Как оказалось, храм был одним из тех мест силы, которые привлекали вас. Когда, сминая и разрушая лазером стены, на землю опустился один из кораблей-спрутов, я и еще тридцать сестер-жриц стояли посреди двора. Мы решили стать смертниками. Задержать любыми силами черных демонов, чтобы дать возможность запечатать врата в бомбоубежище. Все мы понимали бесполезность этой затеи. Но попытаться стоило.
Щупальца черного корабля сложились и замерли. Не знаю, почему вы не открыли огонь по нам из орудий корабля, ведь все жрицы были вооружены. Возможно, не восприняли всерьез эту угрозу, а может быть, боялись повредить вход в секретные залы храма.
Когда в недрах корабля открылся люк, по трапу спустился один единственный человек. Даже сейчас я помню его в мельчайших подробностях. Высокая фигура в черном. Облегающий костюм и высокие сапоги. На лице черная маска, похожая на птичий клюв. Тогда я подумала, что воздух нашей планеты непригоден для вас. Дграк встал, широко расставив ноги. Глаза были закрыты, а правая рука слегка приподнята и повернута ладонью в нашу сторону. Я видела, как подергиваются его веки, а воздух шумно втягивается через отверстия в птичьей маске.
Наверное, тебе рассказывали эту историю не раз. Да и сам ты принимал участие в подобных вылазках. Помню, как тихий голос в голове начал шептать и уговаривать бросить энергетическое копье, что я держала. Он становился все громче и громче, увереннее и увереннее окутывая сознание. Вместе с голосом в голове нарастала боль. Перед глазами поплыл густой туман, и я потеряла всякий контроль над собственным телом. Мне казалось, будто я сплю, будто застряла в кошмаре. Голос же продолжал уговаривать: «Сдавайся!». Потом я почувствовала, как разжимаются пальцы. Услышала удар копья о пол святилища и щелчок наручников на собственных запястьях. Лишь только после громкого вскрика настоятельницы туманная завеса перед глазами спала, и я очнулась. Я стояла на коленях. Безоружная, скованная. В шею упирался черный клинок одного из солдат. Никто из жриц не выстрелил. Никто не сопротивлялся, ибо наш разум поработил тот страшный телепат. Все мы в одно мгновение из защитниц храма превратились в пленниц.
Когда дело было сделано и все жрицы были обезоружены, этот человек открыл глаза. Мне хотелось вскрикнуть, когда я их увидела. Какие-то рыбьи, почти неживые, белесые. Он спустился по лестнице и кинул несколько отрывистых фраз. Тогда я не поняла, что они означали. Но услышав приказ, солдаты выстроили нас в один ряд. Высокий дграк прошел мимо несколько раз, впиваясь рыбьими глазами в наши лица. А потом ткнул пальцем, на котором красовались изогнутые коготки из черного металла, в нескольких из жриц. Я боялась, что он укажет и на меня. Но он лишь на секунду остановился напротив, а потом пошел дальше.
Думаю, нет смысла говорить, что стало с теми, на кого указал твой сослуживец. Все они через несколько секунд лежали на каменном полу. Потом дграки разделились. Небольшая группа осталась охранять нас, другие же начали бессовестно обворовывать святилище. Все, что мы не успели спасти, стало вашей добычей.
Горько. Да, тогда мне было горько наблюдать, как разворовывают наше имущество. Некоторые из жриц, оставшихся в живых, попытались освободиться и помешать, но за неповиновение были тут же убиты. Среди них была и настоятельница. Один из воинов-дграков размахнулся мечом, и обезглавленное тело, как мешок, рухнуло на пол святилища. Я не хотела запомнить настоятельницу такой, но мой взгляд был словно прикован к ней. Еще один сильный удар судьбы. Я любила эту женщину, снова научившую меня ценить жизнь. Великая жрица не хотела сдаваться. Более того, она была единственной, кто смог справиться с вашим телепатическим воздействием. Не хотели сдаваться и мы, но что сделает несколько напуганных женщин против хорошо вооруженных солдат-телепатов.
Я не знаю, что стало с людьми, спустившимися в катакомбы. Я не знаю, что произошло дальше с самим Храмом, ибо нас словно скот повели на корабль. Я лишь обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на небо Кхона, прежде чем за нами закрылся люк.
========== 7. История Милены ч.3 ==========
Мое пленение началось с полутемной комнатушки, в которую меня и еще пятерых девушек бесцеремонно втолкнули солдаты. Нас не били, не унижали. Просто из людей мы вдруг превратились в незаслуживающие внимания вещи. Я помню, как прислонилась к металлической обшивке и долго слушала далекую канонаду взрывов. Должно быть, я плакала, не помню. Слезы остальных я точно видела. В голове было девственно пусто, и я просто смотрела в никуда, ни о чем не думая. То, что корабль взлетел, я поняла по легкой вибрации пола. Что я тогда испытала? Наверное, это была тоска. Я просто легла на пол, пытаясь почувствовать удаляющуюся планету. Пытаясь запомнить ее живой и проститься. Потом было томительное ожидание. О предстоящей судьбе мы могли только догадываться. Наложницы? Рабыни? Военнопленные? Будут ли нас пытать, чтобы раздобыть ценную информацию? Правда, о чем могут рассказать жрицы?
Все молчали. Каждая из нас думала о себе. Только один раз Олля затянула протяжную грустную песню, но ее никто не поддержал, и она быстро умолкла. Сколько мы пробыли в том месте, я не знаю. Час, два, а может быть, день или неделю? Время тянулось безумно долго. Потом вошли несколько мужчин. Меня и еще трех жриц вытолкали из камеры и провели через шлюз. Мы долго шли по узкому длинному коридору.
В просторном светлом помещении, куда нас привели, оказалось очень много народа. Я удивилась, увидев среди мужчин в черном женщин. Теперь внешний вид дграков предстал нашим взорам по-другому. Не было обтягивающих черных комбинезонов. Не было ужасающих когтей на пальцах. Лица больше не скрывали маски. Волосы у всех мужчин были иссиня-черные, прямые и длинные. Некоторые предпочитали собирать их в хвостик, другие же просто распускали. Кто-то из дграков был обнажен по пояс, но большинство было в черных безрукавках.
Когда нас ввели, раздался дружный гогот и аплодисменты. Похоже, здесь праздновали победу. В воздухе витали какие-то приторно пахнущие клубы дыма. Вдохнув их, я ощутила, как закружилась голова. В горле запершило, и я закашлялась. Смех усилился. Кажется, этим людям показалось забавным то, что воздух почудился мне отравленным. Хотя почему же почудился? Он и был отравленным. Какая-то адская разновидность наркотика. Я смотрела на ваши лица и ненавидела. Ненавидела каждого из вас.
А потом из толпы вышел ты. В тот день ты, кажется, получил очередное повышение. Не знаю уж, за что. За то, что разрушил больше других, или за то, что был особо коварен и хитер во время наступления. Раздались дружные подбадривающие голоса. Каким ты мне показался? Я отвечу, но ответ тебе не понравится. Ты был чудовищным. Опьяненный наркотиком и жаждой женского тела. Это читалось в глазах. Тогда я наконец поняла, ради чего нас привели сюда. Как подарок офицерам.
Был ли ты мне противен? Да. Был. То безумие, которое охватывает воинов в пылу сражения, еще не выветрилось из сознания. Наркотик делал взгляд чудовищно жестоким. Прямые длинные волосы пугали еще больше. В худощавом теле я почувствовала недюжинную силу. А в движениях ощущалась угроза.
За минуту до того, как ты, пожелав удостовериться в красоте фигуры, прилюдно порвал мое платье, я поняла, что именно на мне ты остановишь свой выбор. Откуда пришла такая уверенность? Когда наши глаза встретились, там, глубоко, за холодным отчужденным лицом я увидела маленькое зернышко непонятной мне боли. Боли, которой нужен был лекарь.
Пока я прикрывала свою наготу, на меня смотрели десятки холодных глаз. Поначалу я избегала взглядов, но потом мне захотелось вцепиться ногтями в эти лица и расцарапать их до крови. А ты… ты стоял и улыбался. Тебе нравилось то, что было перед тобой.
Эта самодовольная нахальная улыбка не сходила с уст. Все внутри закипело. Я размахнулась и со всей силы отвесила пощечину. В следующий миг я подумала, что ты накинешься на меня. Ударишь в ответ, но ничего не произошло. Только загикало несколько мужчин. А ты слегка потер щеку, довольно улыбнулся еще шире и что-то сказал. Голос был сильным. Твердым. Он не был карканьем, как у того дграка, который командовал солдатами, взявшими нас в плен. Приятный баритон с властными сильными нотками. Было что-то словно благородное и в нем, и в твоих движениях, но тогда я не думала об этом. Тогда я ненавидела тебя.
