тем или иным способом ввозили на континент, несмотря на строгости блокады. Поэтому у Англии имелись все причины беречь Америку, но она, напротив, вела себя по отношению к ней так же, как Наполеон – по отношению к континентальным государствам, заблуждаясь, как и он, вследствие страсти и гордыни. Причиной ссоры, уже готовой перерасти в открытую войну, стали злополучные распоряжения британского правительства относительно торговли, на которые Наполеон ответил в свое время не менее злополучными Берлинским и Миланским декретами.
Последняя ошибка Англии, бесконечно опасная и повторявшаяся ею ежедневно, делала войну с Америкой неминуемой. Под предлогом того, что многие матросы эмигрировали в Америку, дабы уклониться от тягот военной службы, Англия подвергала американские суда обыскам, дозволительным лишь для военных кораблей, когда обыск производится с целью проверки национальности судна, и пользовалась случаем, чтобы хватать всех матросов, говоривших на английском языке. А поскольку на нем говорят обе нации, британский флот вместе с английскими захватывал и американских матросов и, следовательно, осуществлял принудительную вербовку не только британских, но и иностранных подданных. Сопротивление американских судов не раз порождало столкновения, получавшие отклик во всей Америке. Ожесточение дошло до предела, и прозорливые люди считали войну неизбежной.
Наполеон понял, что американцев, которым Англия упорно чинит всякого рода притеснения, можно привлечь к себе совершенно противоположным обращением. Еще немного притеснений с одной стороны, еще немного послаблений с другой, и Америка объявит Англии войну, что стало бы результатом огромной важности. Трудность заключалась в том, чтобы предоставление американцам желательных для них торговых льгот не привело к ослаблению континентальной блокады. Чтобы этого избежать, Наполеон хотел сначала позволить им торговать по лицензиям, выдавая их негоциантам, в которых был уверен. Но поскольку лицензии были стесняющим неудобством, он от них отказался и указал, из каких американских портов могут выходить суда и в какие французские порты они должны приходить. Так, сосредоточив надзор в небольшом количестве пунктов, он надеялся помешать контрабанде. Наконец, чтобы благоприятствовать Лиону и Бордо, Наполеон обязал американские суда вывозить из Франции также некоторое количество шелка и вин. Все эти ограничения Америке чрезвычайно не понравились, и все стали говорить, что нужны иные меры, чтобы оттолкнуть правительство Соединенных Штатов от Англии и привязать его к Франции.
Ставший в 1812 году министром торговли Коллен де Сусси задумал систему, которая могла и удовлетворить американцев, и предотвратить неприятные последствия их свободного доступа во французские порты. Он предложил упразднить все препоны, предоставить им полную свободу доступа, не принимать только сахар и кофе, происхождение которых установить было невозможно и которые почти всегда оказывались английскими. Зато он предлагать свободно пропускать хлопок, происхождение которого установить было легко, равно как и лес, табак и другое сырье, нужное Франции и бесспорно происходившее из Америки. Наполеон, всегда подозрительный и склонный мало уступать и многое получать, не тотчас принял предложения де Сусси, но в некоторой мере уменьшил притеснения, на которые жаловались американцы, и отправил в Филадельфию Серюрье, дабы обещать им самый широкий ввоз во Францию, если они окончательно порвут с Англией. Он надеялся заключить в ближайшие месяцы союз с Америкой против Англии, и дальнейший ход событий доказал, что он не ошибался.
Этим усилия его дипломатии не ограничились. Хоть и весьма раздраженный против Швеции, Наполеон с приближением кризиса всё же прислушался к некоторым намекам, исходившим из Стокгольма и переданным ему женой Бернадотта, сестрой королевы Испании. Принцесса была сокрушена нависшей угрозой разрыва и до той минуты ни за что не желала уезжать из Парижа. Наполеон весьма сомневался в искренности предложений; но могло статься, что Бернадотт, чьи предложения нашли весьма сдержанный прием у России и Англии (данное обстоятельство не укрылось от Парижа), решил вновь обратиться к Франции, и не следовало отталкивать такого союзника. Выдвижение шведской армии на Финляндию, к примеру, одновременно с выдвижением французской армии на Литву, могло стать весьма полезной диверсией. Наполеон (через принцессу) предложил Бернадотту вступить в союз с Францией и направить 30–40 тысяч человек на Финляндию, а взамен обещал не подписывать мира с императором Александром, не заставив его вернуть Швеции эту провинцию. Вместо субсидии, которой Наполеон предоставить не мог, он соглашался пропустить в Штральзунд и немедленно оплатить колониальные товары на двадцать миллионов. Назначенный принцессой посредник тотчас отправился с этими предложениями в Стокгольм.
Занимаясь дипломатическими проблемами, Наполеон не переставал следить за движением своих войск. Только что закончился март 1812 года, и до сих пор всё происходило согласно его желаниям. Шведскую Померанию оккупировала одна из дивизий маршала Даву, дивизия Фриана, и, арестовав всё, что оставалось от организованной шведами контрабанды, передвинулась в Штеттин на Одере. Дивизия Гюдена продвинулась дальше и заняла позицию в Старгарде; впереди нее на дороге в Данциг находилась кавалерия Брюйера. Дивизия Дессе расположилась в Кюстрине, а ее легкая кавалерия – в Ландсберге, в направлении Торна. Даву с дивизиями Морана и Компана и с приданными его корпусу кирасирами подошел к Одеру и был готов перейти через него по первому сигналу. Его войска передвигались организованно, медленно, соблюдая строгую дисциплину, и получали всё необходимое от прусского правительства, спешившего при виде этих грозных солдат выполнить свои обязательства перед их хозяином. Удино, собравший свои войска в Мюнстере, теперь располагался в определенном порядке на дороге в Берлин. Ней передвинулся из Майнца в Эрфурт, а из Эрфурта – в Торгау на Эльбе. Саксонцы были уже за Одером. Вице-король Италии, перейдя со своей армией через Альпы, присоединил баварцев и приближался к Одеру. По всем дорогам, вслед за прошедшими колоннами, еще долго тянулись нескончаемые вереницы обозов.
О переходе русских через Неман до сих пор было не слышно, и никакие слухи не указывали на то, что мощное развертывание сил Наполеона, для всех теперь очевидное, вынудило русских проявить инициативу. Поэтому Наполеон, согласно принятому плану, предписал войскам новое продвижение в первые дни апреля, дабы передвинуть их с Одера на Вислу, устроить там новую остановку и дождаться трех вещей, которых он решил терпеливо дожидаться в ходе этого гигантского марша: присоединения всех отставших колонн, подтягивания обозов и окончательного наступления весны.
Даву с пятью дивизиями и всей кавалерией он приказал передвинуться на Вислу, Удино – вступить в Берлин с величайшей помпой и после недолгого пребывания в столице направляться на Одер. Маршал Ней получил предписание перейти через Эльбу в Торгау и направляться во Франкфурт-на-Одере; саксонцы и вестфальцы – встать на позицию в Калише; баварцы и Итальянская армия – передвинуться в Глогау; гвардия – расположиться в определенном порядке на дороге в Познань. После пяти-шести дней марша войскам назначалось
