А. Н. Косыгина с премьер-министром КНР Чжоу Энь-лаем. Встреча была организована по советской инициативе, вопреки сопротивлению экстремистских сил в китайском руководстве. На ней обсуждались важные вопросы советско-китайских отношений и важнейшие из них — пограничные…
Еще через месяц здесь, на пекинском аэродроме, вместе с китайскими официальными лицами советскую правительственную делегацию, прибывшую для ведения переговоров по пограничным вопросам, встречали и мы, руководители посольств братских социалистических стран. Руководитель советской делегации В. В. Кузнецов заявил, что делегация прибыла с доброй волей и не пожалеет усилий для решения пограничных и других вопросов на справедливой основе. И это были не просто «слова», и первым подтверждением этого явилось прекращение публикации в советской печати критических материалов, касающихся действий китайского руководства. И словно из другого мира прозвучал голос китайского правительства: «Между Китаем и Советским Союзом существуют непримиримые принципиальные разногласия… Борьба между ними будет продолжаться долгое время». Сквозь прозрачную завесу этих слов ясно угадывалась тактика, которой Китай намеревался придерживаться на предстоящих переговорах: «борьба — переговоры — снова борьба… до конечной победы»…
Упоминавшееся Заявление представителя отдела печати Министерства иностранных дел КНР не было единственным и самым злобным антиболгарским выступлением в период «большого тайфуна».
Перед моими глазами встают черные иероглифы, намалеванные на ограде нашего посольства, разбитая витрина у главного входа, возбужденно кричащая толпа… Запись в блокноте воспроизводит события одного из тех тревожных дней.
«25. V.67 г.
В центре Пекина, на самой оживленной торговой улице Ванфуцзин, среди бела дня задержан первый секретарь нашего посольства. Предлог: покупал газеты хунвэйбинов, хотя запрета на их покупку не было. Толпа вокруг него быстро росла. Запрудившие улицу люди угрожающе кричали, напирали. Наконец его доставили в ближайший участок. Первый секретарь требует дать ему возможность связаться с посольством — отказ, созвониться с протокольным отделом Министерства иностранных дел — снова отказ. Его держали под арестом два часа».
«1. Х.68 г.
…Грубая клевета на Страну Советов вынуждает нас покинуть трибуны Тяньаньмэнь. Мы медленно идем к ожидающим нас машинам, стоящим в тени вековых деревьев в парке Чжунанхай. Вдруг до нашего слуха донеслись какие-то крики. Позади официальных трибун, в парке, мы увидели группу людей в серой и синей одежде, это были хунвэйбины. Группа росла на глазах — десятки, сотни, а может быть, тысячи людей. Они орали, вопили, потрясали кулаками. Неожиданно среди этой толпы мелькнула взъерошенная, побелевшая от бремени прожитых лет голова… Что происходит? Да ведь это наш торговый представитель Бай Мишо. Так его называли не только мы, его соотечественники, но и все дипломаты социалистических стран в Пекине. Бай Мишо пытается вырваться из рук разъяренных людей, каким-то чудом ему это удается, он бежит к нам — группе дипломатов и корреспондентов, а за ним мчится возбужденная толпа, которая сразу же окружает и нас… А Бай Мишо крепко прижимает к себе два фотоаппарата, волосы его растрепаны, галстук развязался, он бледен как полотно от гнева, а может быть, и от боли. В невообразимом шуме мы едва разбираем произносимые им слова: «Я 40 лет в партии… Пережил смертный приговор и до чего дожил? Коммунисты поднимают руку на коммунистов… Брат на брата…»
Все ясно: Бай Мишо, страстный любитель-фотограф, покидая трибуны, хотел снять последний кадр. Но именно это вызвало гнев хунвэйбинов…»
«11. Х.70 г.
…Был прекрасный воскресный день, один из тех мягких пекинских дней, когда ветры стихли, небо стало чистым и голубым, а солнце, хотя и расцвело, как пион, уже не грело. В такие дни не хочется оставаться в Пекине, но для нас открыт лишь один путь за город — к Летнему дворцу. «В Летний дворец», — быстро ответил я чехословацкому послу Станиславу Когоушеку, который позвонил мне по телефону рано утром. И сказал это таким тоном, как уверяла Власта, супруга Станислава, будто перед нами была тысяча путей и я выбрал самый интересный. Для «новичка» он, несомненно, интересен. Но мы бывали там десятки, а может быть, и сотни раз. Нам известны каждый уголок, каждое деревце и каждый холм.
Только я вернулся в посольство после прогулки, как в комнату влетел консул посольства Дончо.
— Мне только что позвонили… Сегодня вечером в Летнем дворце задержан корреспондент БТА… Вместе с супругой и ребенком. Что делать?
Корреспондент недавно окончил институт международных отношений в Москве, был коммунистом, дисциплинированным работником. Что же произошло? Консул тотчас отправился в Летний дворец, чтобы попытаться связаться с задержанным и потребовать от имени посольства немедленно освободить его. Одновременно дежурный по посольству попробовал по телефону переговорить с протокольным отделом МИД, но безуспешно… Через некоторое время позвонил Дончо и сообщил, что ему не разрешили никаких контактов с задержанным. Он попросил освободить хотя бы супругу и ребенка. Никакого результата. А время шло… Один… два… три часа. Их освободили поздно вечером. Выяснилось, что причиной задержания явился оставленный корреспондентом на сиденье машины «Волга» китайский пропагандистский журнал «Китай на стройке». Журнал был открыт на странице с портретом Мао Цзэдуна, которая, видимо, при падении журнала слегка порвалась. Китайцы расценили это как «невиданный вызов», «провокацию» в отношении «нашего великого вождя». Корреспондент, его жена и пятилетний малыш должны были ответить за это, «склонить головы».
Одновременно с сохранением антисоветского внешнеполитического курса китайское руководство стало предпринимать действия, направленные на нормализацию отношений с капиталистическими странами, которые встретили эти действия с полным «пониманием», особенно страны НАТО. Обусловливалось оно различными соображениями, но прежде всего антисоветским курсом китайского руководства.
«10.IX.69 г.
Еще не заглохло эхо выстрелов на Даманском, а Эдвард Кеннеди уже предложил широкую программу улучшения отношений с Китаем; английская печать отметила появление «первых признаков» к примирению со стороны «красного дракона»; в ФРГ «выражаются надежды, что Кремль может посмотреть другими глазами на перспективу объединения немцев»; японский парламент принял решение о приглашении китайских наблюдателей на предстоящую японо-американскую парламентскую конференцию. Несомненно, Запад пытается использовать создавшуюся обстановку… Китай будет стремиться к новым контактам и сближению с США. А «база» для этих «контактов и сближения» — антисоветизм. Будет продолжена борьба за гегемонию в Азии…»
Внешняя политика Китая становилась все более «активной», особенно на Африканском континенте и Ближнем Востоке. Непосредственно после IX съезда КПК Китай объявил себя «защитником» малых народов от «монополии двух сверхдержав». «Сверхдержавы…» Перелистываю свои блокноты: когда же впервые было пущено в «обращение» это новое слово? В сущности, здесь не было ничего «нового». Это было лишь перевоплощение старой доктрины и старой концепции о «мировом городе» и «мировой деревне»… о «промежуточных зонах»… о «социал-империализме».
Но при осуществлении этой доктрины на Африканском континенте применялась новая тактика. Отказавшись от «фронтального наступления»,
