— О цивилизации, хочешь сказать? — киваю. — Не особо. Я скучаю только по родным. Если бы они были живы, можно было бы жить и здесь.
— Ты не простил своего отца? — не знаю, зачем спрашиваю и для чего лезу так глубоко в личное.
По взгляду Райана понятно, что он думает о том же: какого черта мне надо. Но все же отвечает:
— Простил, наверное. Но принять его поступок никогда не смогу, — замолкает, подкладывает деревяшку в огонь. — А ты? Расскажи мне о своей семье.
Удивленно раскрываю рот и снова закрываю. Просьба неожиданна. Откашливаюсь, пытаясь скрыть замешательство.
— Обычная семья, — отвечаю. — Отец работал инженером. Открыл собственную строительную фирму. Добился успеха. Мама была учительницей. Преподавала древнюю литературу Земли. С моим появлением ушла с работы и посвятила жизнь семье. Все просто и банально. А однажды они полетели вместе на флайере и не вернулись. За мной пришли люди в форме и опечатали дом, — руки совсем ледяные, тру ладонь о ладонь, чтобы согреться. Райан слушает. Не торопит. — Даже не знаю, кто и как хоронил маму. Меня не выпускала соцслужба. Папу удалось увидеть только на суде. И то понятия не имею, кто додумался меня туда привести. Просто посадили на скамью в первом ряду и не обращали внимания. А потом его осудили, дали пожизненное и увели. Меня отправили “вниз”.
— И не осталось родных?
— Остался папин брат, — мрачнею. — На связь он не выходил. Мне никому звонить не позволяли. Он появился однажды сам. Еще до Нижнего мира. Пообещал, что дело всего в нескольких днях. Что заберет меня, поможет папе. Мы же семья, — опускаю глаза на этом слове. Мне казалось, что все давно прошло, но нет. Стоит заговорить об этом вслух, чувства возвращаются. Пожалуй, никогда не прощу дядюшку Квентина. Не за то, что не помог. А за то, что обещал.
— Он не смог? — спрашивает Райан.
— Или не стал. Или не нашел меня, — отвечаю. — Но я думаю, что не стал, — несмотря на крах базы данных и глобальный переполох по этому поводу в тот момент, мое имя не менялось. — Найти мой завод не составило бы труда. С его деньгами и связями, тем более.
— Извини, — вдруг произносит Кесседи.
— За что? — не понимаю.
— За то, что спросил, — отвечает просто.
Мне следовало бы сказать: “И ты меня”. Но я молчу. Киваю. Наконец, понимаю, как он себя чувствовал, когда мне хотелось получить информацию о Джеке Смирроу. Как фрукт, который чистят острым ножом, забираясь под кожуру.
Так и сидим у костра. Райан больше ничего не говорит. Мне тоже не хочется.
Мне достаточно знать, что рядом находится человек, от которого не ждешь ножа в спину.
***
Снимаемся с места с рассветом. Мне все же удалось уснуть и даже проспать часа три. Удивительно, но без снов.
Кесседи, как всегда, идет замыкающим. Предпочитает видеть банду перед собой и быть уверенным, что никто не отстал, не упал в канаву или не подвернул ногу. Держусь неподалеку.
Иду на несколько шагов впереди Райана, когда слышу, знакомое “пиликанье”. Звук, который ни с чем не перепутаешь.
Резко оборачиваюсь. Кесседи достает коммуникатор из кармана. Экран светится, прибор вибрирует. Звук вызова разносится в морозном воздухе. Бьет по нервам, как кувалда. Хотя на самом деле совсем негромкий.
Делаю шаг назад, заглядываю Райану через плечо. На экране нет номера вызывающего, только слово “Контакт”. Номер скрыт, аппарат сломан, или это особая настройка?
Переглядываемся с Кесседи. Что говорить и делать, никто из нас понятия не имеет.
— Стойте! — кричит Райан остальным, а затем решительно нажимает “Принять вызов”.
Сначала слышны только помехи. Что-то шипит и бряцает, потом стихает.
— Коэн? — доносится из динамика грубый мужской голос.
Кесседи бросает на меня взгляд. Пожимаю плечами. Потом быстро киваю.
— Да, — отвечает. Надеюсь, Коэн свел не слишком близкое знакомство с этими людьми, и они не услышат несоответствие голоса. Полгода с последнего разговора — срок немаленький.
— Не ждали тебя так рано, — кажется, пронесло. Голос с той стороны спокойный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Кое-что изменилось, — сдержанно отвечает Райан.
— Но раз ты в зоне действия комма, все в силе? Я правильно понимаю?
Снова переглядываемся.
— В силе, — подтверждает Кесседи.
— Сколько с тобой?
— Шестеро.
— Хм… Маловато, но хватит, — вижу, как Райан напрягается при этих словах. Крепче сжимает коммуникатор. — Ладно. Я понял. Врубай на комме пеленгатор, и ждите. Как только поймаем “окно” в работе СБ, сразу к вам. Своих подготовь… Ну, ты понял, чтоб не как в тот раз. Чуть не попались, пока твои идиоты пялились на флайер.
Вот теперь Кесседи уже просто скрипит зубами.
— Подготовлю, — обещает.
— Лады. Отбой.
Тишина.
— И что это только что было? — бормочу себе под нос.
— Последний шанс смотаться, вот что, — зло отзывается Райан. Еще вопрос, на кого он сейчас злится: на меня, на СБ, на таинственных нанимателей Коэна или на ситуацию в целом. — Где этот чертов пеленгатор? — вертит прибор в пальцах.
— Можно я? — протягиваю раскрытую ладонь.
Смотрит с сомнением, но отдает. Рассматриваю прибор. Очень старый. Должно быть, старше и меня, и Кесседи. Как бы ни старше моего папы. Все верно, старую технику отследить сложнее. К тому же, она явно уже списана и не числится ни в одной базе.
Кручу в руках. Нет привычных кнопок, какое-то вращающееся колесико. Прокручиваю, одновременно нажимая. Что-то отщелкивает. Экран начинает мигать зеленым светом с одинаковыми временными интервалами. То загорается, то гаснет.
— Умник, ты еще и знаток антиквариата, — присвистывает Райан.
— Умникам положено, — усмехаюсь и возвращаю коммуникатор. Кесседи одаривает его подозрительным взглядом, а затем убирает в карман. — Кажется, нам только что назначили встречу, — подытоживаю весело. Нервы. — Ждем гостей.
— Которые могут перестрелять нас, как только увидят, что Коэна здесь нет, — “оптимистично” добавляет Райан.
— Не без этого, — соглашаюсь.
— Эй! Вы чего там застряли?! — орет Курт, ушедший дальше всех вперед.
— Ничего! — кричит Кесседи и машет рукой. — Идите дальше! Догоним!
Курт слушается, отворачивается и продолжает пробираться через сугробы вперед. Остальные следуют за ним. Только Попс несколько раз опасливо оборачивается. Он ближе всех к нам и не мог не слышать звонок.
— Черт-те что, — высказывается Райан. — Шестерых им мало. Зачем они им?
— Ты знаешь, — напоминаю. Смертники.
— Да уж, — не спорит. Матерится вполголоса. — Пошли, умник. Выберемся из этой низины и остановимся.
Киваю. У СБ был шанс связаться с нами, но они им не воспользовались. Помнят ли они еще о нашем существовании? А если помнят, не перестреляют ли вместе с таинственными террористами?..
31.
Идти больше некуда и незачем. Останавливаемся. Расчищаем снег. Усаживаемся и ждем.
Райан напряжен. Раскрывает рот, только чтобы дать кому-то короткое распоряжение. Проклятые подавлены, потому что ничего не понимают, но и спрашивать новоиспеченного главаря не решаются. Слишком свежи воспоминания о прошлом и о том, что будет за излишнее любопытство. А Кесседи не спешит просвещать членов банды, хотя именно об этом просил (приказал) голос из коммуникатора. Не уверен, что кто-то на самом деле прилетит? Не верит, что мы можем улететь с ними?
Не задаю вопросов. Вообще не лезу. Сижу у разведенного костра, обняв руками колени, и молчу. Поглядываю то на Кесседи, то на остальных Проклятых и внушаю себе, что все идет по плану. Знать бы еще, что это за план. Уже не мой, и не СБ. Просто план. Так думать приятнее, чем признать очевидное — все полетело к чертям.
Хотелось бы знать, что творится в голове Райана. В конце концов, он взял на себя ответственность за пять человек. Я — шестой, но себя не считаю. Кесседи точно за меня не в ответе. Хотя, если бы не я, ничего этого бы не было. Чертовски не хочу, чтобы он платил по счетам за меня. И они тоже. Не питаю к Проклятым теплых чувств, но и причиной их скорой кончины быть не хочу. “Поздно, — назойливо нашептывает внутренний голос. — По твоей вине они вляпались во все это по самое горло”.
