– Пусть говорят что хотят. – Он вернулся к еде, насадил на нож кусочек перченой курицы и поднес к губам.
– Ты действительно это сделал? Ты об этом говорил с королем, когда вы встречались два дня назад?
– Да, – признал Далинар.
Это вызвало у Адолина приглушенный стон.
– Не зря я забеспокоился. Когда я…
– Адолин, – перебил Далинар, – ты мне доверяешь?
Сын взглянул на него – глаза юноши были большими, честными, но в них виднелась боль.
– Я хочу доверять. Клянусь бурей, отец. Я в самом деле этого хочу.
– То, что я делаю, – важно. Это необходимо сделать.
Адолин наклонился ближе к нему и тихо проговорил:
– А если это все галлюцинации? Если ты просто… стареешь? Это был первый раз, когда кто-то заговорил с ним так открыто.
– Я бы соврал, если бы сказал, что не думал о подобном, но нет смысла в попытках обхитрить самого себя. Я верю, что они настоящие. Я чувствую, что они настоящие.
– Но…
– Сын, это неподходящее место для споров. Можем поговорить об этом позже, и я выслушаю и обдумаю твои возражения. Обещаю.
Адолин поджал губы:
– Ну ладно.
– Ты правильно волнуешься за нашу репутацию, – сказал Далинар, упираясь локтем в стол. – Я предположил, что Элокару хватит такта умолчать о нашем разговоре, но мне следовало напрямую его об этом попросить. Кстати, ты был прав по поводу того, как он отреагировал. Во время разговора я понял, что он ни за что не уступит, и сменил тактику.
– Как именно?
– Мы должны выиграть эту войну, – твердо произнес Далинар. – Довольно свар из-за светсердец. Надо покончить с терпеливой и бесконечной осадой. Нам необходимо отыскать способ выманить большое количество паршенди на Равнины, а потом напасть из засады. Если мы сумеем многих перебить, то они не смогут дальше вести войну. А если не получится, следует отыскать способ ударить прямо в центр и убить или захватить в плен их главарей. Даже ущельный демон прекращает сражаться, если его обезглавить. Договор Отмщения будет выполнен, и мы сможем отправиться домой.
Адолин, поразмыслив, резко кивнул:
– Очень хорошо.
– Никаких возражений? – уточнил Далинар. Обычно их у сына было множество.
– Ты только что попросил доверять тебе. Кроме того, нанести паршенди по-настоящему сильный удар – эта тактика мне понятна. Однако нам понадобится хороший план, чтобы разобраться с теми возражениями, которые ты сам выдвинул шесть лет назад.
Далинар кивнул, постукивая по столу пальцами:
– Тогда я и сам думал о нас как о независимых княжествах. Если бы мы атаковали центр по отдельности, каждая армия сама по себе, нас бы окружили и уничтожили. Но если все десять армий отправятся туда вместе? С духозаклинателями, которые будут обеспечивать нас едой, с солдатами, которые понесут передвижные убежища на время Великих бурь? Более ста пятидесяти тысяч человек? Пусть паршенди попробуют нас окружить. С духозаклинателями мы сумеем создать даже древесину для мостов, если понадобится.
– В такое поверить непросто, – нерешительно заметил Адолин и бросил взгляд на другой конец стола, где сидел Садеас. Лицо юноши помрачнело. – Мы все вместе застрянем там на много дней, отрезанные от мира. Если великие князья начнут свары во время похода, это будет катастрофа.
– Сначала мы заставим их работать вместе. Мы близки, ближе, чем когда бы то ни было. Шесть лет – и ни один великий князь не позволил своим солдатам схватиться с солдатами другого князя.
Только вот дома, в Алеткаре, все было иначе. Там продолжались бессмысленные стычки из-за земель или старых обид. Это было нелепо, но остановить войны среди алети не проще, чем остановить ветер.
Адолин кивнул:
– Отец, это хороший план. Куда лучше разговоров об отступлении. Хотя им не понравится идея об отказе от боев на плато. Они любят эту игру.
– Знаю. Но если я заставлю одного или двоих объединить войска и ресурсы для вылазки на плато, это может оказаться шагом к тому, что нам понадобится в будущем. Я по-прежнему считаю, что лучше отыскать способ выманить большой отряд паршенди на Равнины и встретиться с ним на одном из плато попросторнее, но пока что не знаю, как такое можно было бы устроить. В любом случае нашим разделенным армиям предстоит научиться действовать сообща.
– А как мы поступим с тем, что люди о тебе говорят?
– Я выпущу официальное опровержение, – сказал Далинар. – Придется как-то объяснить случившееся, чтобы это не выглядело обвинением короля в ошибке.
Юноша вздохнул:
– Опровержение, значит?
– Да.
– Но почему не дуэль? – нетерпеливо спросил Адолин, наклонившись к нему. – Какое-нибудь занудное объявление, возможно, прояснит твои идеи, но не заставит людей их прочувствовать. Выбери того, кто называет тебя трусом, брось ему вызов и напомни всем, что оскорблять Черного Шипа – большая ошибка!
– Я не могу, – возразил Далинар. – Заповеди запрещают это таким, как я.
Адолину, скорее всего, тоже не стоило бы участвовать в дуэлях, но Далинар не стал применять к нему полный запрет. Дуэли были его жизнью. Ну и еще ухаживания за дамами.
– Тогда позволь мне защитить честь Дома, – попросил Адолин. – Я вызову их на дуэль! В доспехе и с клинком в руках я покажу им, что такое настоящая честь.
– Сын, это было бы то же самое, как если бы я их вызвал.
Адолин покачал головой, не спуская глаз с Далинара. Он как будто подыскивал слова.
– Что? – спросил Далинар.
– Я пытаюсь понять, что изменило тебя сильней всего. Видения, Заповеди или та книга. Если между ними вообще есть какая-то разница.
– Заповеди стоят особняком, – пояснил Далинар. – Они – традиция старого Алеткара.
– Нет, отец, они связаны. Все три. И каким-то образом соединяются в тебе.
Далинар ненадолго поразмыслил об этом. Возможно, парень прав…
– Я тебе рассказывал историю о короле, который нес валун?
– Да.
– Точно?
– Дважды. И еще один раз заставил выслушать, как тебе читают этот отрывок.
– А-а. Ну так вот, в той же части есть отрывок, в котором принуждение следовать за тобой противопоставляется позволению следовать за тобой. Мы в Алеткаре слишком много принуждаем. Если ты вызовешь кого-то на дуэль, потому что он считает меня трусом, его убеждения от этого не изменятся. Я могу заставить их замолчать, но не изменю того, что у них в сердце. Я знаю, что прав. Тебе просто придется и в этом мне довериться.
Адолин вздохнул и поднялся:
– Что ж, официальное опровержение – лучше, чем ничего. По крайней мере, ты не прекратил защищать свою честь.
– Я и не собираюсь. Просто надо быть осторожнее. Я не могу позволить, чтобы мы еще сильнее отдалились друг от друга.
Он вернулся к еде, насадил на нож последний кусочек курицы и положил в рот.
