обеспечения приоритетного целеполагания и нормального управления. Я свел вместе Ричи и Крэндала, приехавшего в Москву. Американцы провели анализ ситуации: Крэндал – как эксперт, Ричи – как финансист. У Джо Ричи и «Диалога» уже имелись хорошие связи с КАМАЗом, и «Диалог» мог выступать как подходящий советский партнер в создаваемом совместном предприятии.
Кроме того, Крэндалу пришлась по душе русская культура, и он собирался принимать участие в исторической трансформации страны. Но, к сожалению, этому эксперименту не дано было случиться. Распад Союза, который вскоре произошел, свел на нет все планы и намерения американского бизнесмена. В итоге Крэндал отошел от дел и уехал в Ирландию, купил на живописном берегу Атлантики дом, где начал писать книги и размышлять над житейскими проблемами. Это все хорошо, но жаль! А какие были перспективы! Сейчас США стали жертвой японских, немецких, китайских и других более гибких производителей. А в России западные автомобильные фирмы построили свои заводы и штампуют собственные модели, извлекая неплохие прибыли.
Говоря о фирмах, в которых я работал, нужно упомянуть и торгово-посредническую фирму «ЭКО» (European Commercial Options). В ней я работал совместно с англичанином Мартином Пакардом и греком Байроном Верасом.
С ними меня познакомил посол Мальты в Москве. Пакард был в прошлом британским консулом на Кипре (1960-е годы) и посредником в урегулировании кипрского конфликта (1970-е годы), а затем аналитиком НАТО на Мальте. Верас был крайне успешным директором предприятия в Греции. Главным содержанием работы «ЭКО» было содействие в заключении торговых сделок между российскими и западными предприятиями и фирмами на основе т. н. европейских опционов – контрактов, которые могут быть исполнены только в дату погашения.
Подробно я писать об «ЭКО» не буду, потому что многих контрактов уже не помню. В качестве примера приведу только наши попытки вести дела на Камчатке. Там мы вели переговоры об аренде специализированного корабля и его команды, прокладывавшей по дну моря кабели.
К сожалению, работу для этого уникального судна найти никак не удавалось. А вообще-то, Камчатка, которая до этого времени была закрытой территорией, горела желанием «выйти в мир». Нас засыпали всякого рода деловыми предложениями. Мы начали действовать как консультанты правительства Камчатской области по проблемам экономического развития и связям с иностранными компаниями.
Наконец, мы добились успеха и создали совместное предприятие по экспорту леса между Камчатским леспромхозом и западной группой, возглавляемой шотландским банкиром и бизнесменом Родериком Маклаудом. В то время наиболее выгодно было экспортировать лес в Страну восходящего солнца. Но, как мы узнали, в Японии импорт леса был в руках местного картеля, который противостоял потенциальной сделке. Этот Гордиев узел разрубил Маклауд, много лет живший в Москве и занимавшийся импортом мебели премиум-класса.
Шотландец полетел в Токио, нашел главного самурая, возглавлявшего этот картель, и пригласил его играть в гольф. Поскольку японские аристократы – англоманы, японский бизнесмен обрадовался возможности поиграть в гольф с противником-шотландцем, и игра состоялась. Самурай остался очень доволен и после матча принял Маклауда в качестве члена в свой картель. Так Маклауд начал экспортировать камчатский лес в Японию. Все шло прекрасно, пока не наступил топливный кризис 1992 года, парализовавший экспорт древесины из камчатских лесов. Это длинная история, и даже когда ситуация несколько смягчилась, соотношение цен на топливо и экспорт лесоматериалов так никогда и не выровнялось – упали цены на лесоматериалы в Японии, что нанесло этому бизнесу смертельный удар.
Однако Маклауд постарался компенсировать убытки и занялся горным делом, т. е. золотодобычей. И тоже на Камчатке. Потом мы время от времени виделись в Москве, а в конце 2000-х годов я потерял его из виду.
Я уже писал выше, что контакты с американцами, которые возникли в период перестройки и гласности в Советском Союзе, повлекли за собой множество попыток создать деловые структуры, вести серьезный бизнес в разных областях. Я также упоминал, что помогал Теду Тэрнеру в поисках места для строительства штаб-квартиры CNN в Москве и что в этих поисках я консультировался с моим знакомым Александром Любинским, работавшим со мной по всем вопросам, связанным с недвижимостью в Москве. Продолжу этот рассказ. Поиски оказались успешными. Любинский нашел подходящую квартиру для греческого телевидения, а попутно и хорошее помещение для Фонда греческих исследований – особняк в стиле 40-х годов XIX столетия в Последнем переулке, неподалеку от Колхозной площади[193]. Мы его отреставрировали и создали там греческую библиотеку.
Прошло совсем немного времени, и мэрия Москвы передала всю эту территорию крупной турецкой строительной фирме. В результате нас выгнали, особняк снесли, а библиотеку выбросили. На месте особняка турки построили офисный центр.
Несколько позже я решил сделать интервью с генеральным директором этого центра. В ходе беседы турок спросил меня о языке, на котором я предпочитаю разговаривать, и неожиданно предложил мне говорить по-гречески. «Не удивляйтесь, – сказал он. – Моя мама – гречанка, а папа – армянин. Живя в Турции, мы приняли турецкую фамилию, и я спокойно жил, учился и делал карьеру… Кода я приезжаю в Афины, мои родственники называют меня Димитраки». Я был поражен. Получилось, что меня с моей территории выгнал грек. Возможно, он не знал, кого гонит, но так распорядилась судьба.
Еще меня поразило обилие православных икон в его офисе. «Они очень красивы», – пояснил греко-турецкий директор. Но я подумал: «Не исключено, что дело здесь не только в их красоте». В Турции XX века, не отличающейся веротерпимостью, совсем не редкость т. н. «криптохристиане».
Кстати, о тайных греках в Турции. Существует версия греческого происхождения самого нынешнего турецкого президента Реджепа Эрдогана. В поддержку этой версии приводят некие свидетельства журналистов, сопровождавших президента в одной из его поездок в Измир, бывшую Смирну. Якобы там президент общался с местным мальчиком на незнакомом – читай греческом – языке. Существует, однако, и версия об аджарских корнях Эрдогана и о происхождении его семьи из Батуми, о чем турецкий президент якобы рассказывал во время своего визита в Грузию в 2003 году. Складывается впечатление, что и та и другая версия – журналистские фейки, маловероятные по сути и созданные для пущей сенсационности.
В моих стараниях добиться успеха в бизнесе, немалое место занимали проекты, так или иначе связанные с морским судоходством и перевозками. Бизнес на море всегда интересовал меня особенно, учитывая, что тяга к морю и морским делам была мне присуща и как греку, и по семейной традиции.
Когда хозяин «Антенны» Минос Кириаку, бывший, как я уже упоминал, одним из крупнейших греческих судовладельцев, предложил мне открыть корпункт «Антенны» в Москве, я очень обрадовался. Для начала он попросил меня, помимо чисто журналистских и телевизионных тем, представлять его судовладельческие интересы в России.
Мы уже знаем, что М. Кириаку
