инспектор Пелиссье».
Она узнает человека с двойным, одновременно и мужским, и женским, именем.
— Здравствуй, Кассандра, — говорит ей инспектор.
— Где мои друзья?
— Ваши друзья? Если вы говорите о тучном алкоголике, о старой проститутке, об африканском колдуне и о молодом наркомане с перекрашенными в синий цвет волосами, то они, мне кажется, бросили вас сегодня утром.
Нет. Это невозможно. Только не они.
— Если говорить точнее, они убежали при появлении полиции, а вы не проснулись. Мы решили, что вы впали в кому или в какой-то этиловый транс.
Почему они не унесли меня с собой? Наверное, не смогли. Иначе конечно же они бы это сделали. Мы — одна семья, одна нация, одно племя. Мы — Лисы.
Они бы не бросили меня. Ни Орландо, ни даже Фетнат с Эсмеральдой.
А уж Ким точно ни за что бы меня не оставил. Я хочу…
— Я хочу на свободу.
— Если бы это зависело только от меня, то я с удовольствием бы вас отпустил. Я за свободу личности, но есть одно «но»: иногда свобода несовместима с общественной безопасностью. Вы знаете, моя кошечка Либерти Белль опять убежала. И не вернулась. Боюсь, она попала под машину.
Подтверждаю, что ее возвращение весьма маловероятно.
— Я хочу домой, — упрямо повторяет Кассандра.
— У вас нет дома.
— Есть.
— Куда вы рассчитываете пойти? Вы подожгли пансионат. Вы грязны до такой степени, что отпугиваете даже бомжей. Нет, действительно, что же нам делать с вами, Кассандра?
Почему для того, чтобы тебя поняли, нужно повторять сто раз?
— Я хочу домой.
— Да, я знаю, вы должны спасти мир. Вы будете предсказывать будущие теракты, так?
Да.
— О-хо-хо… Как же грустно это слышать. Думаю, что если я вас отпущу и вы соединитесь со своими друзьями, то через два года вы кончите так же, как ежегодно кончают три тысячи двести пятьдесят сбегающих из дома несовершеннолетних девочек. Судьба большинства из них известна всем. Наркомания, проституция. Или смерть.
Он не знает, он не может понять. У него есть лишь одно-единственное видение мира и людей. Теракты — это неизбежное зло. Сбежавшие из дома девочки становятся наркоманками и проститутками. Цена свободы — смерть. Я не могу его переубедить. Но нужно найти тропинку, ведущую к эмпатии между нами.
— Вы знаете, а вы ведь тоже погибнете, инспектор.
— Опять видение? Ах да, некоторые бомжи вас называют пророчицей нищих.
— Нет, это просто очень вероятно. Вы новости не смотрите? Финансовый кризис, урезание государственного бюджета, сокращение служащих.
Инспектор спокойно скрещивает руки на своем начинающем расти животике.
Он не чувствует, что его это касается напрямую.
— Любой может погибнуть сегодня или завтра, — убежденно говорит Кассандра. — Как может сорваться в пропасть альпинист.
— У альпинистов есть ледорубы.
— Вы так думаете? Несмотря на это, они часто гибнут, один за другим. Сначала безработица, потом поражение в правах. Первое время семья держится, но какая женщина надолго останется рядом с мужчиной, не зарабатывающим на жизнь? И какой судья оставит детей с отцом, выброшенным из общества? Гибель кажется маловероятной, но она может настигнуть каждого. Как вы говорили про теракты? Ах, да: «Это как молния, которая кого-то убивает, просто невезение». И добавили: «Жертвы не вызывают особого сочувствия». А представьте себе ваше первое утро нищеты, без ванной, без зубной пасты, без душа, без завтрака, но зато с отвратительным привкусом во рту. Как вы будете ночевать на скамейках, просить милостыню в метро, рыться в отбросах. Как люди будут отворачиваться от вас, словно вы больны заразной болезнью.
Инспектор не отвечает, он просто слушает, прикрыв глаза.
— А вам известно, что распад личности происходит в три этапа? Сначала вы начинаете чесаться. Потом разговариваете сами с собой. А затем сходите с ума по-настоящему. Вы знаете, что большинство бомжей в конце концов впадают в безумие?
Кассандра произносит последние слова с болезненной напряженностью, широко раскрыв свои большие светло-серые глаза.
— Против болезни, которая называется нищетой, не изобрели прививки. И вы считаете, что не рискуете ею заразиться?
— Нет, не рискую, — отвечает полицейский. — Со мной такого не произойдет.
— Я — дочь министра, и я заразилась.
— Потому что вы этого хотели. Оставались бы в школе «Ласточки» и жили бы нормальной, безопасной жизнью.
Она даже не хочет представлять себе такой вариант событий.
— Однажды вы тоже станете бомжом, — повторяет Кассандра, чтобы хорошенько впечатать в память собеседника свое пророчество. — И вы вспомните о том, что я вам говорила. Никто от этого не застрахован. Никто. Самые большие колоссы падали.
…потому что стояли на глиняных ногах.
Инспектор внимательно слушает девушку и отвечает:
— Тут нужна уже анти-Кассандра, как мне кажется. Ты видишь в будущем только плохое, это касается и терактов, и моего возможного превращения в бродягу. Нам нужен кто-нибудь, кто будет делать хорошие прогнозы. Мне сообщили, что ты предсказала панку, будто его убьют ударом ножа. Мне ты пророчишь будущее бомжа. А вот я, в свою очередь, предрекаю тебе… возвращение в нормальный мир.
Он начал разговаривать со мной на «ты». Я такого будущего не хочу. Нормальной жизнью я уже пресытилась, хватит.
