Цепкий мужской взгляд с интересом последовал за этими пальцами, инстинктивно забираясь на выступы, проваливаясь в углубления. Змей немного смягчился, ощущая как в крови мягко накатывает и разливается возбуждение, оседая в паху знакомой тяжестью.
«Неплохо, неплохо...»
С улыбкой поманил их к себе.
Соблазнительно поводя бедрами гетеры порхнули к кровати.
— Итак, птички... Слушайте внимательно мои условия, — голос привычно мягок и серебрист. — Первое: я отдыхаю, вы работаете сверху. Второе: работаете по-очереди. Третье: никаких поцелуев, выше пояса трогать запрещаю. Четвертое: никаких разговоров, только дело и молчание. Пятое: нарушение условий ведет к расторжению договора. Если есть вопросы — задавайте сейчас. Если вопросов нет — приступаем.
Обманувшись нежным голосом, ласковой улыбкой и внешней молодостью, пышнобедрая красавица скользнула к нему на кровать соблазнительно скользя смуглыми пальчиками с мужской груди вниз, к бедрам.
— О, я готова обслужить тебя максимально, с ног до головы, красавчик. Согласна на любые, любые поцелуи, — она соблазнительно облизнула губы розовым язычком. — Мне известно, что Змеи... — она не успела договорить, как сильная рука легла на ее горло, отодвигая от себя.
Его взгляд меняется на колкий и неприязненный, мягкий серебристый голос становится жестче и ниже. Голубые глаза с узкими зрачками не холодные — ледяные.
— Нарушение договора с твоей стороны. Приведи кого-нибудь попонятливее. И почище, — Змей брезгливо сморщил нос. — От тебя несет быком. Думаешь, я не чую? Пошла вон. Быстро.
Он резко снял с пояса оружие.
— Ты, — обратился ко второй. — Пока начинай.
Ариас не любил иллюзии, особенно те, что были созданы для его обмана. Тщательно выстроенная атмосфера высшего порока выглядела для него пустым карточным домиком. В комнате пахло приторно-сладко только для того, чтобы сбить крепкий мускусный запах от множества тел. Ухоженные самочки пахли другими, как и везде, а наслаждение, которое они получали с ним, виделось ему только профессионально выверенной актерской игрой. Он знал, их шеи изгибаются тогда, когда нужно, а стоны раздаются точно в тот момент, когда должны раздаться. Порядок один: девочки работают, клиенты платят. И музыка играет исключительно для того, чтобы обманом заглушить звенящую пустоту фальши, которая наотмашь ударила бы по вискам, дай ей волю.
Откинулся на кровати. Улыбки не было, удовольствия тоже. Сейчас требовалось стиснуть зубы и изваляться в нечистотах; механически снять с себя запах Лисы. Бессердечный змей из его сказки должен желать и иметь других. Все должно быть логично: Лиса с разбитым сердцем и его запахом, он с улыбкой и новым запахом. Глупо прокалываться в деталях.
«Когда же этот проклятый день уже закончится...»
От мыслей его отвлекли звуки. Ариас приоткрыл глаза и почти с ненавистью посмотрел на прыгающую на нем сероглазую брюнетку. Осекшись, та замолчала, перестав издавать притворно страстные стоны.
«Понятливая хотя бы...»
— Достаточно, — остановил. — Следующая.
Он закрыл глаза, думая о дрожащей кареглазой змейке в мокром платье, и ее бедрах под своими руками.
...
Когда Ариас освободился, непроницаемое покрывало ночи уже полностью окутало город. Магические фонари освещали улицы своим теплым оранжевым светом совсем ненавязчиво, так чтобы не мешать снам спящей золотой столицы.
Максимально бесшумно, так, что не услышат даже Волки, могут передвигаться только Змеи. Ариас неслышно шагал по мощеным дорогам, оставаясь незаметным для редких встречных, а затем пробрался по старым наружным стенам постоялого двора, целеустремлённо продвигаясь к комнате, в которой спала Лиса.
Ночь была безлунная. Небольшое окно и на этот раз не стало преградой для гибкого Змея. Лиса крепко спала на узкой кровати, укрывшись одеялом. В непроницаемой кромешной темноте Ариас видел тепловой след её тела.
Он тихо шагнул к кровати и осторожно опустился прямо на пол. Из-под одеяла, в которое Лиса завернулась, как в кокон, торчал только нос и кисть руки. Змей потянулся, прокрадываясь рукой к спящей и замер, коснувшись кончиками пальцев теплой женской ладони.
Осторожно опустил голову на край матраса, и застыл так, ощущая тепло, впитывая ее близость и запах. Только для этого и пришел. Понял, что если не ощутит, не прикоснется к ней, может не хватить сил, чтобы справиться. Сосуд Ариасу уже не требовался, а вот Лиса была нужна.
«Высший Змей адски устал, лисичка... Даже не до шуток. Представляешь такой вариант? Хотел бы тебе рассказать кое-что», — он мысленно говорил, еле-еле двигая пальцами, буквально воздухом поглаживая крошечный пятачок кожи спящей Лисы. — «Мы ведь с тобой повстречали сегодня великого невидимого змея. С самого утра нас сопровождает сам Уроборос: бесконечная змея, которая схватила себя за хвост. Это предвестник перемен... Кусает Уроборос кончик хвоста и бесконечно истекает кровью. Да, вот так... Поэтому было бесконечно тяжело. Смотрел на нас великий змей весь день, щедро делился своим временем и болью, а завтра по выдержке отмерит каждому следующий виток. И тебе, и мне змей дал испытание по границе силы. Чем ты сильнее, тем тяжелее приходится. Посмотрим, посмотрим... Думаю, мы с тобой справились. Я расскажу тебе об Уроборосе... позже. Когда смогу. Когда ты захочешь меня слушать».
Он еще лежит так пару десятков минут, беззвучно шевеля губами.
Нет, она не обнаружит Змея и не испугается. Он бесшумно выскользнет через окно. Ему тоже нужно отдохнуть.
Проклятый день закончился.
Глава 12
Темно-зеленые пятна на блестящей чешуе расположены в шахматном порядке. Золотые прожилки сияют огнем... Медленно ползет огромный змей, и никак не кончается, но пятна на его шкуре остаются в строгом порядке, по-диагонали относительно друг друга. Змей такой огромный, что я не вижу ничего дальше него, нет края его телу, а движение бесконечно и неумолимо. Золотой блеск ослепил глаза — это змей чуть провернулся, обнажив сияющий золотой живот... Яркий как солнце, ослепительный как сам свет... Я зажмурилась. И проснулась.
Луч солнца бьет мне прямо в глаза. Кто же так непредусмотрительно ставит кровати... Или это тонкий расчет, чтобы вставать на рассвете? Откинув длинный змеиный сон, я недоверчиво прислушалась к себе, боясь, что внутри опять заноет, заболит и скрутит узлом. Пока неплохо... Относительно вчерашнего так вообще великолепно, даже можно попробовать улыбнуться.
Я осторожно растянула губы, улыбаясь видавшему виды желтоватому потолку.
Ну вот, не так уж и страшно.
Значит не смертельно влюбилась. Значит, это раненое самолюбие вчера активно истекало кровью, а в реальности все хорошо. Действительно, что плохого? Источник нашли? Нашли. И неважно, что это я. Желаемое все участники получили. Хотела попробовать великородного — пожалуйста... Послевкусие сложное, зато процесс — выше всех похвал. Хотела в столицу? Я уже здесь, переночевала и даже видела дракона. Есть шанс, что меня отправят домой...
Домой...
Теперь это слово звучит туманно, а само понятие «дом» смылось, словно акварельная картина, на которую плеснули водой. За последние дни я почти о нем не думала. Странно... У Быка я вспоминала и скучала о доме каждый день. Сейчас я попыталась вспомнить родных, любимый город с тысячью огней, любимую квартиру с горячей водой и электричеством, но воспоминания вдруг стали казаться зыбкими, как поверхность озера. Поэтому я с опаской оставила их, боясь тронуть ненадежную подрагивающую гладь.
В дверь постучали.
— Да?
— Лиса, — голос Ариаса из-за двери звучал непривычно строго, так что я насторожилась. — Одевайся, собирайся. Жду внизу.
— Встаю, — откликнулась, опять на секунду забыв, что было «вчера». Может не было? Не буду думать.
Рубашка, штаны... Сбегать в отхожее место. Взять кувшин с водой, предусмотрительно стоящий у двери, быстро почистить зубы и умыться, обтереться тряпочкой. Волосы расчесать пальцами, так как расчески нет. Вот и весь моцион. Привыкла.
