— Давай-ка спросим нашего друга, — сказала Гвиневра. — Если он прав, то нам надо идти. Сейчас же!
Она положила руку на лоб Нинсону и принялась шептать руны сухим речитативом:
— Мадр, Исса, Исса, Мадр, Исса, Исса, Мадр, Исса, Исса…
Ингвар ощутил, как восемь холодных щупалец обвили его голову, будто в центр лба положили осьминога. Он представил, что это Павель обнимает его во время тренировки. Следом за Павелем появился образ Ноя. Старик прислушался к сбивчивому дыханию Великана и досадливо щёлкнул языком, громко, как щёлкала хвостом акула. Ингвар вспомнил про поплавок и принялся выравнивать дыхание.
И следил за Путешественником.
Бэр собирал пожитки Целлии в рюкзак. Документы, платёжная карточка, ключи, колдовские инструменты, содержимое карманов, всё, что Нинсон выложил рядом с телом. Примерился к перевязи. Осмотрел потёртые ножны с металлической окантовкой и старые, но ещё прочные ремни. Достал парные клинки без лишних деталей: обмотанные стальной проволокой рукояти и квадратные тиунские цзубы с номерами.
В итоге решил не тащить с собой перевязь, а оставил клинки рядом с телом.
Путешественник положил маркер в карман на поясе и застыл, глядя на компас Ноя, забытый Грязнулькой поверх спальника. Осмотрел фигурку крохотного Фирболга. Столкнул её с компаса кончиком ножен. Подвинул коробочку компаса. Несколько раз ударил по меховому спальнику. Убедился, что ловушек нет. Осторожно подтащил шкуру северного оленя. Проверил землю под спальником. И только потом поднял компас.
Повертел коробочку и так и сяк. Достал свой компас. Долго сличал что-то. Потом подошёл к Гвиневре, певшей заклятие.
— Ну? Ты готова? Сколько у меня вопросов?
— Готова-то я готова. Ты скажи, насколько мне выкладываться?
Бэр потёр щетину на подбородке.
— По минимуму. Мы не можем упустить ни летуна, ни Волчью Пасть.
— Тогда у тебя всего один вопрос.
— Вопрос будет простой. Это ты убил Целлию?
— Нет, — быстро ответил Ингвар.
Гвиневра подняла руку, как бы защищая Нинсона от потока слов, а потом обратилась к Бэру:
— Стой-стой. Мы же с тобой много раз уже это обсуждали. Без философии.
— Какая тут философия? Вот же тело!
— Ты понимаешь, что это философский вопрос, кто её убил? Это же причинно-следственная цепочка. Причём неслабая такая. Тот, кто отправил Целлию на это задание, он ведь убил её тоже? А тот, кто ранил в ногу? Видишь, нога сильно разрублена. Это было не в ближайшие час-два. И каким-то прямым оружием. На поляне такого нет. Вот сам подумай, ну как ему ответить?
— Нормально он ответил, он прекрасно знает, что такое «убил».
Ингвар сказал:
— Её рубанул Хольмудр. Он нап…
Гвиневра досадливо зашипела:
— Ты можешь заткнуться, клять?
Белоснежная лиса припала на задние лапы, оскалилась на Уголька и клацнула зубами. Призрак фамильяра шарахнулся в сторону волной чернильных брызг.
— Соврал? — спросил Бэр у Гвиневры.
— Нет. Но я же была не готова. Вроде нет.
— Послушайте, на её отряд напал Хольмудр, — сказал Нинсон. — Они хотели напасть на него первые. Но он как-то на них напал. Конь спас Целлию… И она, раненая, ускакала. А потом решила его преследовать. Конь умер и начался лес. Вот.
— Так, Гвин, давай снова колдуй. Пусть ответит всё же: он её убил?
Колдунья опять положила руку на лоб Великану, и он почувствовал, как восемь полукруглых обручей сошлись в четыре холодных кольца, сжавших голову.
— Он уже ответил. Он колебался. Но это нормально. Надо определиться — что есть убил? И потом, если она не Целлия Циннци? Он мог убить вот её, но мы не так хорошо её знали. Это может быть никакая не Целлия Циннци.
— Гвин, ну как она не Целлия Циннци? У неё с собой квента, жетон тиунский. Вон, кстати, на сиське такой же вытатуирован. Не знаешь, они все так делают? Это обязательно?
— Квента, я понимаю… Но она для него может быть кем-то другим. Так вопросы ставят, когда выхода другого нет. Или когда вопросов можно много задать. У нас один вопрос. Так не делается, понимаешь?
Бэр отмахнулся, и Гвиневра принялась за дело:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мадр, Исса, Исса, Мадр, Исса, Исса, Мадр, Исса, Исса…
Пока она пела речитативом, сухо отщёлкивая руны в Нинсона, тот наблюдал за Бэром. Путешественник распустил завязки брони, отодвинул кожаный панцирь и вынул из внутреннего кармана плоскую фляжку. Сделав несколько глотков, убрал фляжку и достал прямоугольник визитной карточки. Принялся аккуратно карябать кусочек пергамента, выдавливая буквы.
Гвиневра вела допрос:
— Желтушник… Нет… Это же кличка. А имя? Нет, не говори, неважно… Ты, — Гвиневра ткнула в грудь Нинсону. — Вот её вот. — Колдунья указала на мёртвого тиуна. — Вот её вот…
Пауза затянулась. Женщина не хотела повторять вопрос Бэра. Но при этом любые уточняющие вопросы и пояснения требовали бы дополнительных ответов и дополнительных трат на Сейд.
Наконец Гвиневра сдалась:
— Ты её убил?
— Нет.
Колдовство подсказывало Гвиневре, что Нинсон не врёт, но она всё равно колебалась, видела, что он сам сомневается в ответе.
«Забавно, что если бы ты сказал, что ты убил тиуна, результат был бы таким же».
— Ты здесь один?
— Да.
— Врёшь, — довольно улыбнулась Гвиневра.
— Здесь ещё мой… глитч.
— Твой что? Морок? Глюк?
— Ну… можно и так сказать… Вроде духа, который меня сопровождает. Это правда. Ты можешь спросить у своей лисицы? Ты же его тоже видишь, да?
Ингвар указал на девятихвостую белую лису, которая кругами ходила перед Угольком, превратившимся в трёхлапую жабу и сидевшим неподвижно, как камень. Иногда призрак фамильяра открывал янтарные глаза. Смотрел, рядом ли ещё любопытная лиса, и снова уходил в себя.
Гвиневра посмотрела не на призрак фамильяра, а чуть в сторону, на Путешественника. Но тот легонько кивнул:
— Гвин, да один он здесь. Вон, спальник один. Рюкзак один. Куртка одна. Лук один. По запаху тут тоже были только два мужика. И больше ни женщин, ни мужчин тут нет и на десяток километров.
— А второй мужик?
— Так это ухорез. Я его не спутаю. Циннци была поединщицей. У неё знаешь сколько дуэлей? Один на один с ней даже мне было бы сложно. Гвин, ну он бы с ней просто не справился. Даже если бы она без ноги была. Не трать силы. Нам надо идти.
— Да тебе просто компас понравился, — шутливо сказала Гвиневра и убрала ледяную руку со лба Великана. — Живи, Желтушник.
Колдунья отозвала Путешественника в сторону. Ингвар не делал резких движений и даже отвернулся, чтобы показать, что не следит за выражениями их лиц. Но парочка расположилась прямо над Угольком. И Нинсон отлично слышал их разговор.
— Бэр, послушай, все эти пятиминутные расследования — это просто ерунда. Давай решим: если он виновен, то отрубим ему голову. Если он не виноват, то пойдём.
— Так, а как мы это решим, если все пятиминутные расследования — это ерунда? Мы не можем ни выспросить его толком, ни тело изучить. Надо света дождаться. Следы проверить.
— Вот именно! Так что реши что-нибудь, пожалуйста! И скорее! Если мы его убиваем, то давай как-то резче, что ли. Ну и вещи его, мы, наверное, тогда не должны себе забирать.
— Слушай, да не в вещах дело. Я просто вижу, что… Ну не убийца он.
— Ну и отлично, тогда идём скорее!
Бэр подошёл, держа в руках визитку и компас:
— Значит, так, Желтушник. Мы сейчас уйдём. А этот меч останется здесь… Если хоть что-нибудь отсюда пропадёт…
— Так вы думаете, я грабитель, что ли? Я просто попал в передрягу, да. Ранен…
— Кстати, да, Гвин, глянь на его рану.
Гвиневра прикоснулась к плечу Нинсона.
Он замер. Холодные иголки прошлись по руке до локтя, поднялись по шее, до подбородка. Ощущение было приятным и прохладным. Колдунья спокойно сказала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Под повязкой гниёт мясо. Большего сказать не могу, если не тратить сил. Честно говоря, и запах… уже чувствуется. Ну что я могу сказать? Ему скорее надо в город. Прямо вот скорее. Но, может, и не успеет уже дойти. Тут каждый день важен. Даже каждый час.
