— Так как идти-то? Ночь же.
Она повернула его руку. Осмотрела тыльную сторону ладони.
— Нету стигма? Странно. Я почему-то была уверена, что ты колдун.
— Странно? На целый город пустышек может приходиться всего несколько полнокровных. А на дюжину колдуний родится только один колдун. И ты удивляешься, что первый встречный мужик не колдун?
— Удивляюсь, что я подумала, что ты колдун. А стигма нет. Я редко ошибаюсь. Даже и не помню, когда ошибалась в человеке последний раз. Вот по тебе сразу видать, что неплохой ты парень…
Тиун поправила бронелиф с засевшей стрелой и добавила:
— Хоть и изрядный придурок, конечно!
Ингвар посмотрел на окровавленную руку, которой она держала древко. На тыльной стороне ладони чернел стигм — круг энсо, заполненный одинаковыми чёрными крестиками. Нинсон не успел сосчитать, сколько их.
— Двадцать девять. За каждого убитого колдуна ставлю. Не спрашивай. Долгая история. Так ты не колдун? Значит, в темноте видеть не сможешь? Плохо. Но я могу выдать тебе люмфайр. Идти по лесу с ним иньдец как неудобно, но всё же можно.
— Так я как на витрине буду. Меня Хольмудр не того?
— Может и того! Нечего было в тиуна стрелять.
«Даже не думай! Не соглашайся! Не смей!» — запротестовал Таро Тайрэн.
— Раз надо, я готов. Придумаю, как идти. Вот только девочка там у меня.
— Герой, клять! Вот за что девки рутгеров любят. Понимаю. Только чего толку, если тебя пришибут? Ещё и маркер потеряю казённый. Я тебе говорю, я в людях разбираюсь. Насквозь вижу, кто есть кто. И по тебе вижу, что ты ходить по лесу не умеешь. Ты даже на рутгера не очень-то похож. А на следопыта ещё меньше.
Нинсон будто случайно обернулся к женщине. Она испытующе смотрела на него.
— Я, может, и соврал немного. Думал, так меньше шансов, что он нас тронет.
— Да я уж поняла. Давай достанем стрелу, и я пойду дальше. А ты тут сиди. Ещё я только с чужими девочками не сидела. Когда встретишь Бэра Путешественника, то обязательно расскажи ему всё. И про стрелу тоже лучше расскажи. Я подтвержу, что ты не знал, в кого стреляешь. Не переживай. Главное, давай этого ухореза прищучим. Но потом ты мне проставишься!
— Железная ты тётка, — восхитился Ингвар.
— Клять! Осторожнее, великан. Меня, кстати, Целлия зовут. Лейтенант службы поддержки Целлия Циннци. А тебя?
— Лейтенант? Ого! А я Желтушник Дайс.
— Желтушник? — Целлия усмехнулась, превозмогая боль. — Тебе даже идёт.
А потом из леса с охапкой хвороста вышла Грязнулька.
Девочка не уходила далеко, собирая маленькие веточки на опушке. Набрав целый подол, она возвращалась к огню. Кукла была без платка, с открытой шеей, руками, и даже сарафанчик был закатан чуть ли не до самого пупка, чтобы сложить в рубашку как можно больше деревянной трухи.
Ингвар начал загораживаться ложью:
— А это моя…
Но Целлия просто сказала:
— Кукла!
Схватила Нинсона за волосы, потянула вниз и назад. Так же, как он управлялся с Фэйлан. Одновременно Целлия держалась за гриву Великана, чтобы не упасть. Рука сначала дёрнулась к рукояти меча, но ткнулась в пузо Нинсона. Из-за этих движений перевязь перемесилась. Теперь цзуба тиунского меча болталась где-то на заднице, пряжка ремня была на левом боку, а кинжал, который обычно был под правой рукой, переехал на живот.
Тиун с поразительной скоростью ударила Ингвара в солнечное сплетение. У неё оказался твёрдый и острый кулак. Великана будто ткнули черенком лопаты. Не будь у Целлии стрелы в ребре, она ударила бы ещё жёстче.
Нинсон прижимал её к себе изо всех сил, не давая замахиваться. Он зацепился за край бронелифа и тянул в сторону, шуруя обломком стрелы в сломанном ребре.
Целлия сражалась с Ингваром за кинжал. Великан орудовал левой рукой, правой раздирая рану на боку тиуна. А Целлия пыталась вытащить клинок, по-прежнему держа Нинсона за волосы, чтобы он не мог ни посмотреть, что она делает, ни укусить её, ни боднуть.
Она на секунду отпустила волосы Ингвара. Он смог вздохнуть и уже собирался снова попытаться договориться, как горло захлестнула удавка, появившаяся из рукава тиуна. Прочный сыромятный ремешок, который использовался для того, чтобы связывать руки задержанному.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
На боку у Нинсона висел топорик. Но он не переставал бороться за кинжал. Елозил рукоятью по пупку Целлии. Он хорошо понимал, что, если клинок окажется у неё, тиун запросто выпотрошит его, и неважно, успеет он к тому моменту достать топорик или нет. Он видел, как быстро и метко она может ударить кулаком, и понимал, что у него не будет шансов, если она завладеет оружием.
Ингвар до последнего вздоха решил держаться за рукоять.
Ремешок был слишком толстым, чтобы сломать ему гортань. Да Великан ещё и напрягал шею изо всех сил. В глазах начало темнеть. Нинсон видел, что и у обескровленного тиуна взгляд тоже поплыл. Из-под твёрдых пластин бронелифа уже обильно текла кровь. Нинсон даже слышал, как сломался наконечник, который он пропихнул поглубже под рёбра.
Ингвар пнул Целлию по раненой ноге, целясь в повязку. Боль давно копилась там. Тиун долго шла по лесу, каждый шаг заговаривая боль: чуть позже, чуть позже, чуть позже, не сейчас, не сейчас, не сейчас. И когда Великан изо всех сил проехался по ране, вся эта накопленная боль хлынула на Целлию.
Тиун не хотела использовать Сейд, чтобы не лишаться остатка сил. Берегла оргон для пути сквозь ночной лес. Но всё же она перестала бороться за кинжал и бросила руну.
Оттолкнувшись от плеч Великана, подпрыгнула чуть не на высоту человеческого роста и обрушилась на Нинсона. Обхватила ногами, ударила по лицу. Он заслонился плечом, свёл удар, но всё равно получил в висок с такой силой, что перестал чувствовать ноги.
«Двадцать-двадцать-двадцать!», — слабым голосом заклинал Таро Тайрэн.
Ингвар успел вздохнуть, потому что удавка ослабла. Стремительные удары не позволяли ему повернуть оседлавшую его Целлию, подмять под себя и расшибить весом. Великан ещё стоял на ногах. Ещё надеялся разогнуться и повалиться на тиуна. Но оргон уже обмяк. Нинсон ещё кое-как заслонялся руками.
Целлия больше не дралась за кинжал. Рукоять оказалась прямо перед лицом Ингвара. Он потянулся к клинку, выдирая зацепленные кожаным ремешком волосы и выламывая плечо, но всё равно не успел достать нож.
Когда они упали, Целлия оказалась сверху. Ей пришлось отпустить удавку, чтобы всё-таки выдрать из упрямых пальцев Великана тиунский кинжал. Нинсон ещё вяло отбивался, сводил удары кинжала. Наручи с Уроборосом серебрились полосами содранной эмали. Рукава дублета превратились в мочалки.
— Ах ты ж настырный янь! Сдохни же ты, проклятый кукловод!
Ингвар хотел ей всё объяснить, но не мог. Целлия так сильно сжимала ногами бока Великана, что рёбрам некуда было двинуться, вдоха не получалось.
Ингвар с ужасом понял, что он теперь — это Иггуль три ночи назад. Голова его, так же, как и голова налётчика, была вжата в мокрую траву. Рот напрасно разевался без звука. А нужно-то было только сказать, что его не так поняли, не за того приняли, не дали…
«Но у Иггуля же хватило сил на последнее слово!» — увещевал Таро Тайрэн.
Великан уже не помнил того, что говорил Иггуль. Но помнил, как посиневшие губы выдыхали какие-то слова. Значит, силы на последние слова всегда есть — и сейчас тоже. Та самая капля оргона из зуба мудрости, что раскусывают в последний момент.
Великан вспомнил уроки Эшера, поляну, ведьмовской круг из грибов, разлетающиеся в сторону факелы, влипшие в деревья лисички, ворох карточек с изображениями Сейда.
И хуже всего, что никаких жжёных перьев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Тульпа! Тульпа, ты где?
Из последних сил он бросил в Целлию руну Хага! Ха-га. Х-а-г-а.
— Ха-ага-а… — хрип Нинсона вышел жалким и жалобным.
Он надеялся, что тиуна собьёт яростным ураганом.
Но только кровавые пузыри брызнули с губ.
Вот и всё, на что хватило оргона.
Тогда Нинсон позвал глитч:
— Уго-ллёк.
