Внутри у Ольги возникло чувство ненависти к старухам и сочувствие к девушке. Она хотела подойти, помочь ей, но знала, что нельзя. Ольга обернулась и увидела, что Людмила тоже с жалостью смотрит на вошедшую прихожанку, утирая слезу.
– Просто нужно всегда верить в Господа, – не унимались старухи, стоявшие у окна и с осуждением глядящие на девушку. – А то развелось сейчас таких, которые, то и дело, словами паскудными и делами нечистыми гневят Бога.
Ольге не нравилось, что старухи осуждают девушку, поэтому решила отвлечь от них внимание и продолжила рассматривать пышные внутренности церкви, время от времени поглядывая на прихожанку. Ольга хмуро, с удивлением, посмотрела на Ангелину Власьевну, которая только хмыкнула при виде прихожанки.
«Несчастная, – сочувственно подумала Людмила, внимательно смотря на девушку. – Пусть у тебя всё будет хорошо. Я хоть твоего имени и не знаю, но хочу, чтобы ты была счастлива. Пусть все твои горести уйдут. Пусть твоя жизнь наладится».
Вошедшая девушка через несколько минут встала, и Ольга увидела её заплаканные, но всё же глядящие в пустоту глаза. Обернувшись от престола, она медленно направилась к выходу, оставив за собой только косые взгляды.
– Вы посмотрите на неё, – сказала всё не унимавшаяся старуха, – даже не перекрестилась.
– Совсем нет смирения в молодых, – нервно поддакнула вторая и перекрестилась, держа в руке молитвослов.
Ольга, смотревшая вслед уходящей девушки, почувствовала в груди сильную тяжесть. Из глаз начали течь слёзы. Ольга не понимала, что с ней творится, но она расплакалась и прислонилась к матери.
– Доченька, что случилось? – спросила Людмила, обняв дочь.
– Так жалко, – сквозь всхлипывания обрывисто говорила Ольга. – Мама, мне так жаль ту девушку. Она так мучается. Мама… – Ольга не смогла договорить и зарыдала.
– Не плачь, доченька, всё будет хорошо. У той девушки всё наладится.
– Мама, она же не виновата. У неё какое-то горе. Она так мучается. А я никак не могу помочь, – Ольга не могла остановить рыданий.
– Мы ничем не можем ей помочь, Оленька. К сожалению, ничем, – сказала Людмила, на глазах которой тоже были слёзы.
Сквозь слёзы, Ольга видела стены с висевшими на них иконами, вызывающими у прихожан чувство благоговения и таинственного страха перед неизвестным и божественным. Внезапно, взгляд Ольги оказался прикован к огромной, висевшей на толстой цепи, позолоченной люстре. В ней горело множество свечей, посылая вверх потоки перегоревшего воздуха, отчего в церкви всё это время было невыносимо душно и жарко. Взирая на яркий свет, долгое утомляющее пребывание на ногах, и ужасную духоту, Ольге становилось плохо, а перед глазами застилался туман. Прижавшись к матери, Ольга закрыла глаза. В голове гудело. Почувствовав, что дочь падает в обморок, Людмила поддержала Ольгу и начала выводить её из церкви, проходя мимо прихожан, устремивших взгляд на священника. Некоторые косили взгляды на уходящих из церкви Людмилу и Ольгу.
На подсвечнике горело множество свечей. Капли воска стекали вниз, засыхая и оставляя за собой след. Пламя свечи, которую поставила Ольга, качалась в разные стороны. Недвижимым при этом оставался только чёрный обгорелый фитиль. Иногда свеча потрескивала, и серый дым поднимался вверх, ко второму этажу, откуда доносилось пение церковного хора. Певчие громко запели тридцать третий псалом. Их голос сливался и резонировал с молитвами прихожан. Когда высокий женский голос закончил петь, все сразу же затихли. На короткий миг в церкви наступило полнейшее безмолвие. Ни священник, ни певчие, ни прихожане не смели нарушить благоговейную тишину.
Через несколько минут Людмила с дочерью сидели во дворе церкви, на лавочке. Ольга немного отдышалась и утирала слёзы. Людмила смотрела на дочь, иногда переводя взгляд на двери церкви. Через несколько мгновений из них появилась Ангелина Власьевна, направившаяся к Людмиле с Ольгой:
– Почему вы здесь? Служба ещё не закончилась.
– Ольге стало плохо, – ответила Людмила.
– Давайте поскорее вернёмся внутрь, – торопясь, сказала Ангелина Власьевна. – Нужно быть до конца.
– Мы подождём здесь, – уверенно ответила Людмила.
Вздохнув и с некоторой злобой посмотрев в глаза дочери, Ангелина Власьевна обернулась и направилась к дверям церкви. Перекрестившись, она зашла внутрь.
– Мама, – спросила Ольга, держа в руке лист, упавший с дерева, – почему те бабушки осуждали девушку?
– Не знаю, доченька. Наверное, они плохо воспитаны.
– Но как же так можно? Они не видят, что ей плохо? – с непониманием спросила Ольга, посмотрев на маму.
– Наверное, видят. Но я не знаю, что тебе ответить, – заключила Людмила. – Я не могу этого понять. Мне самой очень жаль ту девушку.
– Мама, я не хочу больше в церковь. Мне страшно там. Я боюсь.
– Хорошо, доченька. Мы больше не пойдём. Я поговорю с бабушкой.
– Спасибо мама, – сказала Ольга и прижалась к матери. Людмила обняла дочь и смотрела дальше на высокие позолоченные купола церкви, из которой, через несколько минут, начали выходить люди.
В церкви зазвонили в колокола. Птицы, сидевшие на дереве неподалёку, испугались и улетели вдаль. Ольга взглядом провожала стаю. Ритмичный звон колоколов, оповещавший о завершении службы, набирал скорости, провозглашая хвалу христианскому богу. Потом, резко оборвавшись, звон колокола оставил за собой длинное эхо, которое, как казалось Ольге, медленно затихая, распространилось на весь мир.
Одной из последних, вместе с некоторыми другими пожилыми женщинами, вышла и Ангелина Власьевна.
– Как же хорошо, что мы сегодня пошли в церковь. Такая благодать. Такая благодать, – приговаривала довольная Ангелина Власьевна. – Хоть вы и не побыли до конца, но всё же это очень хорошо. Может быть, мы теперь чаще будем ходить в церковь вместе, – заключила Ангелина Власьевна, обращаясь преимущественно к Людмиле.
– Мама, Ольге рано ходить в церковь, – со спокойствием сказала Людмила. – Ей там страшно.
Ангелина Власьевна, широко открыв глаза, посмотрела на Ольгу и наклонилась к ней:
– Оленька, чего же ты боишься? В церкви же так хорошо. Так спокойно. Столько любви и благодати.
– Не хочу, – возразила Ольга несколько резко, крепче сжав руку Людмилы, – мне страшно.
– Оленька, – начала Ангелина Власьевна, но её перебила Людмила:
– Ольге страшно. Мы больше не будем ходить. Если захочет, то пойдёт сама.
Кивнув дочери, Людмила повела её дальше по улице, направляясь в сторону дома. Губы Ангелины Власьевны задрожали.
– Как же это? – сказала она сама себе. – Как же можно?
Пройдя ещё несколько метров, Ангелина Власьевна вспомнила, что взяла с собой несколько просфор. Достав их из своей сумки, она приблизилась к Ольге:
– Оленька, возьми просфору.
– А что это? – спросила Ольга, с интересом посмотрев на маленький круглый кусочек хлеба.
– Это священный хлеб, Оленька. Из церкви. Попробуй.
Ольга неуверенно взяла в руки просфору и начала её рассматривать.
– Кушай. И тебе, Людмила, – Ангелина Власьевна протянула в руке ещё одну просфору.
– Нет, спасибо, – ответила Людмила.
Ангелина Власьевна с укором и непониманием посмотрела на дочь и снова обратилась к Ольге, которая пережёвывала кусок церковного хлеба:
– Вкусно, Оленька?
– Да, – ответила Ольга, хоть она и не могла понять, вкусно ли ей, но решила сделать бабушке приятно. Церковный хлеб было тяжело жевать, поэтому во рту Ольги пересохло.
– Попей водички, – сказала Ангелина Власьевна и достала из сумки пластиковую бутылку с водой. – Это святая вода, перекрестись перед этим.
Людмила тяжело вздохнула, стараясь не реагировать на Ангелину Власьевну. Ольга перекрестилась и отпила воды. Проглотив кусочек, она спрятала оставшийся хлеб себе в кармашек.
– Я потом доем, – поспешила заверить бабушку Ольга.
– Хорошо, Оленька, только не выбрасывай крошки. Нельзя их выбрасывать.
– А почему? – спросила Ольга.
– Потому что он священный, – почтенно ответила Ангелина Власьевна. При этих словах Людмила хмыкнула.
– Чего ты улыбаешься? Я что-то не так сказала? – хмуро спросила Ангелина Власьевна.
– Я не улыбаюсь, – непринуждённо ответила Людмила и повела дочь дальше, всё время думая о несчастной прихожанке и в душе желая ей счастья.
Ручка двери школьного класса повернулась, и в понедельник утром дети моментально встали со своих мест.
– Здравствуйте, дети, – обратилась Елена Ивановна, зайдя в класс и закрыв за собой дверь.
– Здрав-ствуй-те, – громко и медленно протянули дети.
– Садитесь, – сказала Елена Ивановна и начала урок.
Дети сели по местам и сложили руку на руку, внимательно следя за словами учительницы.
