Лефевр и Субъект . (Молчат. Субъект читает номер местной газеты. Улыбка снисходительного сожаления.)
Лефевр (преодолев смущение). Я давно хотел спросить, что это за язык – священно-славянский?
Субъект (поправляет) . Церковно-славянский.
Лефевр . Церковно-славянский. Это вроде латинского? Это ваша латынь?
Субъект . Это древняя форма нашего языка. Сколько вы дали за этот велосипед?
Лефевр . Это – подношенье. Я – борец.
Субъект . Где же чиновник? Надоедает дожидаться.
Лефевр . Придет. Сегодня суббота. Он в Леклозо собирается. К сыну.
Субъект . Очень рад.
Лефевр . Нет, вы не смейтесь. Я не зря сказал. Он вас долго не задержит. Торопится на дачу. То есть вас задержат, конечно. Нельзя. Закон. (Молчание.)
Лефевр (мечтательно). На даче хорошо сейчас. Я семью всегда помещаю куда-нибудь на лето. Благодаря сбереженьям. Здесь – пыль, духота. Ну, море, конечно. Но такая даль! И загажено. А в городе…
Субъект . Оставьте. Что она вам дурного сделала?
Лефевр . Да, правда. (Машинально.) Как начнешь о даче говорить, рука невольно как-то к окошку тянется. И давишь… Это мясная, зеленная… Разносчица заразы… Вот он идет. Что это вы?
Субъект . Ногу натер. (Стучит носком стянутого сапога по краю стула, вытрясая песок.)
Чиновник (входит с часами в руках) . Что это вы?
Субъект . Берегом набилось. Сейчас.
Чиновник . Ну. Я тороплюсь. Рассказывайте. (Садится.)
Субъект . Вообразили, что я со шляпой обойду их. Стали вытаскивать кошельки. Между тем дело было после обеда, на мне было все чистое, я возвращался с купанья.
Чиновник . Так что же? Не понимаю.
Субъект . У меня не было никаких потребностей в тот момент. Кроме одной.
Чиновник . Какой?
Субъект . Потребности производить.
Чиновник . Ну? Что ж вы остановились?
Субъект (не понимает).
Чиновник . Что производить?
Субъект (только теперь сообразив). А. Понимаю. Это несущественно. Производить – ну, впечатление, скажем. Это моя специальность.
Чиновник пожимает плечами, смотрит на Лефевра, который отворачивается, фыркает в клетчатый платок и отходит к окошку.
Чиновник (кусая ус, нервно). Прекрасно. Прекрасно. Итак. Позвольте. Но нас не это занимает. Нас интересует нечто иное. Нас…
Субъект (захватя воздуху, чтоб выложить все сразу до конца; возбужденно). Вот что. Я забыл, что за границей. Дома это так у нас делается. Всякий отводит душу в работе. Как бы вам объяснить. Вот. Как у вас телеграф, водопровод, газ, так труд у нас. Повсюду проведен. Станции. Аппараты. Человек играючи живет. Производит. Мимоходом. То тут, то там. Где день его застанет. Где в горючем состоянье он попадет на искру. Хорошо. Никто с ним не расплачивается. Это – абсурд. Этот абсурд прикрепляет к месту. Ваш человек – место на пространстве человечества. Его точка. А у нас он…
Чиновник . А у вас?
Субъект . А у нас – его состоянье. Состоянье человечества. Степень. Градус его кипенья.
Чиновник . Ну, дальше. Лефевр, саквояж мой, пожалуйста. А потом кликнешь фиакра. Ну, дальше. Все это я знаю. Нас это не занимает. Нам интересно…
Субъект . Знаю. Дело было вечером. В другом конце. Мне понравилось расположенье рынка. Перед этим я был у моего французского издателя…
Чиновник . Чего вы смеетесь?
Субъект . Вспомнил церемонию приема. Правда, до того мы были незнакомы. Только по переписке.
Чиновник . Ну?
Субъект . От ужина отказался. Не хотелось есть. Какого труда стоило! Насилу уговорил его. Уговорил все-таки. Стали убирать. Мы убирали портьеры и ковры. Некому было. Консьерж ушел со двора. И прислуга. За делом объяснял ему <устройство> подвешенных насаждений и преломленных…
Чиновник (быстро). Читал! Вы молодцы там! Да. Хорошо, положи, Лефевр. Вот тут. Куда ты? Нет, погоди. Не надо. Ступай. Я сам найму. Рано. Ну, продолжайте. Послушайте. За уборку вы могли получить три франка, а прочти вы доклад о рефракционных культурах ячменя, и все триста собрали бы. А зимой, так тысячу. Верное слово. Ведь и это чертовски интересно. Но теперь в городе ни души. К вечеру все бегут отсюда. Да. И не было бы надобности (мнется; тихим бархатистым голосом) – воровать.
Субъект . Когда доро́гой назад я опять попал на рынок, почувствовал вдруг, что голоден. Чудная площадь. Хорошо, что глухие стены. Окна все бы портили. А так, вы заметили? Впечатленье, будто у облаков – головокруженье и они избегают смотреть вниз. Вы заметили? Стараются избегать. Но лишь взглянуть, разом темнеет в глазах. Быстро меркну т ведра, чепцы торговок – простите, уклонился. Так вот, я почувствовал голод. Забыл, что за границей. Выбрал дыню. К булочнику там наискосок. Зажигали уже. Ну поднялся крик. Дальше вы сами знаете. Наше государство – живой банк. Ничего не может быть проще. Тело и дух. ручались, что где-то, – где именно – не важно, сделаны были ими посильные вклады в этот день. А то бы они роптали. Тогда б я не чувствовал голода. Тогда б я попал в больницу.
Чиновник (волнуясь). Ну, ну, – я вас слушаю. (Восхищенно.) Ты понимаешь, Лефевр? Я всегда восторгался вашей системой. Но здесь вы подчинены общим законам. Что, Лефевр?
Лефевр. У нас это бы не привилось.
Чиновник (рассеянно). Да. (Субъекту, порывисто.) Ну. Продолжайте. Как биржа, говорите вы?
Субъект . Важно то, что были вклады сделаны. Где? На этой планете, под этим небом. Так вот, под этим самым небом мне и предстояло сделать выемку. Потребность – лучший учетчик. У нас страшно развилось чувство природы. Нас бросает в моральный озноб, когда мы находим температуру человечества ниже той, какую оно приобретает с сообщенья ей нашей. Ежедневно просыпаешься в состоянье горенья, с запасом жара, и невозможно не отдать его. Так наступает охлажденье. Тут идешь запасаться новым теплом. Все равно куда. Это – биржа жарообмена. У вас это называется чувством долга. Мы без этого задохнулись бы. У вас это называется обязанностью трудиться, социальной справедливостью. Моральные пластыри на больных местах. Дикое мясо. У нас эти места омоложены. Вот видите. (Показывает.) Эти ногти не стали когтями. А эти – копытами. Боялись – все набросятся на приятное. И что же. Вы сами знаете. Вот. (Кивком ссылается на газету.)
Чиновник . Да, да. Впрочем, поживем, увидим.
Субъект . Одним нравится разнообразие. Ходят по разным мастерским. Это – бывший человек. Он вырождается. Редчает. Другие – рабы своих особенных задатков. Это – будущие породы. Каждое новое поколенье умножает несходства. Сегодня еще это – племена. Завтра это будут расы. Когда-нибудь – разновидности высшего животного. Еще поздней – разные миры. Не бойтесь. Мы знаем. У нас уже есть ручательства. Я вижу, вы торопитесь.
Чиновник . Да. Лефевр, фиакра, пожалуйста. (Лефевр уходит.) Послушайте. Скажите, зачем вы покинули такую страну? Ведь это лучшее место в мире. Я не понимаю поездок от вас к нам. Я не понимаю ваших соотечественников, путеше…
Субъект . А я понимаю. Я объясню вам. Я люблю мою родину так, как… Ах, знаете, до умопомешательства порою! Так у нас любят все. А как у нас любят! Ведь это будущее вселенной! Ведь это будущее сквозит во всем. Все гениальны, потому что как лен отдают всего себя, до последнего волокна ему, его ткани. Найдите мне посредственную кошку? Бездарную ласточку? А чтобы дать, чтобы быть в состоянии дать, берут все, что могут взять. Оказалось, что в состоянии гения человечество вносит утраченный баланс в шатающуюся жизнь. Она не колеблется у вас только оттого, что она пала, лежит и еще не поднялась.
Чиновник . Ну да, тем непонятнее мне. Как можно уехать оттуда. И при таком… (не находит слова) патриотизме.
Субъект . Родина. О, как я люблю ее. А что это значит! Ваши любящие вот. Вот, видите. Этот дом и забор. Да подойдите же. Ну.
Чиновник (усмехается). Зачем. Ну да, я знаю их. Нечего смотреть. Dix parcelles [56] . А внизу. En vente. Courtois. V. L. [57] 63807. Во сне скажу.
Субъект . Вот видите. Пока они целы – стоят рядом. Стоят давно и долго еще простоят.
Чиновник . Да. Распродаются вяло.
Субъект . Вот. У вас любовь – в расположенье. Виноват, это двусмысленно, в местоположении, хотел я сказать. В местоположенье двоих среди множества. Оседлость духа и без того неподвижного. А у нас человек находит себя там, куда его занесла та сила, которая бродит в нем. Куда его забросила буря. Иногда она бросается в руки и в ноги, в грудь; а иногда – в голову. В последнем случае человек ищет одиночества. Вам многое неизвестно. А мы видали лбы, пылавшие от любви к женщине. Буря заносила их на Марс. Вот как именно любовь к родине приводит нас по временам за границу.
