Не уходи. Побудь со мною,
Я так давно тебя люблю.
Дым от костра струею сизой
Струится в сумрак, в сумрак дня.
Лишь бархат алый алой ризой,
Лишь свет зари – покрыл меня.
Всё, всё обман, седым туманом
Ползет печаль угрюмых мест.
И ель крестом, крестом багряным
Кладет на даль воздушный крест…
Подруга, на вечернем пире,
Помедли здесь, побудь со мной.
Забудь, забудь о страшном мире,
Вздохни небесной глубиной.
Смотри с печальною усладой,
Как в свет зари вползает дым.
Я огражу тебя оградой —
Кольцом из рук, кольцом стальным.
Я огражу тебя оградой —
Кольцом живым, кольцом из рук.
И нам, как дым, струиться надо
Седым туманом – в алый круг.
Блок А. Стихотворения / Ред. Вл. Орлов. Л., 1955. С. 500, 756.
С. 220. …Старинные розы несу одинок… – строки из стихотворения
А. А. Блока «Старинные розы» (1908):
Старинные розы
Несу, одинок,
В снега и в морозы,
И путь мой далек.
И той же тропою,
С мечом на плече,
Идет он за мною
В туманном плаще.
Идет он и знает,
Что снег уже смят,
Что там догорает
Последний закат,
Что нет мне исхода
Всю ночь напролет,
Что больше свобода
За мной не пройдет.
И где, запоздалый,
Сыщу я ночлег.
Лишь розы на талый
Падают снег.
Лишь слезы на алый
Падают снег.
Тоскуя смертельно,
Помочь не могу.
Он розы бесцельно
Затопчет в снегу.
Блок. Стихотворения. С. 447. С. 221. …Зла, мой ласковый, не делай в мире никому… – цитата из стихотворения А. А. Ахматовой (1889–1966) «Как невеста, получаю каждый вечер по письму» (1915):
Как невеста, получаю
Каждый вечер по письму,
Поздно ночью отвечаю
Другу моему.
«Я гощу у смерти белой
По дороге в тьму.
Зла, мой ласковый, не делай
В мире никому».
И стоит звезда большая
Между двух стволов,
Так спокойно обещая
Исполненье снов.
Ахматова А. Стихотворения и поэмы / Ред. В. Жирмунский. Л., 1979. С. 98.
С. 221. Когда вы жили в Канн и от меня получали <…> письма – «о вечных произведениях», о Лермонтове, о Прусте… – Хотя «Письма о Лермонтове», чей сюжет резюмирован здесь, были полностью опубликованы лишь в 1935 году, Фельзен работал над романом одновременно со «Счастьем», скорее всего не имея четкого представления об окончательной сюжетной соотнесенности двух текстов (первый отрывок из «Счастья» появился в № 6 журнала «Числа», а две главы из «Писем о Лермонтове» в № 4 и № 7). Поскольку, как мы узнаем ниже, Леля уезжает в Канны лишь в конце «Счастья», данное упоминание последовавшего эпистолярного общения героев нарушает хронологию событий. Подобный анахронизм объясняется, возможно, незавершенностью фельзеновского «романа с писателем»: автор не успел упорядочить хронологию своего неопрустианского проекта. Следует, однако, принять во внимание, что несовпадение хронологии событий в романе с последовательностью публикации его составных частей являлось отличительной чертой издания прустовских «Поисков утраченного времени». Поэтому мы не можем исключить и возможности того, что Фельзен намеренно оставил этот анахронизм в книжной редакции «Счастья».
С. 221.
…странное лермонтовское стихотворение <…>
Нет, не тебя так пылко я люблю… – Данное стихотворение М. Ю. Лермонтова (1814–1841) было впервые опубликовано в 1843 году. Существует мнение, что стихотворение адресовано С. М. Сологуб, жене писателя В. А. Сологуба, или Екатерине Быховец, с которой Лермонтов встречался в 1841 году в Пятигорске, находя в ней сходство с В. А. Бахметевой (Лопухиной), любовь к которой поэт пронес со студенческих лет до самой смерти.
1.
Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье:
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.
2.
Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором:
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.
3.
Я говорю с подругой юных дней;
В твоих чертах ищу черты другие;
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.
Лермонтов М. Собрание сочинений в четырех томах, т. 1 / Ред. В. Мануйлов. Л., 1979. С. 492, 618. С. 227.. ..слова о какой-то любви… и, Боже! мечты обо мне… – Строки из стихотворения А. А. Блока «На темном пороге тайком» (1902):
На темном пороге тайком
Святые шепчу имена.
Я знаю: мы в храме вдвоем,
Ты думаешь: здесь ты одна…
Я слушаю вздохи твои
В каком-то несбыточном сне…
Слова о какой-то любви…
И, Боже! мечты обо мне…
Но снова кругом тишина,
И плачущий голос затих…
И снова шепчу имена
Безумно забытых святых.
Всё призрак – всё горе – всё ложь!
Дрожу, и молюсь, и шепчу…
О, если крылами взмахнешь,
С тобой навсегда улечу!..
Блок. Стихотворения. С. 16–11.
С. 254. «Пурбуар» – чаевые (франц.)
С. 256. «Элансированностъ» – порывистость, стремительность. Неологизм, образованный от французского существительного elan – порыв.
С. 260. …avec le boche… – с фрицем (франц. разг.)
С. 261. …mais cel a se vendra comme des petits pains… – их расхватают как булочки (франц. разг.).
С. 261. …il en sortira frais comme une rose… – и будет он нашим, как душистая роза (франц. разг.).
С. 261. …вовсе не видел во мне «мавра, сделавшего свое дело»… – Цитата из драмы Фридриха Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе» (1783): «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить» (действие 3, явление 4). Став крылатыми, слова мавра, оказавшегося ненужным после того, как он помог графу Фиеско организовать восстание, употребляются для обозначения циничного отношения к людям, в услугах которых более не нуждаются.
С. 261. …demagogie en musique… – музыкальная демагогия (франц.).
С. 261. …се mot charmant qui devrait faire fortune… – очаровательная
фраза, у которой большое будущее (франц.).
С. 265. …се qui d’ailleurs т’amuse enormement… – что, кстати, меня чрезвычайно занимает (франц.).
С. 282. …II faut se faire desirer… – нужно сделать так, чтобы тебя желали (франц.).
С. 288. Kampfbereitheit – боеспособность (нем.).
С. 299. Faux-bonhomme – псевдо-добряк, себе на уме (франц.).
С. 301. …Je suis degoute, degoute de tout… – отвратительно, всё это отвратительно (франц.).
С. 322.
Я постепенно убеждаюсь, что мое призвание… – как и в «Обмане», Володя заканчивает свое повествование параллельной кульминацией лейтмотивов двух романов – несчастного романа с Лелей и будущего «романа с писателем», поскольку литературное призвание молодого эмигрантского писателя зреет по мере накопления жизненного опыта и его одновременного, кропотливого дневникового анализа.
Письма о Лермонтове
Впервые – Письмо шестое. Числа. 1930-31. № 4. С. 75–87. Письмо пятое. Числа. 1933. № 7–8. С 125—40. Письмо девятое. Числа. 1933. № 9. С. 91–106.
Первое полное издание – Письма о Лермонтове. Издательская коллегия парижского объединения писателей. Берлин. 1935.
Печатается по данной публикации.
Ни один из отрывков, входящих в «роман с писателем», не вызвал столько откликов, как «Письма о Лермонтове», которые могут по праву считаться одним из философских и эстетических манифестов «Парижской школы» эмигрантской литературы. В критических отзывах на «Письма» продолжилась и углубилась многолетняя полемика о худ оже ственных и мировоззренческих предпосылках литераторов-модернистов, получивших групповую идентичность в журнале «Числа». Еще до издания полного текста «Писем о Лермонтове», опираясь на отрывочную публикацию в «Числах» и на литературные вечера, где Фельзен зачитывал выдержки из будущего романа, Глеб Струве почувствовал программность «Писем» и описал их автора как «дитя нашего времени». Как и следовало ожидать, Струве разнес незаконченное произведение Фельзена, которое, по уже установившейся среди консервативных критиков традиции, он представил как «вымученный и художественно неудачный», но «интересный» литературный эксперимент (Россия и славянство. 1931.№ 158. С. 4). Затрудняясь определить жанровую принадлежность «Писем о Лермонтове», другой рецензент, С. Савельев (Савелий Шерман), находил «неубедительной, но интересной» попытку фельзеновского героя-повествователя теоретически обосновать свой худ оже ственный метод (а также метод самого автора) путем его контекстуализации в культурной мифологии «новой болезни века». Критик, однако, признавал, что благодаря именно этой модернистской струе в послевоенной французской литературе «Письма о Лермонтове» могут считаться «подлинным романом», выходящим за пределы сугубо русской литературной традиции (Современные записки. 1936. № 62. С. 444^5).
Резко расходясь во мнении с критиками-традиционалистами, поэт Лазарь Кельберин использовал свою рецензию на новую книгу Фельзена для утверждения эстетической и этической ценности характерного для «Парижской школы» размывания границ между художественным творчеством и повседневной жизнью писателя, между образом автора и образом героя. Подобная «документальность», по его мнению, способствовала созданию «человеческих документов» вместо «литературы». Кельберин рассматривал «Письма о Лермонтове» как свидетельство того, что Фельзен, «среди всех новых писателей эмиграции, единственный, пытающийся найти синтез деятельности и созерцания». «В этом смысле, – настаивал рецензент, книга Фельзена – перестает быть “литературой” и становится жизненным делом, выражением душевного опыта для <…> применения в жизни, и тем самым снова становится литературой, но уже в том единственно нужном и высоком ее значении, когда “слова поэта суть дела его”» (Круг. 1936. № 1.С. 183).
