рост и одежда, волосы, кожа, обувь. Одно оставалось прежним – смерть, сковавшая тело. И решимость в мертвых глазах.
Вместо Мокки перед нами лежала Галаса Дарети.
Боги-хранители…
При виде погибшей целительницы меня пронзила глубокая печаль, но по сравнению с прежним горем, выворачивающим суставы, она казалась почти облегчением.
Вот почему она так смотрела на меня в последние дни. «Будущее в моих видениях необратимо». Она видела, что горфус метнет в меня колдовской кинжал и что Мокки шагнет под него, пожертвовав собой. И тогда она исправила… что могла.
Наверное, она не сразу решилась. Наверное, ей было очень нелегко сделать этот выбор.
Я вспомнила, как в убежище Галаса и Мокки играли в покер, и в какой-то момент, какую бы карту ни вытягивала себе целительница, они все были тузами.
– Что за шутки, вор? – добродушно рассмеялась она тогда.
– Поддаюсь тебе как могу, – проворчал Бакоа. – Иначе ты меня никогда не обыграешь. А так – подменил пару карт, и все вроде как счастливы. Кое-кто бездарный победил первый раз в жизни, а я хоть пальцы размял.
– Но когда ты успел подменить их?..
– Я подготовил все, как только твердо решил, что в этой партии из нас двоих должна победить ты, – зевнул вор. – А подменил перед раздачей, конечно же.
Тилвас, до белизны сжав пальцы, саданул кулаком по борту фонтана.
– Галаса! – с непонятной интонацией воскликнул он.
Для него эта потеря была не легче предыдущей. Наставница. Подруга. Лекарь. В отличие от меня он знал ее долгие годы, рос под ее крылом, вместе с ней охотился на темных сущностей в университете имени Рэндома, и сейчас лицо Тилваса полнилось скорбью.
Пробормотав что-то на языке рёххов, Талвани опустился и с почтением коснулся губами лба мертвой целительницы.
Высоко над нами рёххи и горфус как будто слились в единое грозовое торнадо. Вихрь непрощения, марево мести, ворочающееся над замком, как древний гигант. Башни замка вокруг дрожали и стонали.
– …Так. И где же тогда Бакоа? – хрипло спросил Тилвас, поднимаясь и поднимая Галасу на руки.
– Это очень хороший вопрос, – отозвалась я.
И в этот самый момент битва морских рёххов и горфуса наконец закончилась.
Небо будто взорвалась яркой вспышкой. Мощная энергетическая волна пронеслась во все стороны, срывая свежие листья с деревьев. Она обрушила постамент, выбила оставшиеся окна замка, осушила мои слезы и заставила воду в саду бурлить, превращаясь в пар. Все тряслось, по земле побежали трещины, в которых булькали огромные соленые пузыри. Только заклинание, выкрикнутое Талвани, укрыло нас с ним и Галасой от смерча осколков.
Волна энергии оглушила и придавила, а потом растворилась в ночи. Теперь слышался только плач проливного дождя и журчание разбитого фонтана. Сад продолжал заполняться водой, еще стремительнее, чем прежде, ведь под напором стихии сдавались даже нижние этажи замка, возвращая все больше власти океанским фонтанам.
– Джерри! Яйцо у тебя на груди!
Артефакт-подвеска яростно бился, оголтело качался туда-сюда, чуть ли не обрывая цепочку.
Так.
По идее, второй такой артефакт должен был быть у Галасы Дарети, чтобы она знала, когда открывать вентили в подземелье, в то время как Мокки оттуда же выводил к нам пленного морского рёхха. Но Галаса сейчас была здесь, без амулета. Значит, именно там, в подземелье, травница подменила Мокки – сначала в том, чтобы привести рёхха, и потом и внешностью. Уж не знаю, как она объяснила потребность в обмене ролями («У меня клаустрофобия?», «Я не смогу развинтить вентиль?», «Просто помоги мне, Бакоа, ведь ты хороший человек и только мне позволяешь видеть это?»), но, вполне вероятно, что она тайно заперла вора внизу, чтобы он не вздумал побежать наверх после освобождения воды.
Чтобы он не помешал ее жертве.
И Мокки спокойно ждал знака от меня – «пускаем фонтаны», – а потом попробовал выбраться, но обнаружил, что дверь заперта, а его отмычки кто-то стащил. Он стал биться наружу, злиться, ладно, хорошо, я подожду, пока вы спуститесь, победители гурховы, и тогда мы разберемся, как, блин, так вышло, а, Дарети? Но теперь… Теперь он уже всерьез бил тревогу, потому что подземелье стремительно затапливало океанской водой.
Переглянувшись, мы с Тилвасом рванули через затопленный сад в опустевший замок.
* * *
Немые каменные коридоры. Со всех сторон льется вода, черная в темноте. Мигающие разбитые маг-сферы под потолком, иногда взрывающиеся, плюющиеся искрами. Осколки бокалов, брошенных гостями. Лепестки белых лилий, устилающие толстые и промокшие ковры.
Весь замок тихо гудел, как призрачный колокол далекого Асулена. Все сбежали еще при первых признаках боя с горфусом, сейчас здесь были лишь мы и льющаяся со всех сторон вода.
– Жди здесь! – крикнул Тилвас, опуская тело Галасы на сундук на лестничном пролете.
Мы уже пробежали большую часть пути, ведущего в подземелье с вентилями, и увидели, что ниже всё затопило. Амулет-яйцо, бесновавшийся раньше у меня на груди, теперь висел молча. Плохой знак.
– Нет уж, – воспротивилась я, набирая воздух в легкие и первой ныряя вниз, в соленую воду.
Темнота. Тишина. Прохлада. Мое шелковое платье обвивает ноги и похоже на чешую. Никаких ориентиров в мутной воде, лишь тут и там медленно покачиваются старинные инкрустированные кубки, да серебряные нити в гобеленах на стенах поблескивают, будто спины загадочных рыб.
Рядом со мной взметнулись пузырьки – Тилвас тоже нырнул и, мощно загребая руками, устремился вперед и вниз вдоль затопленной шахты. Я плыла за ним, отталкиваясь от каменных поручней лестницы, чтобы было быстрее.
«А ведь это почти Рамбла, – мелькнула мысль. – Вот только у Бакоа с собой нет придонной маски…»
Мы проплыли мимо тюремного отсека с распахнутыми и пустыми клетками для бывших пленников горфуса. Краем глаза я видела, как деревянные табуреты всплывали в камерах, долбясь о решетчатые потолки. Пыточные орудия слабо колыхались, как злые кожаные водоросли.
Наконец показалась нужная нам дверь, запертая снаружи – вход в вентильную. Мы с Талвани, подплыв, стали дергать разбухший засов. Он поддавался с трудом даже при всей мощи пэйярту. Мы были под водой уже долго, я заметила, что перед глазами у меня пляшут разноцветные точки, предвестники обморока. Мои легкие горели, барабанные перепонки почти разрывались, очень хотелось вдохнуть, позволить воде затопить себя…
Но проиграть теперь? Невозможно.
Тилвас рванул засов еще раз – и тот покинул железную скобу. Мы потянули дверь на себя, и с той стороны ее тоже толкали. Было темно. Вода притупляла ощущения. Я уже ничего не могла разобрать, когда мне навстречу из черного зева подземелья рванул кто-то мелкий и верткий, цепко сграбастал за шиворот Тилваса и меня,
