Проходит еще несколько дней. Должно быть, до границы уже рукой подать. Жилых или даже бывших жилых поселков больше не попадается. Вокруг только снег и никакого укрытия. Кажется, что мы в непроглядной снежной пустыне, куда не ступала нога человека.
Когда идем шесть часов кряду, а пейзаж не меняется, Райан командует привал. Солнце садится, на небосводе становятся видны редкие звезды.
— Делать нечего, ночуем под открытым небом, — объявляет новоиспеченный главарь.
Проклятые переглядываются. В глазах и на лицах сомнение. Всеобщее недоумение высказывает Олаф:
— Кесс, ты уверен? Без костров мы замерзнем насмерть. А огонь может привлечь внимание патрулей, других банд или вообще Службы безопасности Верхнего мира.
Морщусь и опускаю голову, чтобы козырек скрыл лицо. Служба безопасности, как же. Где они все эти дни?
— А похоже, что я неуверен? — огрызается Райан. Молодец, не хватало еще, чтобы члены банды начали в нем сомневаться.
Олаф тушуется:
— Нет, я просто…
Отлично, нужный эффект достигнут. Голос Кесседи смягчается:
— Здесь нет никого и ничего. Ни одна банда так далеко не забредет. Патрули эту территорию не контролируют. А СБ… СБ на нас плевать.
Склоняюсь к тому, чтобы согласиться. Со встречи с Питером и смерти Коэна прошло три дня. Связного забрали свои. Пусть, ему требуется лечение, но он же там не один. Неужели нельзя послать к нам еще кого-то? Пит обещал, что с нами выйдут на связь до того, как мы достигнем границы. Так где же они? Коннери не нашел, кем заменить Питера? Тогда что мешало прийти ему самому, черт его дери?
Эти вопросы распирают меня изнутри не первый день. Прошлую ночь удалось поспать только пару часов. Все время казалось, что вот-вот мимо нашего укрытия промелькнет тень, кто-то поскребется в дверь, выпустит петарду в небо, в конце концов. Но ничего не случилось. Банда переночевала в заброшенном бараке и пошла своей дорогой. От СБ — ни звука.
Могли ли они передумать? Что, если после провала Пита, а следовательно, и моего, план был изменен? На нас никакой надежды, и они отправились прорабатывать остальные варианты? Тогда… что? Есть ли смысл связываться с подельниками Коэна? Да и сработает ли коммуникатор, когда мы окажемся ближе к границе?
Вопросы, вопросы… Ответов нет.
Общими усилиями расчищаем место для ночевки. Снега навалило мне чуть выше колена. Расчистив небольшую площадку, чтобы все могли уместиться, получаем неплохое укрытие от ветра. Снег выполняет роль стен по всему периметру, невысоких, но это лучше, чем ничего.
На прошлом привале в нежилом доме Райан велел каждому собрать дрова, дощечки и обломки мебели — кто, что найдет, — связать веревкой и нести с собой. Это было встречено всеобщим недоумением. Зато теперь есть из чего разжечь костры в открытом поле.
Честно говоря, когда Кесседи распорядился нести с собой материал для растопки, мне тоже показалось, что это излишняя перестраховка. Даже если так, Райан перестраховался, и не прогадал. Вокруг нет никого и ничего.
Для розжига уходят последние страницы книги и ее обложка. В костер идет почти все дерево, которое принесли. В рюкзаках почти не осталось еды. Всё, у нас кончилось всё, а СБ не кажет носа. Что дальше-то?
Несколько раз ловлю себя на глупом желании встать, раскинуть в стороны руки, задрать голову и кричать в небо: “Что дальше?!” Но, помнится, трюк с вызовом СБ взмахом руки провалился. Да и следят они еще за нами или уже списали со счетов и отложили наши ненужные досье в коробку и убрали на склад?
Уходят почти все ресурсы, потому что без крыши над головой слишком холодно. Разжигаем сразу три костра. Первый — для Курта и Олафа, второй — близнецам и Попсу, третий — нам с Кесседи. Меня как-то негласно провозгласили в помощники главаря, и то, что мое место рядом с ним, не обсуждается.
Когда костер разгорается, заворачиваюсь в одеяло, как гусеница. Сажусь, достаю из рюкзака последний кусок вяленого мяса и лениво жую, пялясь на огонь. На завтрак у меня уже ничего нет. Не страшно. Хорошо хоть с водой проблем нет — снега вокруг больше, чем нужно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кесседи устраивается неподалеку. Не ест и не пьет.
— У тебя закончилась еда? — интересуюсь.
Дергает плечом, отчего с того сползает одеяло, и ему приходится ловить его и поправлять.
— Что-то, вроде, осталось. К черту ее.
Понимающе киваю. Аппетита нет и у меня. Но есть надо.
— Не дури, — высказываюсь. Не продолжаю мысль, он и так понимает, что я имею в виду.
— Угу, — отзывается. Молчит, некоторое время смотрит на огонь. — Думаешь, они не появятся? — вдруг спрашивает совсем тихо.
Не могу сказать, что вопрос застает меня врасплох. Но все равно вздрагиваю.
— Не понимаю, что у них на уме, — признаюсь. — У них была тысяча возможностей вернуться, прислать кого-нибудь.
— И тысяча причин не возвращаться, — мрачно добавляет Кесседи.
— И это тоже, — соглашаюсь. — Ты передумал? — спрашиваю спокойно. Если он решит не связываться с “верхними” и пойти в обратную сторону, мне придется это принять.
— Зайти так далеко и развернуться? — хмыкает, не смотрит в мою сторону.
— Как вариант.
— Все наши варианты поганые, — кривится. Возразить нечего. — У нас кончилась еда и вода, — продолжает. — От жажды среди снега не умрем. А с едой перспектив мало. До ближайших жилых бараков дня три пути. И с нами там никто не поделится. Придется грабить.
Грабить мне претит. Но выживание этого стоит. Оружие есть.
— Три дня голодовки не проблема, — напоминаю.
— Это если мы сейчас развернемся и пойдем обратно.
— Но мы не пойдем, — это не вопрос.
Райан отворачивается, проходится взглядом по Проклятым. Близнецы еще сидят, что-то жуют и тихо переговариваются. Попс завернулся в одеяло на манер спального мешка, и уже спит. Олаф уже улегся, но то и дело возится и переворачивается с боку на бок. Курт лежит на боку, подставив под голову согнутую в локте руку, и задумчиво смотрит на огонь. Что у каждого из них в голове? О чем думают? Чего ждут?
— Я не хочу развернуться и сбежать только потому, что страшно, — Кесседи отводит глаза от своих подопечных. — Но если развернусь сейчас, до конца жизни буду думать, что случилось бы через пару дней, если бы не струсил, — уж кем-кем, но трусом я Райана, определенно, не считаю. Пауза. — Проблема в том, что я решаю не только за себя.
— Ты предложил им уйти, — напоминаю, — каждый и них решил, что остается с тобой.
— Тоже верно, — соглашается, не продолжает.
Сидим молча. Холодно. Зубы постукивают. Подсаживаюсь ближе к огню.
— Значит, продолжаем путь к границе, — подытоживаю.
— Так точно, умник, — Кесседи дарит мне кривую улыбку. — И молимся всем чертям, чтобы Коэн был прав, а его коммуникатор работал. Потому что, если мы подойдем к границе, а с нами никто не свяжется, голодать на обратной дороге придется значительно дольше, — задумчиво поджимает губы: — Если эта обратная дорога будет, и нас не перестреляют “верхние” при подходе к охраняемой территории.
Райан озвучивает мои мысли. Думаю эти дни о том же. Все строится на “если”.
— Коэн слишком уверенно вел банду в этом направлении, — рассуждаю вслух. — Значит, какая-то договоренность с “верхними” у него существует.
— Возможно, да, а возможно и нет. Коэн часто слышал то, что хотел слышать, — напоминает собеседник. — Но это все пустой треп. Мы все равно идем туда.
Вздыхаю. Повторяю недавние слова Райана:
— Тоже верно.
Поднимаю глаза в небо. Уже совсем темно. В черноте сверкают миллионы звезд. Где-то там, люди путешествуют в космосе, по службе или туристы. Вселенная огромна. Время мирное. И человечество спокойно бороздит просторы космоса. Только Нижний мир Аквилона словно вырван из современности.
Заговариваю:
— Ты скучаешь по Верхнему миру? По теплым планетам, путешествиям? Свободе? Идти, куда хочешь, общаться с теми, кто нравится?
Поворачивается ко мне. Прищуривается. Смотрит задумчиво.
