Я, освобождаясь от его неожиданных объятий, зло толкнула его в грудь, затем спохватившись, приказала:
– Разденься!
Его готовность позабавила меня, я с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Он вдруг замер, осторожно потянулся дрожащей рукой к моей открывшейся груди и сказал:
– Я дышать не могу, когда ты меня целуешь, ты так здорово это делаешь! – Он глубоко вздохнул, словно ему было больно об этом говорить.
Мерзкий мальчишка! Это тебе моя месть!
Я взъерошила его волосы и, обхватив за затылок, потянула к себе. Его горячие сухие губы доверчиво раскрылись навстречу моим...
ГЛАВА 12
Воспоминания о том, что произошло в спальне всего час назад, теплой волной отозвались где-то в спине. Мне стало жарко, хотя за минуту до этого казалось, что в полупустом ресторане слишком холодно от работавшего во всю мощь кондиционера. Дэвид сидел напротив, изменившийся, гладко причесанный, бледный с ярко горящими губами, и читал меню. Он выглядел совсем ребенком, замученным усталым мальчиком. Ужас снова охватил меня.
Что я делаю?! Похоже, просто схожу с ума! Неужели всего полчаса назад мы голые лежали в моей спальне на полу, и я целовала эти красные детские губы, гладкую, с отчетливо проступающими ребрами грудь, мягкую впадину живота?! Как я могла допустить это? Да, мне нужно его молчание, мне он необходим не как враг, а как сообщник, и то, что произошло безусловно работает на меня. Но надо быть крайне осторожной, игра становится слишком рискованной, и расплата может оказаться мне не по карману. Похоже, мой дорогой пасынок разыгрывает свою партию, пытаясь завлечь меня все дальше, чтобы затем сбить с ног...
– Выбрали? – официантка стояла рядом и с интересом переводила взгляд с меня на Дэвида. Наверняка решает, кто он мне – сын или брат. А может быть, я уже выдала себя чем-то, и она обо всем догадалась?!
– Я буду стейк, – сказал Дэвид, не дожидаясь, пока я начну заказывать. – Не очень прожаренный. Лук в тесте, картошку соломкой, кока-колу со льдом, большой бокал.
Он улыбался официантке, а та одобрительно скалилась в ответ. Лет ей было около двадцати пяти, может быть, меньше. Яркая красная помада на тонких губах делала лицо старше.
Меня она выслушала, не проявляя никаких чувств, улыбнулась только в конце, когда уходила. Вернее, мне досталось начало улыбки, а уж ее обнадеживающий финал, балетный поворот с крутящимся бедром, несколько призывных наклонов головы, словно ей невозможно от него оторваться, – весь этот ритуальный танец исполнялся исключительно для Дэвида.
Он же, полураскрыв сухие губы, внимательно следил за ее движениями. Я не могла понять, чего больше в его взгляде: польщенного интереса, восхищения, желания двинуться за нею или обычного мальчишеского удовольствия от кокетства девчонок.
– Забавная девица, – стараясь говорить как можно непринужденнее, сказала я.
Дэвид не ответил. Рассматривая посетителей, он лихорадочно перескакивал взглядом с одного столика на другой, словно кого-то искал. Он был напряжен и, как мне казалось, растерян, хотя упорно боролся с этим.
– Как ты себя чувствуешь? – весело спросила я.
– Нормально, – Дэвид нехотя перевел взгляд на меня.
– Ты что, стесняешься, что пришел со мной? – вдруг сообразила я.
Он продолжал напряженно всматриваться куда-то вглубь зала.
– Так мне показалось. Обычно подростки стесняются ходить с родителями в общественные места...
– Ты мне не родитель.
– А кто я тебе? По-моему, это называется «мачеха». Да? Я тебе – мачеха?
Он молчал, глядя мимо меня.
– У тебя плохое настроение?
Он снова не ответил.
– Хочешь, чтобы мы ушли? – продолжала допытываться я, все больше и больше раздражаясь.
Он не успел ничего сказать. Официантка проворно поставила на стол запотевшие стаканы с напитками, хлеб, тарелки с салатом и два бокала красного вина.
– Мы не заказывали вино, – грубо сказала я.
– Это за счет ресторана. В пятницу вечером всем посетителям бокал вина бесплатно, – она наклонилась к Дэвиду так близко, что почти касалась его грудью.
– Ему еще только семнадцать! Разве вы не обязаны спросить удостоверение личности, подавая алкоголь? – наверное, я произнесла это слишком громко, потому что официантка резко выпрямилась и испуганно оглянулась вокруг.
– Я не знала, он выглядит старше, – она потянулась за бокалом.
Глаза у Дэвида от злости стали в два раза больше.
– Зачем? – по-детски обиженно поджав губы, спросил он, когда официантка ушла. – Я сам мог сказать, что не хочу. Или бокал стоял бы на столе, и я не пил бы. Но тебе все время хочется меня унизить! Ты...
– Я не хотела тебя унизить, – я удивилась, что он знает такие слова. – Тебе рано пить вино...
Честно говоря, я сама не понимала, почему вдруг накинулась на официантку. И потом, в мои планы не входило раздражать его. Наоборот.
– Если ты хочешь выпить, мы это сделаем дома, – примиряюще предложила я. – А здесь, на людях, я не могу тебе этого позволить.
– Ну, конечно, на людях мне нельзя пить, но дома ты вполне можешь делать со мной все что хочешь! – зло заговорил он вполголоса. – Ты ведешь себя со мной как с ребенком. Мне не десять лет!
– Извини, я не хотела тебя обидить. Давай не будем ссориться! Помнишь, почему мы сюда приехали? – шепотом спрашивала я, пытаясь под столом нащупать его коленку. – Нам было так хорошо. Правда? Согласись, что нам было здорово!
Остаток вечера в ресторане мы почти не разговаривали. Он ел, а я, боясь сделать еще какую-то ошибку, молча следила за ним.
Дэвид с аппетитом жевал, чмокая тянул из высокого стакана кока-колу, с расстояния забрасывал себе в широко открытый рот жареную картошку. Губы и подбородок у него быстро запачкались, пальцы покрылись коричневым соусом. Он изредка подозрительно смотрел на меня снизу вверх, но я отводила глаза.
Отсутствие у него хороших манер поначалу смущало меня. Но в какие-то моменты мне казалось, что он делает это специально, мне назло. Хотелось его одернуть, посмеяться над ним, ударить по грязным пальцам, которые он облизывал, высовывая далеко вперед язык. Вскоре я, правда, поняла, что мальчишку никто ничему не учил и передо мной чистый холст, на котором можно нарисовать кого угодно.
По дороге домой в машине он вдруг оживился, стал рассказывать какие-то школьные истории. Мне трудно было сосредоточиться на них, я все время пыталась придумать, что же мне с ним сделать. Вытолкнуть на скорости из машины? Или изобразить аварию и стукнуть машину той стороной, где он сидел? Он своей бессвязной болтовней все время сбивал меня, я начинала обдумывать очередной план, но останавливалась, так и не дойдя до кульминации.
Минут через пятнадцать он так же неожиданно, как начал говорить, вдруг замолчал и отвернулся от меня. Я испугалась. Возможно, история, которую он рассказывал, закончилась, или он понял, что я его не слушаю. Или, что ужаснее, я чем-то себя выдала, и он догадался, о чем я думаю...
Остаток пути уже говорила я, чтобы хоть как-то заглушить гнетущее напряжение. Дэвид, отвернувшись от меня, смотрел в плоскую темноту ночи за окном и молчал.
ГЛАВА 13
Пока я открывала входную дверь, он стоял чуть поодаль, спиной ко мне, мрачно опустив голову и что-то насвистывая. В прихожей было темно. Я двинулась к выключателю. Вдруг Дэвид, в два прыжка оказавшись рядом, схватил меня за плечи и резко дернул к себе.
– Я хочу тебя...– почему-то шепотом сказал он, жарко дыша мне в волосы. – Я все время хочу тебя. В этом дурацком ресторане я просто не мог есть, так хотел тебя!
Я чувствовала, как он дрожит, как его руки лихорадочно снуют по моей груди, бедрам и снова возвращаются к груди.
– А мне казалось, что ты ел с большим аппетитом, – я позволила ему снять с меня блузку, расстегнуть лифчик. Его страсть передалась мне.
– Подожди, – я попыталась отстраниться от него. – Пойдем наверх...
– Я не могу ждать! Не могу идти! Мне надо сейчас... здесь! Иначе я просто взорвусь! лопну! разлечусь на куски!
Не успела я расстегнуть на нем джинсы и дотронуться до его живота, двинуться ниже в мягкий пушок волос, как мне в руку брызнула теплая жидкость. Дэвид застонал, вытянулся вверх и с силой сжал мои плечи. Он дрожал всем телом, словно его душили рыдания.
Мы легли ко мне в постель. Как только я разделась, он тут же, не говоря ни слова, лег на меня, без ласк, без поцелуев, довольно грубо раздвинул мои ноги, рукой нашел нужное место и, через минуту, откричавшись, расслабленно опустился на меня.
Мы пролежали так, не шевелясь, довольно долго. Я слышала, как выравнивается его дыхание, как громко, намного громче и чаще, чем мое, бьется его сердце. Неожиданно для себя самой я вдруг сказала:
– Никогда больше так не делай!
– Что – не делать? – подняв от подушки лицо, глухо спросил он.
– Позволь себе расслабиться только после того, как женщина получила удовольствие. Это закон, который не обсуждается. Его невозможно обжаловать или изменить. Его только можно нарушить, но за это ты будешь наказан.
